Фрустрация (СИ)

Марк: «Ты спишь?» 4:03
Хёк: «Когда ты просил мой номер, я не думал, что это было для сообщения в четыре утра» 4:04
Парень улыбается себе под нос то ли от того, что Хёк не спит и ответил, то ли от того, что младший снова общается в своей привычной манере, а значит, он в порядке. Стоп. С какого момента Марка волнует состояние Ли Донхёка?
Хёк: «Если ты сейчас уснул, то я тебя прибью» 4:05
Марк нажимает кнопку вызова, и не проходит и пары гудков, как на там конце провода слышится тихий голос.
— Почему ты не спишь? — Марк упирается взглядом в потолок, вслушиваясь в чужое дыхание.
— Твоего звонка ждал.
— Ли Донхёк, ты сейчас со мной флиртуешь? — в голосе старшего слышится легкая насмешка.
— Ни в коем случае, Марк, разве могут умирающие флиртовать? Вдруг, ты в меня еще влюбишься, — наигранно отвечает Хёк, заставляя Марка усмехнуться.
— А если серьезно, почему ты не спишь?
— Я поздно ложусь в последнее время, таблетки вызывают сонливость, и я сплю почти целыми днями.
Минхён понимающе кивает, несмотря на то, что Донхёк его сейчас не видит.
— А ты почему не спишь?
— Я проснулся из-за кошмара, — по коже пробегает табун мурашек, вызывая в памяти воспоминания об ужасной картинке.
— Хочешь, чтобы я помог тебе уснуть?
Марк улыбается, внезапно для себя осознавая, что он действительно позвонил Донхёку в четыре часа утра, а тот взял трубку. Звонить кому-то ночами из-за кошмаров, слушать тихий, умиротворяющий чужой голос в трубке и чувствовать тепло, разрастающееся в груди, Марк никогда ничего из этого не делал раньше. Но почему-то решил позвонить Донхёку, почему-то захотел услышать его голос и почему-то готов согласиться, чтобы тот помог ему уснуть.
— Марк? Ты здесь?
— Да, — выдыхает юноша в трубку, — помоги мне уснуть.
— Hold my hand, draw a circle, that’s how much we’ve shared, — мелодичный голос Донхёка отдается звоном в ушах, Марк закрывает глаза, вслушиваясь в тихое пение, — My whole heart is by you, your dream is by me.*
***
Кто-то однажды сказал, что наша жизнь — следствие наших мыслей, и этот афоризм поселился в голове Донхёка с того дня, когда он это впервые услышал. Была пара философии, которую юноша обычно прогуливал, ведь размышления о вечном никогда ему радости не приносили. Хёк раньше часто говорил, что если ответа на эти вопросы никто за две тысячи лет так и не нашел, то либо в вопросах нет смысла, либо ответа на них и не требуется. Полтора года назад все изменилось, полтора года назад вечные вопросы о жизни и смерти поселились в голове парня, который теперь просто жаждал понять, в чем же смысл его существования, раз его кто-то решил так резко и скоро прервать. У Донхёка с самого детства были большие мечты, огромные амбиции и потрясающее стремление покорить весь мир. Он мечтал стать поэтом, чья лирика будет проникать в сердце каждого слушателя; писателем, книги которого будут разбирать на цитаты и следовать помыслу, вложенному в роман; певцом, чей голос покорит стадионы, города и страны.
— Донхёк, к тебе тут настойчиво пытается пройти один юноша, — голова Джиён просовывается в приоткрытую дверь палаты, — я уже сказала ему, что тебе нужен покой после процедур, но он меня совсем не слушает!
— Пускай этот юноша скажет пароль, — Хёк улыбается краешками губ, заранее зная, кто к нему пришел.
— Какой пароль? — девушка выглядит весьма обескураженно, ведь она за парнем присматривает около полугода, но о пароле слышит впервые.
— Пускай скажет какие яблоки самые вкусные.
Не успевает молоденькая медсестра дверь закрыть, как из-за ее спины показывается голова Марка, уверенно твердящего, что самые вкусные без кожуры. Донхёк смеется, разрешает бедняжке впустить рвущегося Минхёна, который тут же закрывает дверь в палату.
— Что случилось в этом мире, если ты так рвешься ко мне? — Донхёк хочет сесть, но Марк его останавливает.
— Во-первых, лежи и набирайся сил, — он подвигает кресло к кровати и тут же на него падает. — Во-вторых, у меня сегодня ночное вне очереди, так что, как насчет, скоротать часы царствования луны вместе?
— Честно говоря, предложение так себе, — фыркает Донхёк, старательно пытаясь не улыбнуться, видя эту легкую возбужденность старшего, — а что в-третьих?
