Фрустрация (СИ)
— Да ну твою же бабушку! — громко вздыхает Ли, оглядывая последствия столкновения. — Солнце моё, ты вообще смотришь, куда бежишь? Посмотри, что ты натворил!
Испуганный малыш тут же склонился в поклоне, торопливо бормоча при этом кипу извинений. Марк устало вздыхает, понимая, что день сегодня определённо не удался, и несмотря на то, что он был обречён на провал ещё с утра, это грязно-зелёное пятно, расползавшееся по штанине, окончательно его добило.
— Ты в курсе, что нельзя носиться по больнице, словно ты в задницу раненный? Здесь же больные люди, им нужен покой и отдых, а не, — Марк опускает взгляд на свои брюки, — пятна на новых брюках.
— И сколько ещё ты планируешь вести себя, как полный придурок? — слышится звонкое откуда-то сбоку, что заставляет юношу обернуться, ведь говорящий совершенно точно обращался к нему.
— Извините?
— Извиняю, — молодой парень, наверное, ровесник Марка, встаёт со своего кресла и откладывает книгу на его подлокотник. — Тебе доставляет удовольствие видеть перепуганного ребёнка? Он же не специально вылил на твои кошмарные брюки эту воду, — парень кивает мальчишке, чтобы он бежал играть дальше, и повторять ему вовсе не требуется.
— Кошмарные? — у Марка на этом слове буквально все мысли вылетели из головы, — Почему это чадо вообще носится по больнице, где людям нужен покой? — в конце концов он все же собирается и отвечает настырному заступнику.
— Этим детям нужно жить, играть и наслаждаться теми мгновениями, которые у них ещё есть, а ты волнуешься о своих чёртовых штанах! — в собеседнике Марка, кажется, злость начала не на шутку вскипать. — Каждый из этих малышей умирает, а ты считаешь, что можешь быть с ними такой задницей только из-за того, что на тебя пролили грязную воду? Я не говорю тебе жалеть их, жалость никому из нас не нужна, но ты мог хотя бы просто принять чёртовы извинения!
Никому из нас. Из нас.
— Умирает? — Минхён оглядывается по сторонам, пытаясь сложить в голове два плюс два, — Что это за отделение?
Незнакомец выглядит разочарованно-обескураженным, оглядывая непонимающего, но всё же пристыженного Марка, а после как-то уж слишком обречённо выдыхает:
— Онкология.
С уст интерна срывается сдавленный вздох, который вполне можно было бы интерпретировать как извинения. Юноша устало потирает виски, которые от осознания того, что буквально каждый, кто находится здесь, в скором времени умрет, начинают сдавливать. Но вместе с этим осознанием приходит в голову и ещё один вопрос к парню, который уже успел вернуться за своей книгой, название которой не укрылось от зоркого взгляда Минхёна.
— Значит, — он подходит к парню, что стоял к нему спиной и заставляет обернуться, — значит, и ты тоже? — Марк так и не решается сказать заключающее слово.
— Умираю, да, — незнакомец с легкой грустной ухмылкой на губах кивает, понимая, что хотел спросить Минхён.
В голове его летает столько мыслей, что ни за одну толком ухватиться и не удаётся. Этот парень, защищающий детей, тоже умирает. Тоже. Они все умирают, от малого до велика, а Марк ведь даже не может вылечить их, не может помочь им снова наслаждаться жизнью, да что там наслаждаться, он не может просто дать им возможность жить. Когда Ли наконец приходит в себя, собираясь извиниться перед незнакомым парнем, того уже и след простыл.
День тринадцатый
Каждая неделя тянется настолько долго, насколько это понятие вообще объяснимо. Изо дня в день Марк приходит в больницу, делает обход трёх своих пациентов, а после, в буквальном смысле, отлынивает от общеобязательных дел, развалившись в ординаторской комнате с очередным комиксом Марвел в руках. Возможно, юноша проявлял бы больший энтузиазм в работе, если бы это было тем, чем он хотел заниматься, но для Марка больница была адом на земле, который он вынужден был проходить ежедневно, так почему же тогда не скрасить это дело щепоткой супергеройства.
— Эй, Марк, сегодня твоя очередь дежурства, ты же в курсе? — Юджин заходит в комнату, бросает свою папку с документами на журнальный столик и идет прямиком к графину с водой.
— Ага, — лениво тянет сам Марк в ответ, — но если ты хочешь меня сменить, то возражать не стану.
