Проходящий. Спираль миров (СИ)
Хлопнула сенная дверь и в комнату протопал дед, с охапкой дров в руках. Скинул их у печки и полез в карман:
— На старая, звони. Только по делу говори, а то знаю тебя — как к уху поднесла и два часа тра — та — та, тра — та — та.
Баба Нина накрыла меня бушлатом, отмахнулась от мужа, словно от назойливой мухи и стала медленно нажимать кнопки, старательно вглядываясь в маленький экранчик и шевеля губами:
— Кума …Андреевна…почта…сельсовет…соседи…ага, вот он, — послышались тихие гудки и затем ответил неразборчивый голос, — Вера, алё, Верочка, это ты?… Артём?…Мама где?… Ну дай ей трубочку…алё, здравствуй Верочка, это баба Нина…из Евтахино…да. Как у тебя дела?…Да…Да…Им бы бумажки составить, а потом трава не расти…Да…Нет, у нас всё нормально. Шкандыбаем потихоньку, хоть и песок сыплется. Я чего звоню…Новость радостную хочу сообщить — нашёлся твой Серёжка‑то…Да живой он, живой, только на покойника похож…Не плачь, не плачь. Это я, дура старая, мелю всякую ерунду…Приезжайте, мы здесь будем ждать.
Мобильник коротко прогудел и экран потух:
— Надо внуку денег дать, пусть новый купит, — она сунула телефон в карман и пошла к двери, — А ты, дед, топи получше — скоро хозяйка приедет. Да чайник поставь, а я сейчас малинки принесу.
Как только затихли шаги, дед быстро переместился к кровати вместе с табуреткой. Воровато оглянулся на окно и извлёк из‑за пазухи чекушку с коричневатой жидкостью:
— Серёга, выпьешь сто грамм для здоровья?
— В следующий раз, дед Петя. Не полезет она сейчас в меня.
— Ну, смотри, тебе видней, а я приму пару капель…для профилактики, — он сделал два хороших глотка и, шумно выдохнув, крякнул, — Эх, хороша настоечка. Прямо до коленок пробирает. Серёга, а ты где пропадал?
— Не знаю. Я с трудом помню, что вообще сюда приезжал.
— Бывает же такое. Вот недавно на днях, в 'Жди меня', одного мужичка показывали. Вышел вечером с работы и пропал. Нашли аж под Владивостоком, а ты удачно попал — где исчез, там и появился, — замолчал ненадолго и тут же встрепенулся, — Ёлки — моталки, я же про чайник забыл. Ладно, пойду воды принесу, у вас‑то её тут нету.
Печь постепенно разогрелась, отдавая живительное тепло всему дому. Старики напоили болезное тело горячим чаем с малиной и тихо беседовали на диване, посматривая на экран телевизора с приглушённым звуком. Я слегка дремал, разогретый со всех сторон, не обращая внимания на фоновый шум, и поэтому пропустил звуки подъехавших машин.
Громко хлопнула дверь и в комнату ворвалась жена; сразу же кинулась к кровати, обхватила меня руками и зарыдала:
— Живой, Серёженька, живой! А я верила, никто не верил, а я знала, чувствовала, что жив. Соседка Надька, зараза, все уши прожужжала, мол надо смириться и жить своей жизнью — видать брательника своего, тунеядца, пристроить хотела, — она частила, захлёбываясь словами и слезами, — А в полиции только и говорят, что работают, а сами неизвестно чем занимаются.
— Гражданочка, вот только не надо наговаривать на органы, и так делали всё, что в наших силах. Ваш муж нашёлся — мы вас поздравляем, — лейтенант полиции сердито дёргал заевшую молнию на плоской сумке.
— Мать, ну прекращай, перед людьми неудобно, — я смущённо гладил волосы прижавшейся жены.
Вслед за полицейским в комнату вошла медсестра с чемоданчиком и сноровисто стала его раскладывать. Потом появился коллега лейтенанта, скорее всего водитель, затем ещё один человек в куртке с надписью 'Скорая помощь'. От такого количества народа комната сразу стала маленькой.
— Верунь, да отпусти своего мужа, никто его не украдёт. Сергей, не помнишь меня?
Я вгляделся в смутно знакомое лицо и еле узнал однокурсницу жены. Где‑то, в семейном альбоме, лежала фотография закадычных подружек с последнего курса педучилища, снятая мною на плёночную мыльницу.
— Ирина?
— Да. Вижу, с памятью всё в порядке — значит больной практически здоров, осталось проверить кое — какие мелочи.
Она измерила давление, температуру; заглянула в уши, заставила открыть рот и вынесла вердикт:
— Пациент больше жив, чем мёртв.