— Что?
— Ты сказал во-первых, во-вторых, а значит должно быть и в-третьих.
Марк чешет указательным пальцем бровь, а потом как-то слишком неловко после такого уверенного прорыва в палату, заявляет, что третий пункт он еще не придумал.
— Боже, Марк, ты такой скучный, — Донхёк вздыхает, — С каких пор ты вообще перешагиваешь границы в нашем общении? Мы что с тобой друзья? Почему ты вламываешься в мою палату и нарушаешь предписанный покой? — парень с полной серьезностью голоса вываливает на собеседника шквал вопросов, но подрагивающие уголки губ его выдают, а потому в конце концов он все же улыбается.
— Границы на картах существуют, но на самом деле никаких границ нет, — Марк отворачивается к стопкам книг Донхёка и произносит это как-то слишком вдумчиво для ответа на шутливые вопросы.
Младший Ли прослеживает взгляд Марка, пытаясь понять резкую причину перемены настроения.
— Ты все эти книги прочитал?
— Конечно же нет, их ведь здесь больше сотни, — Хёк потихоньку поднимается с кровати, опускает свои скатавшиеся на икрах серые штаны, и идет к одной из стопок. — Вот эти я собирался обязательно прочесть до апреля.
Минхён внимательно вчитывается в названия на корешках, отмечая для себя, что некоторые ему даже знакомы.
— «Цветы для Элджернона» красивое название.
— Хочешь взять почитать? — Донхёк вытягивает нужный томик из стопки и протягивает Марку.
— Ты ведь ее и сам не читал, — юноша неуверенно принимает книгу из чужих рук.
Донхёк только плечами пожимает, возвращается к своей постели и говорит, что вряд ли он успеет прочесть все это до дня икс, так что он просто начнет с чего-нибудь другого. Марк, услышав последние слова и почувствовав грусть, сквозящую в них, опускает взгляд на обложку романа, что уже покоился на его коленях. Мысль начать читать ее прямо сейчас приходит ему в голову спонтанно, просто внезапно возникло желание дать Хёку прочесть ее. Длинными музыкальными пальцами юноша открывает книгу, перелистывает до первой главы и сначала удивляется количеству ошибок, но потом все же решается начать.
— Доктор Штраус сказал, что я должен писать все, что я думаю и помню, все, что случается со мной с сегодня. — Хёк бросает на Марка непонимающий взгляд, но перебивать его не спешит, молча и внимательно слушает, погружаясь в историю и глубокий голос старшего.
Чтение прерывается спустя минут тридцать, когда в кармане белого халата Марка начинает звенеть пейджер, оповещающий о срочном вызове к пациенту. Юноша быстрым и резким движением захлопывает книгу, запоминая страницу, и кладет её в нужную стопку.
— Дочитаем попозже, ладно? Извини, труба зовет, — Минхён улыбается, как думает Хёк, слишком очаровательно.
— Марк! — младший окликает интерна прежде, чем тот успевать пулей вылететь из палаты, — приходи ночью во время дежурства, я не против, — Марк согласно кивает и скрывается за белыми дверьми так же стремительно, как и появился.
Донхёк обещал себе не подпускать к себе людей слишком близко, обещал держаться на расстоянии и следить за тем, чтобы никто не привязался к нему. Обещал оборвать старые контакты, не заводить новых и ограничиться только семьей, от которой сбежать просто напросто не удастся. Он не хотел никому боли, но к странному Ли Минхёну необычайно сильно тянуло. Хёк никогда прежде не был заинтересован в каком-либо человеке, а потому ради Марка он решается нарушить данное себе год назад обещание. Он не сделает Минхёну больно, в этом он клянется.
***
Небо сверкает звёздами, окруженными мраком ночи и бледно сияющей луной. Донхёк звёзды никогда не любил, как бы странно это не звучало, но он был тем исключительным человеком, которому не приносило никакого удовольствия разглядывать небо в поисках бесчисленных созвездий. Хотя, может быть, это было потому, что Хёк ни одного созвездия не мог отличить. Юноша стоял напротив окна, вслушиваясь в тихий голос Марка, продолжавшего читать книгу и разглядывая тишину ночи, которая окружила этих двоих. Донхёк не знал, почему этот Марк Ли так сильно притягивал его, не знал, почему Марк был способен подарить ему то давно забытое ощущение уюта и спокойствия одним своим присутствием. Они были знакомы всего ничего, знали друг о друге малую долю вещей, но Донхёку было интересно с Марком и он ничего не мог поделать со своим, возможно, эгоистичным желанием узнать нового знакомого получше.