Гранаты, вороны и тени (СИ)

— Ладно, с привидением я погорячился, — пробормотал тот, притворяясь, точно перебирает бумаги на своём столе.
— Нет, нисколько, — покачал головой Юджин, отрешённо смотря в окно, где опять шёл дождь.
Джинни громко слушала музыку в наушниках и не разобрала ни слова из их разговора. Вообще она сама была крайне странной особой: ей было за сорок, но выглядела она значительно младше; светлые кудрявые волосы вечно стянуты в хвост старой растянутой детской резинкой; на одежде следы старых пятен от еды. На столе же у неё вместо дежурных каталогов валялись детские книжки и журналы о рукоделии. Бросив взгляд на коллег, один из которых смотрел в никуда так, точно только что вернулся с похорон, а второй выглядел так, словно находится в одной комнате с опасным психом и хочет убежать куда подальше, она поняла, что и дальше будет притворяться, будто ничего не слышит и не видит. Оуэн нервно посмотрел в сторону Юджина, выжидая, когда же он зашевелится и проявит хоть какие-то признаки жизни, но тот всё так же сидел, застыв, будто статуя. В комнате было совершенно тихо, только было слышно, как ножницы режут бумагу, да приглушённые звуки музыки из наушников Джинни.
— Чёрт, да ты вообще живой? Эй? — не выдержал Оуэн. Его голос прозвучал как-то испуганно и визгляво. Юджин вздрогнул, повернувшись в его сторону. — Мать твою, Кэдоган, ты вообще тут?
— Да, как можешь заметить, — прошептал он, как ни в чём не бывало, притронувшись к кружке.
— Слушай, — Оуэн глубоко вздохнул, пододвигая своё кресло, — я тебе не друг, но и не так, чтобы совсем посторонний человек. И, скажем так, на правах неофициального зама нашего вечно отсутствующего босса, я хочу знать, что происходит. Потому что ты весь день никакой и ни черта не делаешь. Не то чтобы я сам что-то делал, но я бы предпочёл знать причину, — Юджин посмотрел на него с недоверием. — Мне не надо твоих откровений. Просто, ну, эм, я могу дать совет. Знаешь, это как рассказать всю свою жизнь случайному попутчику. Только мне всю жизнь не надо. Но в целом я сгожусь.
— Хорошо, — едва слышно прошептал Юджин. — Ты не знаешь, если у человека неконтролируемый страх, паранойя, галлюцинации, и он одержим одной идеей… Это…
— Ты хочешь уточнить, не пора ли звать санитаров? — перебил Оуэн. Юджин посмотрел на него раздражённо: его коллега никогда не славился тактом — он вообще не знал, что это такое. Сейчас у Кэдогана не было сил на споры, поэтому он просто молча кивнул. — Знаешь, я, кажется, догадываюсь, о ком ты…
— Не начинай, пожалуйста.
— Я о том, что ты и сам, наверняка, прекрасно понимаешь, что он склонен к этому, — Юджин смотрел на него почти с удивлением: в кои-то веки Оуэн был серьёзен, не острил и казался даже немного обеспокоенным. — Ну, я, конечно же, мало могу судить. Но из того, что я видел, вывод сделать могу.
— И именно поэтому я не знаю, что мне делать. Он мог немного заиграться, как всегда, а мог…
— Я бы подумал хорошенько. Тут нужна осторожность, сам понимаешь. Брат мне многое рассказывал о том, что у него происходит в больнице.
— И это единственная причина, почему я всё же прошу у тебя совета, — выдохнул Кэдоган. Оуэн на мгновение криво усмехнулся, но тут же вспомнил о том, что ситуация сейчас не самая подходящая.
— Лучше всего сменить обстановку. Для начала. Если всё не слишком серьёзно, то поможет. А если нет — сам понимаешь.
— Понимаю, — глухо повторил Юджин.
— Неприятно признавать такое, да, — протянул Оуэн. — Но если это так, нужно же как-то спасать твоё Кентервильское приведение, верно? — тот лишь грустно ухмыльнулся. — Говоришь, помешался на одной идее? Классика бредовых идей?
— Нет, он просто… Просто это связано с кое-чем реальным. Из-за этого не может спать, только сидит и пишет целыми сутками.
— Есть такое. Сверхценные идеи, — Оуэн состроил крайне серьёзное лицо, точно это он, а не его брат был заведующим отделением психиатрии в одной из городских больниц. — Идея основана на чём-то реальном, личном, но человек не может признать, что она, ну, глупая, в общем.
— И что с этим делать? — Юджин вздохнул, даже не зная, правильно ли он поступил, спросив у него хоть что-то.
