Массена (Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Т. XXVI)

Он машинально начертил на песке тросточкой свою фамилию: Швинд.
Мужчина, сидевший на противоположной скамье, сложил газету, сунул ее в карман и пересел к Джеку.
— Это ваша фамилия? — спросил он, указывая на песок.
— Да, моя!
— Вы немец?
— Мой отец был немец.
Молчание. Джек сидел, не шевелясь и опустив голову на руки.
— Я видел, что вы сделали, и слышал ваш разговор, — продолжал собеседник Джека. — Жаль, что деньги попали этому бродяге: он их пропьет. Но дело не в этом. Вы-то сами уж очень меня заинтересовали!..
Опять наступило молчание.
— Скажите мне, товарищ, кто вы и что вы намерены делать?
Незнакомец взял Джека под локоть.
— Зачем вам это? — пробормотал Джек.
— Видите ли, это долго объяснять, но суть в том, что вы, как мне кажется, очень подходите для одного дела. Скажите, вы связаны здесь чем-нибудь? Какой-нибудь службой, например?
— Ровно ничем! Я даже хотел сегодня ехать в Вашингтон.
Незнакомец как будто удивился.
— Вот как? В Вашингтон? Превосходно! Так вот что, товарищ! Я не буду вам насильно ничего навязывать. Но раз вы все равно собирались туда ехать, то поезжайте. Я тоже еду туда, и мы там, может быть, столкуемся насчет одного дела. Поедемте сегодня же!
— Я не могу ехать! — мрачно промолвил Джек.
— Отчего? А, понимаю! Моргановские деньги выброшены, а своих не хватает.
— Вы угадали! — признался Джек.
Собеседник рассмеялся.
— Нет, вы, право, прелюбопытный человек! Тогда вот что: я не Морган и не эксплуататор. Я простой рабочий, как и вы. Возьмите у меня в долг, мы потом сосчитаемся. Когда приедете в Вашингтон, ступайте на алюминиевый завод Массена [2] и спросите механика Франка Гольта.
  
