Гранаты, вороны и тени (СИ)

— Пожалуйста, услышь меня, — наконец Юджин нашёл силы сказать хоть что-то. Он посмотрел в его глаза и на мгновение увидел в них проблеск чего-то прежнего. — Тебе самому надо отсюда бежать.
— Уже поздно, — сам не ожидая того, засмеялся Оскар. Он никогда не смеялся так. От этого смеха было больно и страшно, и он совершенно не мог остановиться. Перед его глазами проносилась карусель из летящих по комнате теней, Юджина, смотрящего ему прямо в глаза, то и дело превращавшегося в какую-то неясную дымку, и во всём этом — смех. Дикий, сводящий живот в спазме, тот, от которого хочется упасть на землю, биться в агонии и задохнуться.
Он не знал, сколько времени прошло. Просто в какой-то момент он снова смог дышать, а мысли стали несколько яснее. Юджин по-прежнему стоял перед ним, нервно озираясь по сторонам (не в поисках телефона ли?), а тени протягивали к ним руки. «Я уже перепробовал всё, всё, что мог, — подумал Оскар. — Но… может, можно иначе? Ей ведь нужен я… И, что если она получит своё сполна? Она успокоится?» — он бросил задумчивый взгляд на временно пустующее зеркало. Решение казалось крайне логичным и таким простым.
— Уходи, — лишь смог прошептать Моррей. — И завтра не приходи. И послезавтра. Мне, мне нужно побыть одному… — Оскар спрятал взгляд, лишь бы только Юджин не догадался об истинном смысле его слов. — Ты, ты со мной увидишься через пару-тройку дней, да… Через пару-тройку дней. А мне, мне нужно закончить дела. Все дела, — он развернулся и как ни в чём ни бывало направился к столу медленными шагами.
— И не вздумай, — резким движеньем Юджин схватил его за плечо. В голове стучала одна-единственная мысль, мысль, от которой его буквально выворачивало наизнанку: все его надуманные кошмары сейчас стали реальностью. Оскар никак не реагировал, лишь безвольно опустил голову. «Идиот», — отчаянно подумал Юджин, пытаясь понять, что делать. Телефон явно валялся в кармане пальто, а оставить его — даже на пару секунд — нет, он не мог себе и такого позволить, особенно после всего того, что он видел.
— Оскар, ты не должен даже допускать подобных мыслей. Это ничего не решит, — тот будто и не слышал. Для Юджина сейчас не имело значения, что же привело его к таким мыслям, важнее было от них отвлечь. Хотя бы отвлечь. — Ты можешь посмотреть на меня? Ты меня слышишь? Оскар?
Тот лишь снова зашёлся в приступе хохота. Юджину показалось, что он в своём самом страшном сне в жизни. Но это реально. Он сейчас, действительно, стоит посреди квартиры, полной непонятных шорохов, перед ним человек, бьющийся в приступе истерического смеха, человек, ради которого он, если понадобится, прогонит всех призраков и прочих тварей. Только, видимо, это ему не под силу. Внутри Юджина всё дрожало. Он и сам не понял, как приблизился, и, крепко схватив его за плечи, встряхнул.
— Оставь! — каким-то незнакомым тоном рявкнул Оскар, оттолкнув его, перед этим больно вцепившись в предплечья. — Это моё дело. Я так решил. И меня уже достало, что кто-то за меня всё решает. До этого — драгоценная мамочка, настолько драгоценная, что я боялся спать с ней в одной квартире. Думал, что она ночью залезет в мою комнату и задушит. А потом чёртовы полгода после её смерти видел бесконечные кошмары, как она открывает двери в моей общаге, выползает из-под кровати, стучится в окно. Я устал быть ведомым. А сейчас ты пытаешься за меня решить. Решить то, как распоряжаться моей чёртовой жизнью. Если моя жизнь — дерьмо, так к чему она мне? — он выдохнул, снова будто проснувшись, и замер.
Юджин смотрел на него, не моргая, лишь на долю секунды, он как-то неуверенно и боязливо коснулся рукой щеки и задумчиво рассматривая на ней мокрый след. «Это… действительно слёзы?» — он смотрел, почти не веря, точно видя их в первый раз в своей жизни.
— Я… — Оскар почувствовал, будто его окатили холодной водой. «Как я мог всё это сказать? — пронеслось в его голове, а в горле сжался комок. — Но я не могу позволить ему быть даже рядом со мной… Ведь, даже… Я, я опасен, опасен с любой стороны».