— Я уже говорил. Изолируй его от этих мыслей, от того, что пробуждает воспоминания. Я б на твоём месте его отправил бы куда-нибудь подальше, в Шотландию хоть. Помёрзнет немного, зато образумится.
— А если не выйдет?
— Значит, тебе нужен кто-то, у кого мозгов побольше, — вздохнул Оуэн и принялся что-то искать в ящиках стола. — Вот, — сказал он, протягивая визитку. — Это брата, у меня валяется тут несколько: я их ему и делал, оставил на всякий случай.
Юджин задумчиво посмотрел на бумажку, представляющего некоего «Конора Андерсона, психиатра». Он едва заметно покачал головой, но всё же взял её и положил в карман пиджака.
— Отчего-то я не уверен, что он согласится, — пробормотал он.
— Ничего, под белы рученьки — и вперёд, — махнул Оуэн. — А будет сопротивляться — прихвати с собой томик того же Уайльда. А что, будет достаточно символично, а он у тебя символы любит, — Юджин только и помотал головой. — Ничего, и не такое разгребал. Давай, вали спасать своё приведение, пока я добрый.
— Ещё два часа до… — начал, было, Юджин, но Оуэн посмотрел на него, покосившись и вытянув лицо.
— Вали, блин, пока не передумал, а завтра как всегда придёшь.
— Хорошо, ладно, тогда я… — Юджин заметался по комнате, собирая вещи.
— Спокойно только уходи, а то сам уже почти без крыши, — усмехнулся Андерсон. — Давай, Вирджиния, беги к своему призраку Кентервиля.
— Что? — переспросил Юджин, уже почти выбежав за дверь.
— Ничего, — Оуэн с лицом «тебе показалось, я такого сказать и в жизни не мог» отвернулся к компьютеру.
— Кхм, я пошёл тогда, — пробормотал Кэдоган, пытаясь забыть об услышанном. В этот раз ему уже ничего не ответили, лишь молча помахали рукой.
Как только дверь захлопнулась, Джинни, громко вздохнув, сняла наушники и отложила бумагу.
— Мне показалось, или наш молчун, чуть ли не впервые на моей памяти, вёл осознанную беседу?
Оуэн лишь криво усмехнулся, посмотрев на неё.
— Нет, не показалось, — хмуро ответил Оуэн, покосившись на дверь.
— Эй, Андерсон, ты, чего? От него унынием заразился? — Джинни была не менее бестактной, чем Оуэн. Наверное, именно поэтому они и могли терпеть друг друга, каждый раз убеждаясь, что «есть более противный в общении человек, чем я».
— Знаешь, будет жалко, если… — он вдруг замолчал.
— Ты о чём вообще?
— Забей, — усмехнулся Оуэн, принимаясь листать журнал.
***
— И скажу. Так и скажу, — бормотал сам себе Оскар, задумчиво наматывая круги по комнате. Он бросил мимолётный взгляд через плечо на зеркало в коридоре — кажется, всё было в порядке. Он нервно поправил волосы, запоздало осознавая, что вообще-то ему сейчас просто нужно будет поговорить по телефону.
Оскар искренне ненавидел телефонные звонки. Настолько, насколько это было возможно. Когда он подрабатывал во времена студенчества, его даже уволили из небольшой конторы из-за того, что он отказался обзванивать клиентов, правда, это действительно не входило в его обязанности. С того момента он был более внимателен при выборе работы (впрочем, проблема легко решалась её отсутствием), но любви к телефонным звонкам не прибавилось. Даже тем, кого он давно знает.
Оскар плюхнулся на диван и приглушил музыку. Нужно было попытаться сосредоточиться. С одной стороны, он чувствовал себя последней тварью, а с другой — глупым школьником. «Придурок, просто возьми и позвони, уже полчаса ходишь вокруг да около», — мысленно упрекнул он сам на себя.
Не прошло и пары дней с разрыва с Нидж (пары восхитительных, тихих, спокойных и чертовски уютных дней), как он снова не выдержал и начал думать о том, что, возможно, надо было бы сделать то, что нужно было сделать ещё два месяца назад, а может, даже и раньше. Всё дело в снах. В дурацких снах, что, казалось, уже управляли его жизнью. Усмехнувшись, Оскар вспомнил первый сон, в котором увидел Юджина. Он помнил этот сон во всех деталях и красках, и помнил то странное чувство, когда проснулся. Чувство пустоты и желания вернуться в этот сон. В сон, про, фактически, ещё незнакомца, ставшего там отчего-то нужным. В тот день Оскар даже отменил встречу с ним, притворился больным. Он не знал, как смотреть ему в глаза.