Тысяча ступеней

За невестой. За кого ты хочешь сватать. Не ужель за сына своего, полу холопского? Да я за царевича её отдам!
- Отдашь за царевича - это точно! - согласился я. - И я тебе в том помогу, вот крест святой!
- Ты?! - воскликнул он с усмешкой.
- Я. Только вот нужна мне клятва твоя. Чем поклясться ты можешь? Слушай, боярин, если ценой клятвы сохранишь тайну, быть твоей дочери за царевичем замужем.
- Какую ж клятву хочешь?
- Стары мы с тобой, Иван Евстигнеев, потому спрос скоро. Клянись на бумаге спокойствием души своей, что не выдашь тайны.
Боярин подумал, но решился. Написал бумагу: «Клянусь спокойствием души своей, что не выдам тайны, полученной от Степана Борчакова Матвеева». И подписался, и печать приложил, а затем отдал мне.
Улыбаясь, сказал ему:
- Василий то не сын мне, а пасынок. Сын же он царский. Царя Алексея II младший!
У боярина выпучились глаза.
- Не видели вы, как я, что сделал. Взял я младенца из колыбели и провел ножом по пеленам лишь, а не убил. Кровь же с ножа была прежних жертв, а не его. Положил я младенца в чашу и унёс. Вы же, думая, что я ограбил царскую комнату, чаши не досмотрели и истинного наследника выпустили.
Наконец Борозовский, облизнув губы, очнулся и спросил:
- А правда ли это?
Я встал на колени перед иконой Господа и, перекрестившись, сказал:
- Клянусь спасением души!
Дал я страшную клятву и поверил боярин ей. Если уж такому не верить, то чему? Написал он грамотку: «Отдаю мою дочь Светлану за Василия, сына Степана Матвеева и если случится смерть моя никоим образом препятствий браку не чинить. То моя воля». Подписался и печать поставил, после чего бумагу мне отдал.
- Случись смерть моя - отдай матери Светланы, да скажи - был в своём уме.
Договорились о дне свадьбы, и вернулся я домой, и сказал кинувшемуся ко мне Василию:
- Ей, молодец, гуляй, есть время, а то под венец!
Василий с трудом поверил своему счастью, лицом просветлел и стал с тех пор радостен.
-------------------------------------------------
Стемнело. Все поднялись. Лошадей оседлали, погрузили немногочисленные пожитки и, севши на отдохнувших лошадей, поехали дальше
Мысль троих спутников выразил Рауль:
- Должен же быть где-то конец пустыне. У нас она тоже есть, но и хорошей земли много.
Степан ехал некоторое время, молча посматривая по сторонам. Чем глубже наступала ночь, тем сильнее холодало. Пески не отдавали тепла, но светились. Наступала ночь. Было легче идти лошадям, и Парауэл думал, что они, пожалуй, покроют какое-то расстояние. Было тихо.
Именно из-за того, что тишина была невыносима, Парауэл попросил старика продолжить рассказ. Он был интересен ему и Раулю.
-----------------------------------------------------
Делали всё по чину и чести. Были засланы сваты. Дарили дары. Девушки распускали невесте косы. Боярин Борозовский готовился к свадьбе, я тоже. Все деревни и сёла под моей властью находящиеся вызвались дать складчину, прослышав о предстоящем радостном событии. «Молодой боярин женится!» - говорили мужики. Тех, кто дал деньги, я пригласил на свадьбу, а остальным семьям подарил безделушки и снизил оброк в честь события.
Кстати, на этот год я собирался отдать мужикам землю и дать волю, а подобное не утаишь… Посему, мужики разорялись. Я же знал, что, обретя свободу, они не уйдут с места, ибо получили землю. Им оставалось лишь платить налог в казну, который платили все, кроме государя и его семьи, а так же его советников.
Когда мне было почти семьдесят шесть, то привёл я Василия в церковь и там соединил его руку с рукой невесты, чей образ он увидел после трёхнедельной разлуки.
После необходимого таинства бракосочетания священник объявил:
- Во имя Отца и Сына и Святаго духа, перед Богом и людьми объявляю вас мужем и женой. Поцелуйтесь дети мои!
Муж и жена робко поцеловались.
Едучи обратно домой, я шепнул на ухо Василию:
- С женой в первый раз смотри, не зачинай, ибо любовь ваша подольше должна выразиться в пламени чувств, а ежели зачнёте, то любовь в себе и страсть придётся тушить, а это для здоровья телесного и душевного вредно. А ещё дам я тебе травы, и пусть перед ночью Светлана выпьет отвара.
Сын покраснел как маков цвет, но кивнул в знак понимания головой.
Первую ночь молодых хотели оставить в тереме боярина Борозовского. Но я стал настаивать, чтоб ехать домой. Потом, чтоб не спорить, где молодым жить впредь, построить на границе наших земель терем большой и нём поселить молодых отдельно. Боярин вначале уступил этой просьбе, а потом и другой - чтоб терем строить на равные доли с обеих сторон.
- Наследство сын мой получил, потому будет недостача моему капиталу после стройки, он мне, дай Бог, поможет.
Борозовский уступил.
Были вызваны плотники, был доставлен лес, и терем за два месяца поставили и отделали. Я запустил в терем пёструю кошку и та, обнюхав входную дверь, смело побежала внутрь.
Поселившись в этом тереме со слугами, служками и няньками Василий и Светлана зажили своим чередом.
После этого я дал мужикам волю и землю, отчего они полюбили меня.
Встретившись в очередной раз с сыном, я указал на это:
- Люби землю и мужиков. Не притесняй их, и они будут любить тебя. Стар я, но буду торговать. У мужика будет много зерна, я куплю дёшево, а продам дороже. Под глубокую старость надо стать купцом.
Мы чуть поспорили на этот счёт, но сын мне повиновался и отступил от просьб отказаться мне от задуманного и жить с ним. Но после спросил:
- Отец, от меня требуют повиновения в ещё одном.
- В чём же?
Он вновь покраснел как тогда.
- Боярин хочет внука!
- А?! Старый проныра! Я тебе скажу, когда время придёт. Пока ж тешься с молодой женой, следуя прежнему совету.
Я воспользовался терпением Борозовского, желая, чтоб молодость повеселилась, но однажды увидел, что боярину больше невтерпёж иметь внука.
Жаловался мне:
- Старый я… А они… Им то что - время терпит… А мне - нет! - и грохал кулаком по столу.
Тогда я пришёл к сыну.
- Пора. Поработай-ка ради рождения нового раба Господня.
Василий в очередной раз покраснел. Но через три месяца выяснилось, что совету моему внял. Мне без малого было восемьдесят лет, когда Светлана подарила миру сына. Окрестили Павлом.
Глава четвёртая
Перед ними оказался высокий, высушенный солнцем, но явно белый мужчина на тщедушной с виду, но сильной лошади, как сам хозяин.
- Вы заехали в самую глушь. Вблизи нет ни капли воды, и в той стороне, куда вы хотели ехать,