Иван-силач

             Коченеющие тела гэбешников показались ему тяжелее, чем раньше. Так вот, получается, что значит выражение «мертвый груз»? Иван отволок оба трупа в яму, уложил одного поверх другого, затем принялся забрасывать землей импровизированную могилу. Работал он сноровисто: сказать по правде, хоронить людей ему было не впервой. Когда яма почти заполнилась, Иван бросил лопату и остаток земли нагреб сверху руками. Грязные доски он зашвырнул подальше в поле.
             Потом они поехали дальше, по темной ночной дороге. Молчали, обоим было не до разговоров. Так прошел час, может быть, даже больше. Впереди показалась развилка дороги. Черт! Иван выругался про себя. Которая дорога? Он боялся ошибиться.
 В стороне от дороги стояла небольшая покосившаяся лачужка. Кажется, в окне мелькнул огонек свечи. Иван остановил машину на обочине и направился к дому прямо через запущенный огород. Иван прихватил с собой синюю фуражку, принадлежавшую одному из гэбешников. Одет он был в старую, оставшуюся еще с войны, гимнастерку, полинявшую от бесчисленных стирок, без погон. Иван еще дома подумал переодеться в форму сотрудников МГБ, но сразу понял, что она будет слишком мала. Так и схоронил обоих в их родном обмундировании.
             Иван забарабанил в дверь и вскоре услышал шаркающие шаги. Дверь отворила старуха – точь-в-точь Баба-Яга из старых сказок: сгорбленная, но вовсе не хрупкая, коренастая, с огромной бородавкой, из которой рос толстый волос, и с выцветшим красным платком на голове. В комнате было совсем пусто, лишь лавка да стол, на котором стоял огарок дрожащей свечи; от всего дома гнетуще веяло нищетой.
             – Зачем пришел? – неожиданно резко, по-вороньи, каркнула старуха. – За сыном моим явился? Или за мужем? Так их уж и нет давно, еще на войне померли! И девиц здесь для тебя тоже нет, так что проваливай!
             – У меня приказ от Министерства Госбезопасности. Еду к финской границе с проверкой. Тут на дороге нет ни знаков, ни указателей. В какую сторону мне поворачивать? Отвечай, быстро.
             Иван старался произнести это уверенным и равнодушным тоном, которым, как ему представлялось, разговаривают представители власти. Но старуху ему обмануть не удалось.
             – Нет, меня не проведешь. Ни из какого ты не из министерства. Уж этих-то я за версту узнаю. Зачем тебе надобно к границе? Сбежать удумал, вражина? Спрятаться? Пошел прочь! Лучше сам сдайся, а не то я сама на тебя донесу!
             – Ради бога, бабушка…
             – Нет! У меня и мужа убили, и сына тоже убили! А ты чем лучше?
             Иван тупо пялился на старуху; он не знал, что ему теперь делать. Не было никакой возможности урезонить спятившую бабку. И пути назад тоже не было. Если их схватят – то его, несомненно, ждет расстрел, а о том, что случится с дочерью, Ивану и подумать было страшно. Черт, ну почему его угораздило повстречать эту проклятую ведьму?
             Иван решился: выход был только один. Старуху придется убить. Резким движением он протянул обе руки к старухе и сдавил ее тонкую куриную шею. Она выпучила глаза, уставились на него взглядом, полным ненависти и злости. Старая и больная, за жизнь она цеплялась отчаянно: колотила его по рукам, пнула один раз, другой. Потом, наконец, затихла. Иван осторожно уложил старуху на пол. Его широкие ладони не должны были оставить на ее шее отчетливых следов удушения. Может быть, ее найдут не сразу. Может быть, никто не станет внимательно изучать мертвое тело. Просто решат, что у старухи прихватило сердце, и все. Бывает.
             Иван вышел из дома, притворил хлипкую дверь. Взглянул на прояснившееся небо – оно было усеяно звездами. Его дед, моряк на торговом судне, проведший большую часть своей жизни в море, когда-то обучил его отца азам морской навигации. А отец, в свою очередь, научил этому Ивана. Теперь это знание пригодилось. И если Большая Медведица – там, а Полярная звезда – вон там… тогда на развилке нужно свернуть направо.
             – Тебе сказали дорогу, папа?
             – Да, Лизонька, да. Сказали. Старенькая бабушка сказала, куда нам с тобой ехать. Не знаю…Не знаю, что бы мы без нее делали.
             Собственный голос показался Ивану чужим. Пусть. Все лучше, чем правда.
             Иван вел машину, стараясь не потерять проселок, а мысли вновь и вновь возвращались к жене. За что ее арестовали? Кем она была до войны? Он не знал о ней почти ничего; она избегала рассказывать о себе. Одна случайная встреча во время войны, любовь… Была ли это любовь?.. Но ведь она каким-то образом сумела разыскать его снова… Зачем? Иван соображал не слишком быстро, но он всегда доискивался до причины. Это было все равно что чинить сломавшуюся машину. Нужно найти причину.
 Вот только не всегда получается ее найти.
 Почему пришли за ним самим? Чем он не угодил Советской власти? Он ведь ничего предосудительного не делал. Работал в колхозе, был на войне.
 На войне… Тогда случалось всякое.
             Ему вспомнился один примечательный случай. В расположении части обнаружился большой камень. Солдаты, меряясь силой, пытались его поднять. Но ни один даже не смог сдвинуть камень с места.
             – Спорю на что угодно, уж Иван-то наверняка поднимет, – сказал один.
             – Черта с два, – возразил другой. – Даже ему эту глыбу нипочем не поднять.
             Заметив Ивана, бродящего неподалеку, первый солдат подозвал его и под скрытые усмешки товарищей заявил:
             – Взводный приказал, чтобы ты перетащил эту каменюку на десять метров в сторону. Тут будет полевая кухня.