Фрустрация (СИ)
— Но я же её взял.
— Ты, видимо, из той исключительной серии людей.
— Из той исключительной серии? — Марк переспрашивает, желая уточнить, что же имеет в виду этот странный незнакомый парень.
— Ну, знаешь, те, кто не делит еду на вкусное и невкусное, они просто едят всё вместе, — начинает парень, — кто считает, что они непременно должны вернуть потерянную вещь владельцу, кто не ест сначала крем в десертах и не делит печенье орео на две части.
Марк невольно улыбается, потому что во всем, что Донхёк перечислил и правда есть частица него самого.
— Кто вообще делит орео? Весь смысл ведь в том, чтобы почувствовать этот вкус сладкого «бутерброда», — бросает Минхён как бы в свое оправдание, но на губах его все ещё играет улыбка.
— Вообще-то, большинство людей. Тебе стоит переосмыслить твою жизнь, Ма… Минхён, — Донхёк притворно серьёзно хмурит брови, а потом бросает, что ему вообще-то пора бежать и шустро удаляется с творением Фицджеральда в руке.
Марк ему вслед только дарит прощальный взгляд, полный нескрываемой заинтересованности, ещё даже не подозревая, насколько важной частью его жизни станет этот юный экспериментатор.
День пятнадцатый
Мир по-разному предстает к глазах каждого смотрящего: одни концентрируют внимание на молодой паре, сидящей за соседним столиком, а другие обращают внимание на то, что ест пара, как она это делает, какими жестами сопровождает свои реплики. Марк принадлежал первому типу людей, он концентрировался на самом факте существования пары, которая в данный момент наслаждается парой бургеров, но его всегда больше интересовали люди, непохожие на него самого. Люди, которых заинтересует то, что девушка выбрала говяжий бургер, а парень куриный, хотя обычно всё наоборот; что девушка улыбается ярко, смеётся над каждой не смешной шуткой и постоянно поправляет локоны, выбившиеся из прически, а вот парень в разговоре, по всему видимому, практически не заинтересован и часто поглядывает на экран телефона, словно ждёт, когда уже сможет уйти. Донхёк был таким человеком. Марку, по-крайней мере, так показалось. Он был тем, который подмечает все детали, досконально изучает и понимает с одного взгляда, в то время как для Марка важнее понять саму суть. И последний разговор, точнее, единственный нормальный разговор, что у них был помог Марку прийти к этому выводу.
— Марк, ты здесь вообще? — Тэён активно размахивает флаером перед лицом младшего, который тут же покидает собственный мир размышлений.
— Прости, что?
— По-твоему, ради чего Прометей жертвовал своей печенью раз за разом? — Джэ наигранно постукивает себя по месту под грудью, где предположительно расположился нужный орган, а Марк припоминает, что краем уха слышал разговор этих двоих о значении огня в жизни человечества. — Долго ты будешь крутить эту печеньку? — Джэхён выгибает бровь, что в данной ситуации символизирует вопрос.
— Вам, как будто, больше не о чем говорить, — вздыхает Минхён, откидываясь на спинку диванчика, а потом всё же решается прокрутить печенье, разделяя орео на две части, чем вызывает удивление в глазах обоих сопровождающих друзей.
Ли Тэён и Чон Джэхён были лучшими и единственными друзьями Марка ещё со времен старшей школы, они знали его лучше, чем теорему Пифагора и таблицу умножения, как бы постыдно это не звучало. И естественно они знали все привычки друга, включая разбрасывание одежды по всей квартире, принятие душа два раза в день и не разделение печенья на две части.
— Что ты делаешь? — спрашивает Тэён, пока Марк внимательно разглядывает обе половинки.
— Вы знали, что есть люди, которые разделяют печенье? — младший переводит взгляд слегка нахмурившихся глаз на друзей, которые уже удобно расположились в объятьях друг друга.
— Ты знал, что стал каким-то странным со вчерашнего дня? Это ночное дежурство на тебе так сказалось? — Джэхён играется рукой с цепочкой, висящей на шее Тэёна, и младший отмечает у себя в голове, что эти двое всё же прекрасно смотрятся вместе, а после отвечает, что он такой же, как и всегда.
