Долгая дорога домой (СИ)
Барнс не привык, чтобы при нем бухались на колени и чуть ли не молились на него, перед Радой было неловко, а Ренат, отец Литы, почему-то злил. Наверное потому, что у Барнса в голове не укладывалось, как можно отдавать детей зверюге, не ища при этом способ его победить.
Вспомнился тощий, вечно болеющий Стив, который всеми правдами и неправдами желал попасть на войну, и у него получилось. И тут бы получилось. Хотя как убить того, который убивает сам, только подумай ему навредить? Барнс понимал, что слишком строг к деревенскому люду, надо проявить больше понимания, ведь традиция же. Ему вспомнился миф о Минотавре, который ведь тоже взялся не из ниоткуда, но там все же нашелся смельчак. А тут за несколько поколений никого не нашлось.
Глядя на Брока, как тот уминал картошку, Барнс подумал, что тоже стоит что-то съесть, и принялся за соленые огурцы.
— Эм.. Кхм… — Ренат явно не знал, как к ним обращаться. На “господ” они не походили, для “мужиков” были слишком круты, других обращений, похоже, в ходу в деревне не было. — Может, это, налить вам? — он взялся за бутыль с мутноватой жидкостью, очевидно, самогоном. — Сам делал.
— Я Баки, — чуть улыбнулся он, чтобы мужик не мучился, придумывая, как их назвать, и кивнул Ренату. — Можно и налить. По одной.
Ренат кивнул и быстро выставил на стол четыре искусно вырезанные из дерева маленькие чарочки. Разлив, он подал Броку с Барнсом по одной, а потом взял свою и последнюю вручил жене.
— Ну, за спасителей наших! — и хлопнул до дна.
Брок выпил залпом и занюхал краюшкой хлеба, выдохнул. Он не особо жаловал самогон, тем более такой дрянной, предпочитая алкоголь другого сорта, но за себя и Барнса грех было не выпить. Ренат разливался соловьём, благодарил спасителей дочери, но Броку больше была интересна именно Рада, слишком сложным у неё было лицо.
Он долго рассматривал бледные, сжатые в тонкую линию губы, болезненно-худые руки. Единственное, что в ней было живым — это глаза, огромные, на половину лица озёра, полные чёрной колдовской воды.
Рада перехватила взгляд Брока, спала с лица, но оглянувшись на хмелеющего на глазах мужа, безмолвно спросив у него что-то, густо покраснела и поднялась.
— Пойдёмте… господин, — заикаясь и сбиваясь на полуслове, поманила она Брока куда-то в сени.
Пожав плечами, он поднялся. Всё равно хотел поговорить нормально, разузнать, давно ли у них такое происходит, что три деревни боятся какой-то страховидлы и детей им скармливают. Брок даже обуваться не стал, помня про обещанную баню.
Около низкой двери в холодную Рада замялась, слишком явно пытаясь справиться с собой, дрожащей рукой отворила дверь и отодвинула цветастый полог, пропуская Брока внутрь. В тёмной комнатке с низким бревенчатым потолком душисто пахло сушёными вениками и какими-то травами. Из парилки тянуло жаром. Тихо, едва различимо всхлипнув, Рада потянула завязки на вороте домотканой рубахи.
— Ты чего это, красавица, не надо этого, — схватил её за руки Брок и тут же отпустил. Женщину била мелкая нервная дрожь, глаза покраснели, налились слезами. — Давай-ка ты сядешь и успокоишься. Что за мир то у вас такой дикий? — буркнул он, присаживаясь рядом. — Это кто тебя надоумил?
— Вы так смотрели на меня… — всхлипнула Рада, зажав трясущиеся ладони между коленей. — И спасли мою дочь, и Кабуру убили…
— А муж твой как?
— Он не против, — она ещё сильнее съёжилась на скамье.
— Охуеть у вас порядки, — зло выругался Брок. — Дитё своё монстру на поживу, чужаку жену свою подкладывать. Вот скажи, — он обернулся к Раде. — Нах… зачем он тебе такой… на всё согласный?
Рада только опустила голову и прижалась плечом к его груди.
Слушая Рената, Барнс пил чарку за чаркой дрянного самогона, совершенно не пьянея. Ренат всяко-разно их расхваливал и рассказывал, какие же его гости замечательные, волшебные просто, раз Кабуру убили, а Барнс думал о том, что хочет заехать ему в нос. Почему-то от его слов делалось противно, хотя говорил-то он от души. Странное было чувство: тебя расхваливают, причем заслуженно, а ты не рад.
Когда Брок вышел вслед за Радой, Барнс не сразу сообразил, куда она его повела и зачем, но голоса в такой тишине, как в этой деревне, в этом мире, были слышны хорошо. Тут не ревели машины, от которых люди закрывались дорогими стеклопакетами, не жужжала масса домашних электроприборов, не бежал ток по проводам. Тут были слышны голоса людей и скотины на улице, едва слышно — шум ветра и звуки дома, который тоже был тих. Поэтому и разговор Брока с Радой Барнс слышал хорошо.
Барнс, конечно, знал о традиции подкладывать свою супругу под дорогого гостя, но увидеть подобное воочию был не готов. Наверное, если бы Брок согласился на столь заманчивое предложение, Барнс ему бы первому в морду дал. А потом и Ренату, но Брок отказался от щедро предложенного, и на душе Барнса стало враз спокойнее.
— И часто у вас так? — вздернул он бровь, стараясь не шипеть, а говорить хоть относительно спокойно.
— Как — так? — не понял уже захмелевший Ренат.
— Часто жену у вас под первого проходимца подкладывают? — уточнил Барнс, понимая, что разговор затеял зря.
По-своему Ренат был, наверное, неплохим мужиком, явно работящим, просто для Брока с Барнсом подобные деревенские нравы были дики. Конечно, они из просветленного, технологичного, высокообразованного мира, в котором, на самом деле творилось тоже самое, только под другими лозунгами.
— Дык… — Ренат не знал, что сказать и как правильно реагировать вообще на подобное заявление Барнс. — Так вы ж не проходимцы, — нашелся он. — Вы — герои! А с героями не грех и женой поделиться.
Продолжать Барнс не стал. Герои, значит, они. У себя он успел и злодеем побыть, и героем вот почти стал, а Стив героем был, поэтому Барнс был полностью уверен, что героем быть не хочет. И полагал, что Брок с ним в этом солидарен.
Брок не стал торопиться обратно, привлечённый приятным жаром парилки, оставшись в бане, только Раду спровадил восвояси, хотя она и сама была не прочь остаться рядом с «благородным господином», особенно когда он стянул футболку, расправив широкие плечи.
— Иди, красавица, не искушай меня, — подмигнул ей Брок. — И будь так добра, позови моего друга.
Барнс услышал, как хлопнула дверь, и поднялся из-за стола, собираясь пойти к Броку, понимая, что эта помывка будет самой трудной в его жизни. Баня-то была малюсенькой, и как там развернуться двум здоровым мужикам, один из которых хочет второго до темных пятен перед глазами, вопрос хороший.
С Радой Барнс столкнулся в дверях, и та молча показала ему на дверь. Он кивнул, как можно добрее улыбнувшись ей, и пошел к Броку.
— Пиздец какой-то, — пробормотал он. — Куда мы, блядь, вляпались, а, командир?
— Раздевайся и заходи, — велел Брок, стоя уже полностью раздетым, потянулся и вошёл в парилку, надеясь, что получится не обращать внимания на желанное тело, не тянуть руки к тому, что принадлежит другому.