— Профессор Хан просил тебя сходить на седьмой этаж в первый корпус, одному из пациентов назначили КТ, — Юджин закатывает глаза и игнорирует не особо востребованное предложение Марка.
— Седьмой этаж первый корпус? — Ли откладывает комикс и потягивается. — Это терапия?
— Онкология, Марк, это онкология. — Девушка произносит это таким тоном, благодаря которому Минхён тут же понимает: она так же, как и он, боится это отделение.
Юноша тут же поднимается, вспоминая свой последний поход туда. Место, в котором каждый второй обречён на скорую смерть.
***
Если бы Марк мог не ходить в это отделение, то он бы, конечно, не ходил. Но он врач, по-крайней мере, ему предстоит им стать, он обязан стойко выносить это, смело смотреть в глаза смерти, бродящей по этим коридорам со смеющимися детьми и, смиренно играющими в шахматы, стариками. Марк обязан смотреть на все это подобие нормальной жизни и держаться, ведь тот, чей взгляд упадет в пол первым, проиграет. Юноша глубоко вдыхает воздух, пропитанный больничным запахом спирта и лекарств, опускается на стул, ожидая своего пациента, которым сейчас занимались другие специалисты. Вообще-то Марк мог и не ждать его, этого мужчину бы всё равно привезли обратно в нужное отделение, но почему-то интерну казалось, что если он уйдет сейчас, то оставит мужчину бороться одного, а он не мог так с ним поступить. Сражаться в одиночку ещё тяжелее, хотя Минхён бы даже мог сказать, что это невозможно. Нет шансов выстоять одному в этой тихой битве жизни и смерти. Взгляд парня падает на соседнее кресло, где лежит книга, которую он точно видел раньше в тонких пальцах одного наглого и дерзкого незнакомца.
— «Великий Гэтсби», значит, — Марк берет небольшой томик в руки, оглядываясь по сторонам в поисках владельца, но того на горизонте даже не было видно. Марк открывает форзац, проходясь указательным пальцем по приятной бумаге синего цвета, и замечает небольшие подписи мелким почерком в самом верху.
«Собственность принца-полукровки Ли Хэчана».
«Собственность Ли Донхёка».
— Кажется, это моё, — тень, от подошедшей фигуры, падает на книгу и самого Марка, который тут же поднимается с кресла и натыкается на бледное лицо парня, что поглядывает то на книгу, то на Марка.
— Ли Хэчан? — Их глаза теперь находятся на одном уровне и Минхён не может не заметить, как в шоколадном озере души собеседника, мелькает что-то очень-очень грустное. — То есть, Ли Донхёк?
— Совершенно верно, а Вы? — комета грусти, пролетавшая в его глазах, исчезла так же быстро, как и появилась. — Погоди-ка, это разве не ты тот идиот в кошмарных белых брюках? — он за долю секунды успевает сменить милость на гнев.
— Меня зовут Ма… — юноша начинает представляться, но затем почему-то останавливается, ловя заинтересованность во взгляде глаз напротив, — Минхён, Ли Минхён, и мои брюки не кошмарные.
— Ма… Минхён, — Донхёк растягивает эти слова, ласкает ими своё нёбо, словно катает на языке каплю сладостного мёда, — будем считать, что познакомились, а теперь я могу получить свою книгу? — он вытягивает ладонь с лёгкой ухмылкой на слегка покусанных губах.
— Да, конечно, она лежала здесь, — Марк взмахивает рукой в сторону соседнего кресла, все ещё завороженный манерой речи собеседника. Она была очень лёгкой, непринуждённой, Донхёк говорил с парнем так раскрепощённо и открыто, что казалось будто они знакомы всю жизнь. Марк никогда прежде не сталкивался с таким ощущением, особенно при разговоре с тем, кто в первую встречу совершенно не понравился.
— Я знаю, это же я её здесь оставил.
Минхён непонимающе выгибает бровь, как бы спрашивая этим, зачем намеренно оставлять свою книгу в коридоре больницы.
— Хотелось проверить возьмет ли её кто-нибудь, — Хёк понимает этот повисший в воздухе вопрос, пожимает плечами и этот жест в его исполнении выглядит таким самим собой разумеющимся, что Марк даже думает, как это он сам не догадался. — Обычно людям нет дела ни до чего, что их не касается, книга всего лишь доказательство этой глупой теории.