***
Когда Марк приезжает на работу, то первым делом ему хочется развернуться обратно, сесть в автобус и выйти уже на остановке возле своего дома. Но сделать это было невозможно, а потому он попросту плетётся к автомату с кофе, закидывает завалявшуюся в кармане пальто мелочь и жмёт на кнопку с американо.
— Извините, — позади слышится сдавленный голос, который, казалось, вот-вот сорвётся, — возьмите, пожалуйста, этот букет. — Взгляд Марка падает на протянутый букет чайных роз белого цвета, и он тут же выполняет просьбу, не до конца понимая, зачем это ему.
Девушка, что всучила ему цветы, тут же разворачивается и бредёт к выходу, попутно с этим вытирая тыльной стороной ладони слёзы. Юноше вся эта ситуация казалась, мягко говоря, странной, но он видел отчаяние в глазах шатенки в то мгновение, когда взгляды их на долю секунды пересеклись и этого времени хватило, чтобы Марк понял — сегодня она кого-то потеряла. Он забирает свой кофе и спешными, размашистыми шагами догоняет незнакомку, которая в свою очередь обессиленно опускается на бордюр у выхода из больницы, совсем не заботясь о том, что он ужасно грязный. Марк раздумывает долю секунды, но потом садится рядом и кладет букет на землю возле своих ног.
— Хотите кофе? — парень неуверенно протягивает пластиковый стаканчик с ещё дымящейся жидкостью, но в ответ получает только уже не сдерживаемый и неконтролируемый поток слёз.
Минхён не находит ничего лучше, чем просто посидеть рядом с девушкой, которая тут же опускает свою голову на его плечо, не прекращая плакать. Они не были знакомы, никогда не виделись до этого дня, но почему-то в груди парня витало ощущение того, что он просто обязан помочь этой девушке. Только вот как ей помочь, в чём заключалась помощь и может ли он помочь вообще? В этом и была вся суть больниц — ты не можешь быть уверен, что спасёшь утопающего, даже если тебе очень сильно хочется ему помочь. Девушка успокаивается спустя минут семь, а Марк всё это время спокойно сидел, позволяя незнакомке выплеснуть свои эмоции, и сжимал в руке остывающий стаканчик с кофе.
— Джи Сохён, — произносит девушка, утирая слезы и понимая, что сейчас самое время представиться.
— Меня зовут Марк, — парень слегка улыбается, бросает взгляд на наручные часы и добавляет, — я не знаю, что у Вас случилось, полагаю, что что-то действительно плохое. Не уверен, должен ли говорить это, но просто помните, что всё со временем наладится, — он вкладывает в руки Сохён стаканчик с уже остывшим кофе и встает с бордюра.
— Букет, заберите букет в знак моей благодарности за Вашу поддержку. — Быстро тараторит девушка, прежде чем Марк успевает сделать хотя бы шаг. — Мы даже не были знакомы, но Вы были рядом, когда мне нужен был кто-то, поэтому спасибо, — Сохён тоже поднимается, а заодно и подбирает букет.
Марк кивает, понимая, что отказывать сейчас с его стороны было бы крайне невежливо, снова принимает цветы и прощается. Он быстрыми шагами вновь заходит в здание больницы, идет к лифту, нажимает на кнопку его вызова и замирает в ожидании, разглядывая розы. Марка вряд ли можно назвать особо чувствительным и сопереживающим человеком, но работая в этом месте, ему кажется, что он таким становится. Пока что не ясно плохо это или нет, но в данный момент он был рад тому, что пусть и не словами, но смог поддержать Сохён.
— Красивый букет, — Донхёк неожиданно появляется рядом с Минхёном.
— Правда пропитан горечью, — кивает парень в ответ, заметив знакомого.
— Всё в этом мире пропитано горечью, но это не делает вещи менее красивыми.
Что-то было в этих словах, что-то вроде грязной истины нашего существования. Донхёк был прав, горечь есть везде и во всём, она окружает людей, а иногда даже полностью поглощает, но вот эти розы в руках Марка были пропитаны иной. Они впитывали в себя безысходную, они были символом поражения, разлуки, печали и вынужденного смирения, они были похожи на обречённость. Наверное, эти розы даже были самой обречённостью воплоти.