Гранаты, вороны и тени (СИ)

Оскар почти сдался. Если это иллюзия, сон, то пусть хоть этот сон будет счастливым. Если же нет — то надо развеять морок, любой ценой.
— Иллюзия ты или нет, — прошептал он, свободной рукой проводя по его волосам, уже совершенно не думая о последствиях. Для иллюзий их не существует, — мне плевать, — барабанная дробь вновь истерично застучала в голове, заглушая тихие завывания теней. Почти не отдавая себе отчёта, не думая ни о чём — ни о чёрных руках, тянущимся к нему со стен, ни о заметавшемся в зеркале силуэте, Оскар приблизился и, точно поколебавшись на долю секунды, поцеловал его, чувствуя, как на мгновение буря в голове стихла, и воцарилась тишина. Та самая настоящая тишина — с далёкими машинами, гомоном на улице, нарушаемая лишь тихим секундным вздохом, — таким хорошо знакомым, таким близким и буквально тёплым. На мгновение стало как-то просто и спокойно, хотелось только чувствовать это тепло, спасающее от мороза, пробегавшего по коже. Он, выдохнув, так и стоял с закрытыми глазами, боясь увидеть, что иллюзия растаяла, будто мираж. Неуверенно, точно слепой, Оскар провёл пальцами по его шее, зарываясь в волосы.
— Не отпускай, — донёсся тихий шепот, тот, что так давно преследовал его во снах.
— Только если ты не чёртова фата-моргана, — прошептал Моррей, едва касаясь губами его лба.
— Я не мираж, и я никуда не денусь, — произнёс голос, и кто-то только крепче сжал его в своих объятьях.
Со страхом Оскар раскрыл глаза, видя перед собой Кэдогана, почти такого же, как и всегда. Неужели Юджин всегда был таким, а он сам был слеп и не видел этого? Тот замер в нерешительности, всё еще до конца не понимая, что произошло. В висках барабаном стучала кровь, а кожа горела, точно всё ещё чувствовала прикосновение обветренных и искусанных губ Оскара. Он посмотрел на Юджина с лёгким удивлением и почти чувствовал призрачную эйфорию, что приказывала ему бежать прочь со всех ног, вместе с ним, куда угодно.
Грохот и звон стекла.
Голубые глаза испуганно уставились в коридор, а Юджин, от неожиданности, развернулся, расставив руки, точно пытаясь защитить Оскара от чего-то. Он совершенно не понимал, что происходило. От зеркала, что висело прямо напротив входа в комнату, отвалился большой кусок. Стекло разбросало по всему полу, точно неведомая сила вырвалась из зеркала.
Оскар смотрел с ужасом. «Значит, угрожаешь? Ну что ж, выбор твой», — пронеслось у него в голове.
— Уходи, — пробормотал он.
— Я не…
— Уходи! — прикрикнул Оскар, чувствуя, как дрожь проносится по всему телу. — Убегай и больше никогда не приходи.
— Ты не…
— Если я тебе хоть сколько-нибудь дорог, — он, вынуждая Юджина пятиться, вёл его в коридор, — оставь меня. Уже поздно, слишком поздно, — прошептал Оскар, до боли жмуря глаза.
— Послушай…
— Уходи! Сейчас же! — он рывком подобрал его пальто и бросил ему.
— Оскар, не смей, — Юджин схватил его за плечи. Оскара снова трясло.
— Отпусти, пожалуйста, отпусти меня, — прошептал он ему почти в ухо.
В комнате хлопнула оконная рама, так, что Юджин невольно отвлёкся на мгновение, но этой доли секунды Оскару хватило, чтобы оттолкнуть его прямо к двери. Ветер ворвался в коридор, зашелестел черновиками, разнося их по всей квартире.
— Опомнись, это всё — мираж, всё поправимо, — лишь качал головой Юджин, в то время как Оскар наощупь пытался открыть замок.
— Для меня уже — нет, — голос безразличный, холодный, но в глазах — будто мольба о помощи. Замок предательски щёлкнул. — Уходи.
— Нет.
— Убирайся! — вскрикнул тот. «Это не он, это…» — мучительно повторял Юджин, когда тот вытолкнул его в коридор и ловким движением тут же захлопнул дверь.
— Чёрт, открой! — забарабанил по двери Кэдоган.
Юджин не помнил, сколько он стучал в дверь. Минуту, час? Он стучал, пока стало нечем дышать, пока не сбил кулаки в кровь.
— Я не уйду, не уйду, — бормотал он сам себе, уже в почти забытье. В какое-то мгновение раздался дикий крик. Крик, заставивший его отойти от двери прочь.
Одно-единственное слово, произнесённое с такой болью, что самому хотелось повеситься.
Убирайся.
Комментарий к Гранаты. 3.1
песни: Chase Holfelder - Animals, Billie Eilish - bury a friend, Nothing But Thieves - Crazy
========== 3.2 ==========
Убирайся.
В этом слове звенел ноябрьский дождь, пробирающий до костей, ревел ветер, рвущий кожу на куски.
Юджин прижался к стене, точно сбитый воздушной волной. В голове была пустота, в которой эхом раздавалась одна-единственная мысль.
Убирайся.
Медленно, боясь издать хоть один звук, он спустился на пару пролётов вниз и уселся на покрытый трещинами подоконник, поглядывая вверх, на темноту за стеклом. Откинув голову, Юджин выдохнул и попытался привести мысли в порядок.
«И что я наделал? — подумал он. — Я, я… он был прав тогда, я идиот. Я должен был сразу же позвонить, как только зашёл, не поддаваться эмоциям и этим чёртовым мыслям. Нет, Оскар, ты прав, я — худшее, что есть в твоей жизни, — Юджин прижался лбом к холодному и пыльному стеклу. — И главное: почему, почему я оставался всё это время? Мне был нужен кто-то, чтобы чувствовать себя важным? Чтобы заставлять его мучиться, ведь, чёрт, я же замечал это поначалу, но, нет, проще же закрыть глаза на очевидные вещи, ведь именно так я всегда и делаю?! Мне нужен был кто-то, чтобы чувствовать себя правильным. Ведь что может быть проще? Найди себе бестолкового приятеля, что только и творит какую-то ерунду, да читай ему морали по несколько раз в день? Ведь так?» — он никогда прежде не чувствовал себя настолько мерзко. Он был действительно во всём виноват. С самого начала.
«Может…», — подумал он, доставая телефон и измятую визитку. «Думаешь, это ему нужно? — прошипел голосок в голове. — А может, он будет тебя ненавидеть всю оставшуюся жизнь за это. Ведь ты мог изначально сделать всё правильно. А сейчас? Он хочет совершенно иного. Он же сам тебе сказал». Юджин ещё раз пробежался взглядом по визитке и небрежно бросил её на подоконник. «Я сам не знаю, чего я хочу, — пронеслось у него в голове. — Я хочу, чтобы было всё как раньше, чтобы не было никаких беспокойств, лишь тишина, спокойствие и ничего более, — почти жалобно подумал Юджин. — Я ведь зарёкся, что никогда не буду хоть кого-то подпускать близко, ведь каждый раз, когда они решают уйти (а это вечно происходит), они, по сути, умирают. А я хочу их помнить — я не хочу забывать, но если я буду помнить — я буду хранить память о своих личных мертвецах, тех, что, может, даже ещё живы. Но он… его уже, кажется, больше нет. Так может, действительно, дать ему то, чего он хочет? Уйти, исчезнуть, может, он передумает… Да даже если не передумает — это действительно его дело. А я, я ведь не думал о нём, я теперь для него — одно плохое воспоминание, призрак», — он болезненно зажмурил глаза, будто снова оказавшись в той комнате, рядом с ним. «Я сделал неправильно всё, что мог. Я должен был ещё вчера сделать хоть что-то, чёрт возьми, я должен… — нервным движением он нащупал визитку, взял её, неловко перехватив пальцами, и чуть не выронил из-за дрожи в руках. Мгновение Юджин смотрел на неё, а потом бросил на пол.
— Может, он действительно хочет этого? Чтобы я отпустил его, дал возможность выбора? Я всю жизнь: в школе, универе — был обузой. Просто кем-то на фоне, кто таскается за другими, лишь бы не быть одному. Я даже не знаю, отчего я увязался за ним. Хотя… Черт, уже бесполезно хоть что-то отрицать, — он невольно поёжился, когда подпер рукой подбородок и почувствовал резкий запах лекарств, исходящий от кожи. Слишком много воспоминаний. Слишком много всего. Это ведь неправильно. Его жизнь никогда не была такой, а если была — это были худшие дни. Дни бесконечных ссор и обмана.