II
 
Прошло два дня.
Жизнь Джека, как ему казалось, вошла в спокойное и довольно узкое русло. Он теперь рабочий завода Массена, законтрактованного какими-то представителями воюющей нации и выделывающего снаряды и мины. Джек попал в «химический сектор» и помогает химикам наполнять гранаты и шрапнели взрывчатой начинкой. Это очень неинтересно и небезопасно. Джеку нередко приходят в голову угрозы пацифистов взрывать заводы. Такой завод, как Массена, и взрывать-то не придется: он сам может взорваться в любой момент. И что тогда, спрашивается, станется с Джеком?
Он работает положенные девять часов в сутки, а, кроме того, нередко остается на сверхурочную работу, чтобы выгнать побольше долларов. Платят на заводе хорошо: люди, ведущие мировую войну, не стесняются в средствах. Им требуется колоссальное количество смертоубийственных снарядов, потому что число людей, обреченных на убийство и искалечение, необыкновенно велико.
Джек не столько трусит во время своей работы, сколько просто скучает и томится. Его мучают все те же вопросы о войне, о пацифистах, о борьбе со злом посредством того же самого зла… Он пытается поговорить обо всем этом с товарищами, но большинство из них интересуется только заработком да выпивкой, — это темный народ, собравшийся здесь, на заводе, со всех концов мира: тут и немцы, и чехи, и итальянцы, и южные американцы, — и почти все они настоящая голытьба, дорвавшаяся до недурного заработка и радовавшаяся ему. Война для них благополучие. Без нее они не получили бы этого заработка.
Меньшинство, — более развитые и сознательные рабочие, преимущественно немцы и американцы, — интересуются войной и политикой, но и от них Джек не может добиться правильного и удовлетворяющего решения вопроса. Кругом него идут иногда на заводе яростные споры: одни из рабочих стоят за немцев, другие — за Антанту. Слушать их тяжело и противно. Джек убежден, что самое лучшее было бы вместо этих споров заняться боксом.
На завод его приняли беспрепятственно, но Джек так и не может дознаться, произошло ли это по протекции Франка Гольта, или само собой. Франка Гольта он еще не видал на заводе ни разу, и в первый день, явившись на завод Массена и выразив желание повидаться с Гольтом (как было с ним условлено), получил свидание лишь с помощником Гольта. Это был мрачный и крайне неразговорчивый немец. Джек сказал ему: «Мистер Гольт направил меня сюда, я хочу поступить на завод!» Мрачный помощник механика оказал: «Ол райт!» и прибавил: «Ступайте к Фоксу!..» И затем не промолвил более ни слова.
Джек пришел в недоумение: что это значило? Не хотел ли он сказать: «Ступайте к черту!», и лишь нечаянно, вместо «черта», сказал «Фоксу». Но потом оказалось, что Фокс действительно существует. Джек добился этого путем справок и расспросов. Фокс сидел в конторе и записывал поступающих на работу. Записал он и Джека, и дело было сделано.
Прошло еще два дня. Джек решил, что Франк Гольт попросту забыл про него.
Но однажды, выходя с завода по окончании работ, он случайно натолкнулся на механика и в первый момент даже не узнал его. Но тот узнал Джека и по-приятельски потрепал его по плечу.
— А, враг Пирпонта Моргана!
Джек немного смешался и промолчал.
— Ну, как дела? — продолжал Гольт. — Работаете? Довольны? Ну и отлично! А я все эти дни был по горло занят и никак не мог собраться потолковать с вами. Вы свободны сейчас?
— Да, свободен!
— Вы, наверное, собирались пообедать? А вы где обедаете? В каком-нибудь баре, где вас, как чужака, обдирают, как липку? Не хотите ли пообедать со мной вместе в «Аранджи»?
— С удовольствием! — согласился Джек. — А это что такое?
— «Аранджи»? Да попросту таверна, и даже грязноватая. Но кормят там хорошо, а главное, дешево, и, кроме того, дают постоянным клиентам в кредит. Хозяин в прежнее время, до войны, был буфетчиком на пароходе «Аранджи», но прогорел, и теперь держит здесь таверну. Он очень гордится своей прежней пароходной деятельностью и постоянно говорит об этом пароходе в самых восторженных выражениях, хотя он и потерпел на нем неудачу. И даже свое заведение он окрестил тем же названием. Он не то малоросс, не то поляк. Фамилия и имя у него такие, что нам с вами не выговорить.
«Аранджи» оказалась, действительно, изрядной трущобой. Джеку и его спутнику пришлось пробираться куда-то во второй двор по исковерканной, словно после землетрясения, мостовой и даже по доскам, наспех и небрежно перекинутым над зияющей бедной какой-то ямы. Благополучно перебравшись через эти препятствия, Джек и Гольт поднялись по грязной железной лестнице в третий этаж, остановились перед ободранной и исцарапанной дверью с надписью «Аранджи» и решительно толкнули ее.
Внутри было столь же неказисто. Джеку после его шикарных похождений с Фата-Морганой показалось втройне неказисто, и его невольно покоробило. Но разговор с Гольтом и предстоящее «таинственное дело», на которое Гольт неоднократно намекал, так заинтриговали его, что он решил не обращать внимания на обстановку «Аранджи».
Очевидно, здесь все посетители были свои люди. Гольт со всеми дружески раскланивался, обменивался замечаниями. Джек заметил, что почти все посетители были, судя по говору, немцы, и притом немцы солидные и упитанные, а двое были даже шикарно одеты, в дорогих панамах и с толстыми золотыми цепочками на животе.
— А вот и сам хозяин! — сказал Гольт и потащил Джека к маленькому уродливому субъекту с морщинистым лицом и маленькими острыми и сверкающими глазками. — Здравствуйте, хозяин! Вот я вам привел еще одного клиента!
Хозяин имел такой же грязный и замызганный вид, как и его заведение. Джек сразу почувствовал к нему отвращение и совершенно недоумевал: зачем понадобилось знакомиться с этим типом? К чему такие церемонии? Он вообще многого не понимал в поведении Гольта. Но эта таинственность в связи с трущобным характером «Аранджи» сильно заинтриговала его.
Хозяин бесцеремонно оглядел Джека, словно ему нужно было изучить ого внешность, и равнодушно отвернулся. Гольт сел за отдельный столик, в сторонке, любезно придвинул Джеку стул и крикнул:
— Викентий! Подай мне порцию борща! С мухами!