Он, почти не отдавая себе контроля, сделал шаг и было протянул руку, как почувствовал резкую боль, заставившую его закусить губу. Юджин, ничего не говоря, взял искалеченную ладонь и, точно уже и сам толком не понимал, где находится и что происходит, едва касаясь ее, слегка провел пальцами по ледяной коже. Оскару казалось, будто ещё немного — и на руке будет ожог; пальцы Юджина были настолько горячими, что будто оставляли следы. Не в силах уже сделать хоть что-то, он завалился головой прямо на плечо Юджина, пытаясь хоть на секунду вырваться из той темноты, в которую его затягивало.
— Я виноват перед всеми, перед кем только можно, — прошептал он. — Перед ней… Ты, ты ведь не знаешь, почему именно я нашёл её, — Оскар поднял голову: ему хотелось посмотреть в глаза Юджина, пока он ещё может увидеть именно его, а не мутный белёсый силуэт. — Я хотел забыться, потому что все мои мысли, они были только об одном человеке. Я пытался сбежать от этого. И не сбежал. И теперь меня просто тошнит от себя. От того, насколько я омерзителен.
— Ты мог бы хоть попробовать сказать, — донёсся шепот Юджина. Тот по-прежнему осторожно держал руку Оскара, боясь отпустить её хоть на секунду.
— Мне было страшно. Потому что думал, что этот человек от меня отвернётся, что я сломаю всё к чертям, всю ту хрупкую реальность, что я построил вокруг себя, — покачал он головой. На мгновение Оскар опустил глаза, точно пытаясь собраться с духом и чтобы не видеть этот взгляд. Взгляд, который, кажется, всё уже знает. — Это ты. Был и будешь. И я уже ничего не смогу с этим сделать, — он зажмурил глаза.
— Но это ведь не конец, ещё всё можно исправить, — он едва расслышал голос Юджина.
Кэдоган смотрел на него, чувствуя, как дрожат губы и как он уже совершенно не может говорить. Все мысли свелись к одной, и от этого хотелось просто выть.
— Ничего уже не исправишь, посмотри, — Оскар, не совсем поняв его слова, слегка дёрнул изрезанной рукой. — Я опасен. Я чёртов псих. Я обречён. Откуда я знаю, может, через пару минут я попытаюсь тебя придушить, — он невольно бросил взгляд на рану и изменился в лице. Оскар побледнел, жадно глотая воздух. Глаза безумно забегали по сторонам. — Ты… видишь? Кость, это кость, — пробормотал он, с ужасом смотря на то, как в ладонях Юджина покоится перебинтованная полуистлевшая рука. Его собственная рука. Кости пальцев дёргаются, смещают слегка ослабший бинт, заметно потемневший от лекарств и крови, выступившей из-за приступа. — Это чёртова кость, — уже почти падая в темноту, прошептал Оскар. — Холодная, я ничего не чувствую… Нечем же…
— Тише, — Юджин осторожно коснулся второй рукой его щеки, немного вернув его в сознание. — Ты чувствуешь мою руку?
— Слабо, пальцы горели, а сейчас — ничего, нечем чувствовать…
— А если так? — он дотронулся до раны. Оскар закатил голову, поморщившись от боли.
— Чувствую, — его голос заметно дрожал. — Больно, — капризно протянул он.
— Ничего, всё пройдёт, — прошептал Юджин, отчего-то вспомнив свою мать и то, как она с грустной ухмылкой смотрела на него, когда он умудрялся вернуться домой с царапинами. — И больше болеть не будет, — поддавшись воспоминанию, он едва прикоснулся губами к бинту, почувствовав резкий запах крови и лекарств.
— Тебе нужно бежать, бежать прочь, прочь от меня, — пробормотал Оскар, даже уже не совсем понимая — что правда, а что галлюцинация.
— Мне уже не убежать, пора остановиться и понять, что поздно, — Юджин покачал головой. — Я не могу оставить тебя, не хочу и не смогу. Никогда, — он посмотрел ему в глаза, пытаясь поймать взгляд. Оскар уже совершенно ничего не понимал. Сейчас Юджин Кэдоган казался не большей выдумкой его обезумевшего сознания, чем тени, скользящие по стенам. И в тени верилось даже как-то больше. А в Юджина, что стоит прямо перед ним так близко и говорит… Подобного быть не могло. Не сейчас. — Если кто и опоздал, то это я, — прибавил он. — Я слишком долго не мог этого понять, а теперь…