Долгая дорога домой (СИ)

— Готово. Вот и иди, договаривайся, чтобы не попёрли.
На душе сделалось гадко.
— А чего я-то сразу? — удивился Барнс, никогда не замечавший в себе талантов переговорщика.
Он почувствовал, что в Броке что-то незаметно изменилось, но что, понять был не в силах. Он с грустью посмотрел на Брока, облизал напоследок взглядом и вышел вытираться и одеваться. И как он сможет прожить с ним бок о бок хотя бы неделю? Да так, чтобы себя не выдать?
Одежда — штаны да рубаха — были явно не с мужа Рады. С кого-то побольше. Не новая, но и не лохмотья, и все ручной работы. Хотя здесь это, наверное, нормально — ручной работы. Дешево и сердито. Это не в Нью-Йорке двадцать первого века, где все может сделать машина. Ну, или почти все.
Одевшись, Барнс понял, что одежду кроме как с кузнеца, снимать было не с кого, потому что оказалась впору. Бионическая рука была прикрыта рукавом до середины ладони, это было кстати. Босой, он прошел обратно в светелку, где за столом сидело новое лицо. Очевидно, староста, потому что Ренат лебезил перед ним, а Рада просто скромно стояла рядом.
— Здрасьте, — брякнул Барнс.
— Один из героев, — расплылся в неприятной улыбке староста. — Я Ходим, староста Заречья. — Он попытался выпятить горделиво грудь, но объёмный живот помешал ему это сделать. — Вы спасли нас от любезного и почитаемого Кабуру… — Ходим сбился, с тревогой поглядел на Барнса. — А вы точно его убили?
— А вы точно знаете, как он выглядел? — поинтересовался Барнс, совершенно не уверенный, что тут хоть кто-то, кроме детей, которых к монстру отправляли, знал, каков он из себя. Ну, кроме цвета.
Староста покраснел, надулся, словно пузырь, готовый в любой момент лопнуть.
— Как ты смеешь, смерд? — подсказал Брок, появившись в дверях. — Вопрос-то актуален. Как выглядит этот ваш Кабуру? Вы уверены что он не сдох давным давно, а вы скармливаете детей совершенно другой нечисти?
— Но… но оракул предсказал, — проблеял Ходим, сбледнув, явно не ожидав, что героями окажутся двое огромных страшенного вида мужиков с совершенно бандитскими рожами.
— Что за оракул? — тут же заинтересовался Брок.
— Слепец из Варлавских пещер, он из древнего народа и ещё никогда не ошибался, — ответила за него Рада.
— Я точно уверен, что убил зубастого белого кабана, — Барнс не стал говорить, что это была самка. — У Литы есть тому подтверждение. Но мне больше интересно, что там говорил этот ваш оракул.
Барнс был серьезен. После того, как он узнал, что существует Тессеракт, он и в оракулов тоже верил. Почему бы не быть оракулу, если есть аж два божества, которых Стив знал лично? И, так или иначе, им с Броком неплохо было бы к этому оракулу прогуляться, потому что в деревне им точно не скажут, как попасть домой, в родной мир. А старосту надо было гнать в шею, он им точно ничего хорошего не желает.
Нахмурившись, Брок хлопнул ладонями по столу, привлекая внимание старосты.
— Так, уважаемый, я не буду спрашивать как так вышло, что толпа мужиков со всех окрестных деревень смотрела, как дети уходят в лес. Почему не наняли мага или ещё кого. Не поинтересуюсь, почему у тебя население голодает, когда сам ты… — Брок ткнул пальцем в огромный живот, — вот-вот родишь двойню. Мне посрать на ваши порядки, на вековые традиции, но дети священны везде, и не надо мне про вековое зло. Мы задержимся у вас на пару дней, — он поднял взгляд на Раду, прося разрешения, та радостно закивали, видимо, и ее заколебали вконец порядки. — И чтобы к следующему закату тебя здесь не было. — Брок привстал. — Если узнаю, а я узнаю, что ты вернулся и дальше обираешь народ, выебу прилюдно и посреди деревни с голой жопой выставлю.
Злость бурлила внутри, клокотала, не давая так просто оставить всё как есть. Слишком Брок привязался к маленькой Лите, жалко было её мать и остальных ребятишек, не видевших, похоже, ничего хорошего в этой жизни.
Староста сидел, открыв рот и выпучив глаза. Видимо, он ожидал всё, что угодно, кроме такого поворота событий.
— Сельчане вам награду собрали, — робко напомнила Рада, за что удостоилась гневного взгляда Ходима.
— У тебя пока пусть будет, — махнул рукой Барнс, пытаясь прийти в себя от эскапады Брока. — Нам и положить-то пока некуда. А ты, староста, иди-ка домой. Вещи пока не собирай, мы, герои, народ отходчивый, но посиди смирно.
Ходим оказался с Барнсом солидарен, и, не прощаясь, важно покинул светелку, а потом и избу. А Барнс обернулся к Броку, и взгляд его не выражал ничего хорошего.
— А теперь, мой дорогой и.о. Капитана, мы с тобой обсудим некоторые нюансы нашего здесь пребывания, — Барнс почти шипел, потому что он был в ярости от того, что творил Брок. Схватив его за руку, он безжалостно втащил его обратно в баню, хлопнув дверью. — Ты чего творишь?! Мы здесь на два дня, а всем этим людям тут потом жить. Как Стив, бля, не разобрался ни в чем, а уже лезешь. Демократию насаждаешь. Стив, конечно, большой умница, но идиот, не заставляй меня думать о тебе хуже, чем ты есть на самом деле, красавица.
Вырвав руку из жёсткой хватки, Брок прищурился, окинул разъярённого Барнса взглядом.
— Можешь думать обо мне всё, что хочешь, сравнивать со своим ёбаным херувимчиком, но этих людей я просто так не брошу, — рявкнул он в ответ, отвернулся. — Насмотрелся я на всё это дерьмо, на таких уродов, что своих доить до последнего будут, на матерей, высохших, выгоревших, на детей, которым жрать нечего, и их в жертву не пойми чему приносят. Барнс, может я действительно погорячился, вспылил, но одна Рада для селян много больше сделать может всех этих Ходимов.
Выговорившись, Брок сел на лавку, обхватил голову руками, не чувствуя в груди ничего, кроме голодной пустоты.
— Когда-то очень давно, — хрипло заговорил он, — мы уходили с отрядом из горной деревеньки, маленькой, намного меньше этой, где из смелых — только женщины, вышедшие нам навстречу, и пастырь, проповедник, сбрасывающий детей в ущелье в угоду богу. И никто слова не сказал, мужчины слепо шли за ним, хватались за калаши. Командир увёл отряд севернее, а она стояла и смотрела вслед, обнимала дочку, единственного оставшегося в селе ребёнка. Барнс, у них даже глаза с Радой похожи.
Усевшись рядом с Броком, Барнс вздохнул. Он понимал, что Брок отчасти прав, но всем они помочь не могли.
— Брок, — Барнс взял его за руку, словно они были любовниками, бездумно начал поглаживать ладонь пальцами, — Пойми, что мы или будем искать путь домой, или в каждой следующей деревне с таким же вот Ходимом будет тратить свои силы и время на исправление того, что исправить невозможно. Я не хочу быть героем. У меня было не самое безоблачное детство, из которого я вынес, что надо помогать только своим. Или ты собрался каждую деревню, каждое село избавить от Кабур и Ходимов?
Барнс не знал, как уговорить Брока не лезть во все это. Потому что помогать надо или только близким, тем людям, которые, случись что, вступятся за тебя, или всем, вообще всем, и пусть никто не уйдет обиженным.