Кофе с дождем (СИ)

Сердце его надрывалось от горя. Он до ужаса боялся ворваться в комнату и увидеть… Увидеть… как Денис лежит в крови, и рядом бритва… Или как он весит под потолком… Или…
— Денис! — взмолился Паша, выбежав в одних трусах во двор. — Денис… — прошептал он, чуть не плача. — Что делать? Как быть? Куда бежать?! — схватившись за голову, заныл он.
Ворота были приоткрыты, и, не обращая внимания на боль и резь в голых ступнях, он выбежал на улицу.
Коттеджный поселок еще спал. Было почти темно, хотя на востоке действительно загорелась теплая красноватая полоска.
Он был в одних трусах, и холод вгрызался в него. Дорожный щебень колол голые ступни.
Он спрыгнул на траву, здесь было мягче, но от мокрой ледяной травы тут же задеревенели ноги. Он не обращал на это никакого внимания, побежал сначала в глубь поселка, но вдруг ощутил, что там нет никого, и побежал обратно, в сторону леса.
— Дн…нс! — попытался выкрикнуть он, но губы и челюсти уже свело от холода. — Днис! Блядь! — невидимый кусочек битого стекла в траве разрезал ему сразу два пальца на правой ноге. Он покачнулся, упал, и тут же увидел что-то странное между стройных темных корабельных сосен. Позабыв про боль и холод, он захромал вперед и замер на границе леса и людского мира.
В лесу было темно, почти как ночью, но голую фигуру он видел хорошо. Она стояла к Паше спиной и была бледна, как сон.
Паша сделал несколько шагов вперед, и ему стало страшно.
Но как бы ни терзал его холод, и каким бы мистическим ужасом ни веяло от этого видения, Паша все равно ощущал его красоту и притягательность.
— Денис! — взмолился Паша, но фигура никак не реагировала. Он был как памятник, поставленный спиной к людям, чтобы вечно наблюдать за ночью в лесу.
Паша протянул руку и дотронулся до его плеча. Плоть была холодна, но холод никак не терзал его.
— Что ты тут… — Паша сам не узнал свой голос.
Денис обернулся к нему и робко улыбнулся.
— Что ты тут делаешь? — уже не в силах совладать с дрожащей челюстью, простонал Паша.
Денис сладко вздохнул и улыбнулся еще шире:
— Во мне… — начал он тихо, — такая сладкая истома. Такая неимоверно сладкая… н… нежность… Такая… Я так! Так!.. Я… — Он прижал ладони к груди, закрыл глаза и блаженно улыбнулся, — Такая блаженная нега! Я ей переполнен!
— Но зачем ты голый вышел на улицу?! — содрогаясь от озноба, ахнул Паша.
— Я хотел… Я не мог спать. Я вышел… Я хотел быть единым с миром. Хотел впитать в себя…
— Пошли домой! — Паша потянул его за собой.
— Возьми меня! — Денис упал на колени и прижался лицом к его руке. — Я тебя умоляю! Прямо сейчас! Возьми меня всего и делай со мной все что хочешь!
— Хорошо. Только зайдем в дом, а то у меня сейчас задница отмерзнет, — кивнул Паша.
Обняв Дениса за плечи, он отвел его домой.
Облака уже осветились золотым светом проснувшегося солнца, когда он набрал горячую ванну с ароматным пенным сугробом.
Они залезли туда вдвоем, сели друг напротив друга. Денис нюхал пену, а Паша чувствовал, как вода проникает в разрезанную кожу на ноге.
— Что это у тебя тут? — спросил Денис, поглаживая свое горло.
Паша долго молчал, отведя глаза.
— Есть такой препарат, «Элизиум», я отдал за него все свои деньги. Если его вколоть человеку, то этот человек в тебя влюбится. Там несколько уколов, все рассчитано на несколько дней… — он взглянул на Дениса. — Когда ты под этим препаратом — ты меня любишь. А когда тебя отпускает — ты пытаешься убить меня. Эти синяки на горле — это ты меня вчера душил.
Паша замолчал, и было слышно только, как шуршит пена.
Денис пристально посмотрел на него, глаза его блеснули, улыбка тронула губы, и он прыснул смехом:
— Ну ты даешь! Это где ты такое вычитал? В интернете? Как-как ты говоришь -“Элизиум»?