— Ириш, хватит так шутить, а?
— Ой, Вера Анатольевна, прекрати нагонять тоску. Твоему мужу ничего не угрожает. Несколько понижено общее состояние организма, есть небольшое переохлаждение. Я пропишу укрепляющие витамины…да собственно говоря ты и сама знаешь, что давать. Два — три дня постельного режима и Сергей в норме, — она собрала чемоданчик, поцеловала на прощание подругу в щёку и 'скорая' уехала.
— Граждане Мирошниковы, давайте и мы закончим наши дела, вернее дело, — лейтенант наконец‑то справился с замком молнии и достал из сумки папку с документами. Он прошёл к столу и раскрыл скоросшиватель:
— Да, действительно, не будем вас задерживать, — Вера торопливо поднялась с кровати и вытерла покрасневший нос платком.
— Распишитесь здесь, что отзываете заявление о пропаже мужа, и здесь — об отсутствии претензий к работе полиции.
Довольный офицер сложил бумаги, аккуратно упаковал всё в сумку, козырнул на прощание и в комнате остались только старики и Мирошниковы.
— Ну, такое дело надо бы и отметить.
— Во, — баба Нина сунула сунула пухлый кулак под нос мужу. — Наотмечался уже, чёрт старый.
— Ну так это…на радостях же, — пошёл тот на попятную.
— Дед Петя, вот оклемаюсь немного и посидим за бутылочкой, обещаю, — я уже почувствовал себя лучше, только холод под кожей вызывал некоторый дискомфорт.
— Ват это другое дело, — дед хлопнул радостно ладонями и потёр их в предвкушении мужских посиделок.
— Иди‑ка уже, гуляка. А ты, Верочка, зайди к нам сейчас, я тебе маслица дам, да медку — мужа полечишь.
Наконец закончился суетной день; жена успела сбегать в местный магазин за хлебом и взять обещанное у соседей. Я подкинул дровишек в печь, разогрел чайник на газу и мы тихо и спокойно поужинали бутербродами. Вроде бы мелочь, а как приятно. Всё вокруг знакомое, не надо ни от кого бегать и прятаться, никто ничего от тебя не хочет — просто ждут и любят. Если бы не этот долбанный…нет, лучше такое не произносить, а то большие дяди обидятся и сделают а — та — та.
— Серёжа, расскажи, где ты пропадал всё это время? Мы извелись, не зная, что и думать. Тёмка вон, даже похудел от переживаний. Полиция только и кормила обещаниями, советуя не волноваться. Сын с друзьями объездили всё вокруг и ничего — никто не видел и не знает, словно сквозь землю провалился. А сегодня баба Нина позвонила, дай Бог ей здоровья. Я сразу всех на уши поставила и сюда.
— Практически так и есть, Верунчик, практически, но с небольшим изменением, не сквозь землю, а…Вот скажи мне, Бог существует?
— Не знаю. Люди верят — значит существует.
— Э нет, верит можно в светлое будущее, а тут надо веровать. И всё‑таки, как ты считаешь?
— Наверно есть, не случайно иногда всякие чудеса происходят.
— Вот и я раньше также относился — то ли есть, то ли нет, главное, что мы друг другу не мешали.
— Ты что, Бога видел? — удивление и недоверие сквозило в её голосе.
— Я много чего видел, Веруша, и мне это совершенно не понравилось. Давай спать, завтра будем разбираться с делами.
— Жалко, Тёмка не знает, уехал с ребятами на рыбалку и телефон забыл взять, — она положила голову мне на грудь и вздрогнула. — Господи, какой ты холодный.
Утро встретило звуком шкварчащей сковородки и голосом жены:
— Вставайте больной, пора умываться и есть. Я вчера, второпях, похватала немного продуктов с холодильника, да соседка выделила десяток яиц.
— Ты чего так рано вскочила, повалялась бы ещё пару часиков? Никто за нами не гонится.
— А пропащего мужа кто кормить будет, баба Нина?
— Не пропащего, а временно отсутствовавшего. Как говорится — почувствуй две большие разницы.
— Иди‑ка уже, присутствующий, еда стынет.
Жена, на скорую руку, пожарила яичницу с колбасой, луком и сыром. Хорошо, что газовый баллон почти полный, а то пришлось бы печь растапливать, чем я обычно всегда и занимался. Вера, у меня, женщина городская и разжигание дров — не её конёк. Она пару раз пыталась, но в итоге выходила полная комната дыма и незапланированное проветривание помещения. Мы ужу заканчивали завтракать, как у жены запиликал телефон: