Долгая дорога домой (СИ)

— Кто вы такие? — орал он. — Каким колдовством сюда заброшены?
Брок дал ему в морду.
Дальше пошло лучше. Они пили, сидя на полу, слушая рассказы друг друга. Киран чуть ли не облизал берцы своего случайного собутыльника, при этом даже не удосужившись снять их с его ног, выясняя, что такое клёпки, люверсы, для чего они нужны и как делаются. Рассказал, что половину жизни был влюблён в дуру Радку, а она «этого тихушника убогово выбрала», даже уговорил Брока подарок для неё взять и подарить как от себя.
— От меня она не возьмёт, я же говорю — дура.
А в награду, наотрез отказавшись от золота, высыпанного щедрой рукой Брока, презентовал «самые лучшие мечи в округе, брат», которые и тянул за собой Брок, громыхая на всю округу.
Барнс обдирал красивые пушистые шубки зайцев, потрошил тушки, не волнуясь, что его тут без рубахи кто-то увидит, дом стоял ближе других к лесу, не на отшибе, но и не со всеми рядом, и за домом была только изгородь и луг, а потом лес. Ему никто не мешал. Он освежевал тушки, закинул в компост кишки и уже собирался умыться и надеть рубаху, никому ничего не показав, когда к нему пришла Рада, видимо, забрать то, что уже было готово отправиться в печь.
— Сохрани меня боги, — выдохнула она, прижав ладони к губам, отступила на пару шагов и бухнулась на колени, не сводя взгляда с металлических пальцев Барнса. — Вы маг… только маг мог победить Кабуру и только у мага… боги… ваша рука, как живая, двигается.
Где-то, то ли от Тони, то ли еще от кого Барнс слышал выражение “на определенном этапе развития технология становится неотличима от магии”, поэтому даже не попытался объяснить Раде что-то о том, что это протез, технология и прочую заумь, которую сам не понимал.
— Я не маг, Рада, — спокойно сказал он, подходя и садясь рядом с Радой на колени. Обхватил ее ладонями за плечи. — И никогда им не был. Но когда я потерял руку в бою, маг сделал мне новую. Такую, какую смог. Но ты права, я не совсем обычный. Только не говори никому, пожалуйста. Не хочу, чтобы обо мне думали всякое.
Рада смотрела на него глазами, полными восхищения и какой-то совершенно детской веры, будто бы они с Броком были даны именно её семье как спасение, как награда за творимую вокруг несправедливость, потому что не сломались, не прогнулись от горя. Она закивала часто-часто, дрожащей рукой несмело коснулась металлического плеча, провела по пластинам до самого локтя.
— Не скажу никому. Спасибо вам обоим за Литу. Будь вы даже демонами, никому не сказала бы. Вы вернули мне дочь, а деревне жизнь.
— Я закончил, — Барнс поднялся, поднимая за собой и Раду, чуть сжал ее плечи и выпустил. — Ты всех сразу готовь, я ем много. А шкурки… Продай, наверное, не знаю. Сама реши. Ты покажи, в какой стороне кузнец живет, пойду за Броком схожу.
Рада указала ему путь к кузнецу, и Барнс пошел за блудным возлюбленным, который никогда не станет любовником, даже на одну ночь, но, еще не дойдя до кузнеца, услышал грохот и знакомую поступь, с которой было что-то не так. Барнс пошел быстрее по главной улице, которую освещали только тусклые окна домов да половинка луны, и быстро дошел до кое-как бредущего вусмерть пьяного Брока, который тащил за собой какие-то железки, внешне напоминающие мечи.
Подойдя, он просто забрал у Брока его ношу и подставил плечо, чтобы было на что опереться. Закатывать Броку скандал, выговаривать что-то Барнс не считал нужным, понадеявшись, что тот просто промучается похмельем завтра полдня, хотя и похмелья-то он ему желал так, несерьезно, но чувствовал, что завтра уйти не получится.
— Я волновался, Брок, — честно сказал Барнс, считая, что этой фразы должно быть достаточно для того, чтобы Брок понял его состояние.
— Малыш, — Брок расплылся в глупой счастливой улыбке, обхватил ладонями его лицо и звонко чмокнул в губы. — Был бы ты бабой, бебика тебе… заделал бы и женился бы… вот!
Икнув, Брок похлопал его по щеке, чему-то умилился и, оттолкнувшись, побрёл дальше к дому Рады.
— Только я не баба, — тихо, самому себе почти прошептал Барнс, чувствуя на своих губах прикосновение губ Брока. Коснулся пальцами в желании еще раз ощутить чужие губы, а потом облизнулся и резко вытер их рукавом, стирая иллюзию прикосновения, стирая саму память о нем, и, догнав Брока, пошел рядом, ничего не говоря.
Вернувшись в дом Рады, Барнс оставил те дурно сбалансированные железки, которые Брок, не иначе как по ошибке, а скорее по пьяни, принял за мечи, в сенях, и зашел в светелку. Там хлопотала у печи Рада, собираясь ухватом подхватить здоровенный чугунок, который и без содержимого весил немало, не говоря уже о полном. Подойдя, Барнс остановил ее, отобрав ухват.
— Объясни как, и я поставлю сам, — сказал он не терпящим возражения голосом и, получив исчерпывающие инструкции, запихнул чугунок-монстр в печь.
Брок же, увидев Раду, расплылся в улыбке, доковылял до ее, сердечно обнял, прижав к себе ненадолго и, отстранившись, протянул немного кривоватую заколку.
— Радушка, чудо… ты моё, — он внимательно вгляделся в ее лицо. — Черноокое… черноокая… блин… короче вот, бери пока принёс. И не говори, что не возьмёшь. На-адо!
Едва взглянув на заколку, Рада вздрогнула, отстранилась от пьяного Брока, обняв себя за плечи, постояла так несколько мгновений, что-то для себя решая.
— Бери, глупая, красиво ведь, специально для тебя…
Она протянула ладонь, выхватила из рук Брока заколку и выскочила вон из светлицы, заалев щеками. А Броку так хорошо и легко сделалось от того, что помог, выполнил просьбу нового друга, почти брата.
Ходить за чужими женами, ни с того, ни с сего получившими подарок от чужого пьяного мужика, Барнс не собирался. Он оглянулся, но увидел в доме только девчушек, Ренат с сыном к кому-то ушел, еще когда он ходил по лесу, и их до сих пор не было. Барнсу казалось, что он с кем-то договаривается, чтобы турнуть их с Броком поскорее из деревни. Как никто Броку по голове не дал, пока он от кузнеца шел, да и сам кузнец не прибил, было неизвестно. Повезло, одно слово.
— Мне надо знать, что за хуйня происходит? — прошипел Барнс Броку в самое ухо.
Знать-то было надо, чтобы предупредить какую-нибудь хуйню, которая на них обязательно свалится, как пить дать. Не верил Барнс в тишь да гладь, давно уже не верил. И по всему выходило, что и этой ночью ему не поспать. Ничего, переживет.
А Броку хотелось по голове настучать, что так беспечно отнесся к новой, незнакомой и, скорее всего, враждебной обстановке. То, что это мужичье, которое не смогло забить волшебного зубастого кабана, не попытается забить их, Барнс бы не ставил. Попытается обязательно, только время выберет.
— А я молодец? — ни с того ни с сего усмехнулся Брок, расплылся в довольной улыбке, пошатнулся, оглядываясь по сторонам, что-то ища. — Да, молодец. Денег сэкономил.
Сфокусировав взгляд на широкой скамейке, двинулся к ней, недоумевая почему никак дойти не получалось, и дом качало там, будто бы он плыл. Лита тут же оказалась рядом, схватила Брока за руку и потянула за собой, помогая добраться и сесть.