— Да… — грустно улыбнулся Паша. — «Элизиум». В интернете прочитал…
Денис подался вперед, как ледокол раздвигая пенный сугроб, и, оседлав Пашу, посмотрел ему прямо в глаза:
— А вообще-то ты сволочь! — прошептал он, беря Пашино лицо в ладони. — Мне не нужно никакого препарата, чтобы любить тебя…
Когда париться в ванной стало тяжко, они перелезли в кровать.
Порезанные пальцы на Пашиной ноге опять стали кровоточить. Денис сходил за аптечкой и смазал ранку йодом.
— Ты такой грустный и уставший… — прошептал Денис. — Что случилось?
Паша посмотрел на него.
— Ты меня сегодня напугал. Я тебя прошу, если захочешь уйти куда-нибудь, предупреди меня, ладно? А лучше вообще никогда никуда не уходи.
— Хорошо. Я не думал что это… так на тебя повлияет. Но все равно ты такой грустный. Я не могу смотреть. Дай я тебя приласкаю, — и Денис стал целовать его грудь, опускаясь все ниже и ниже.
— Нет… — Паша взял его за волосы. — Не надо. Просто полежи рядом.
Денис замер, и, не отрывая от Паши взгляда, молча лег рядом и прижался к нему.
— У меня порез на лбу, не могу вспомнить, откуда это.
Паша лежал на спине с закрытыми глазами:
— Поскользнулся в ванной… Ударился.
— Не помню, — нахмурившись, проговорил Денис. — Я думаю, знаешь, может, мне сходить к врачу, провериться? У меня что-то с памятью… Я некоторые события совсем не помню. Не помню, что было вчера. Сходим? К врачу. Только я не знаю, к какому.
Паша мысленно заглянул в кейс и увидел там еще два шприца:
— Не беспокойся, через пару суток само пройдет, — успокоил Паша и прижал его к себе покрепче.
— Хорошо бы, конечно.
Паша лежал в тишине, с закрытыми глазами, боясь пошевелиться.
Ему почему-то вспомнился тот отель на Капри. Небольшой, уютный и ужасно милый, почти домашний. С книгами на полках, подушечками и старинными фотографиями; как будто бы он жил на квартире у старого друга.
Главная комната номера выходила на террасу с белыми колоннами и мягкими лежаками. И он на всю жизнь запомнил теплые мглистые синие сумерки. Свет из комнаты освещал только лежаки, а сразу за перилами начиналось море, и очертания полупрозрачного, почти растворившегося в надвигающейся ночи острова, и маленькие яхты.
И в один миг он вспомнил сразу все с невероятной живостью! И статуэтку фавна, играющего на дудочке у настольной лампы, и темно-красные подушки на белых креслах, и вкус белого вина…
И с этими воспоминаниями покой зашел в его душу. Словно елей, эта небесная тишина смазывала все раны и растерзанные нервы его мечущейся души, и все затихало и оставалась только тишина. И он отдыхал, и растворялся в этом бездонном спокойном и молчаливом облаке.
====== Глава 11 ======
Рак оказался тоненьким, маленьким и зеленоватым. Это и смутило Пашу больше всего. Он был четко убежден, что все раки большие и красные.
И пиво…
Прямо у реки лежал старый аккумулятор, а на нем стоял ноутбук за сто миллионов долларов. И на белом экране ноутбука четко светились большие черные буквы: «Ты — гей! Спасибо.»
Паша решил, что нужно убираться отсюда, и стал подниматься вверх по крутой тропинке.
— Вах! Хочишь чай, друг-джан, э?! — закричал гортанный голос сверху.
Паша ощутил резкий запах гранатового сока и быстро побежал прочь.
Он был босиком, и кожа от пореза на пальцах ног отошла, и в рану стал забиваться холодный грязный песок.
Это вызывало резкую боль.
Это было очень тяжко.
И мерзко… Ведь от грязи в ране мог образоваться гной. Он, скорее всего, уже и начал образовываться.
Паша чувствовал это.
— А я знала, что ты станешь алкоголиком! — закричала бабка в ночнушке и замахнулась на Пашу длиной палкой, когда он подбегал к кровати.
Но Паша прыгнул в кровать, накрылся одеялом и проснулся.
Уже рассвело. Кровать была пуста. Дениса опять не было.
Чувствуя нарастающую нервозность во всем теле, Паша быстро поднялся с кровати и спустился на первый этаж.
На кухне горел странный свет. Нахмурившись, Паша прошел вперед и увидел Дениса у открытого холодильника; он отрывал куски мяса от жареного гуся, и быстрыми голодными движениями отправлял их в рот.