Burning for your touch (ЛП)

Ох.
Это жестоко.
Сначала Эвен ошарашен, но потом это чувство быстро переросло во что-то сильное, яркое, неистовое. Он почувствовал, как от этих слов в глазах защипало от подкативших слёз. Он почувствовал ярость в груди. Почувствовал боль в сердце.
Как ты смеешь.
На мгновение Эвен понял, что благодарен физической боли, потому что мог сконцентрироваться на ней. И когда он внезапно сделал шаг назад, это заставило Исака вздрогнуть. Исака, который кажется поражённым реакцией Эвена, словно не ожидал, что его слова спровоцируют нечто подобное.
Конечно. Для большинства людей — это просто слова. Исак не мог знать. Откуда бы. Он просто срывал свою злость на Эвене.
Не позволяй ему увидеть. Не позволяй ему увидеть, как тебе больно от этого, потому что он использует это знание против тебя.
— Ты, конечно, можешь мне не верить, но я просто хотел, чтобы тебе было хорошо, — тихо признался Эвен. Он был уверен, что в тот момент на глаза навернулись слёзы. Но надеялся, что Исак спишет это на физическую боль от ожога.
— Что ж, не надо! — прошипел Исак, но уже без огня, явно потрясённым признанием Эвена. — Я никогда не просил тебя ничего такого делать!
— Люди могут быть добрыми, даже когда их не просят, Исак.
— Есть разница между тем, чтобы быть добрым, и считать, что ты на всё имеешь право, Эвен! И ты это знаешь!
— Ты не мог бы перестать орать на меня? — неожиданно выпалил Эвен, потому что он испытывал уже достаточно физической боли. Он не мог вынести ещё и это.
— А ты не мог бы перестать преследовать меня? И спрашивать обо мне, и носить меня на руках, и одеваться пожарным ради меня? Пожалуйста, ты не мог бы перестать трогать меня? Ты не мог бы перестать пытаться спасти меня?
— Я не пытаюсь тебя спасти! Я просто пытаюсь быть милым!
— Нет, это не так! Ты делаешь это лишь потому, что у тебя в голове живёт представление об этом бедном маленьком искалеченном мальчике, которому нужна твоя помощь. Мне это не нужно. Ты мне не нужен! И это не твоя обязанность утешать меня, после того как какие-то уроды сказали, что никто никогда меня не захочет. Тебя это не касается!
Эвен снова обратил внимание на странные детали в его речи. Значит, Исак расстроился из-за комментариев тех парней, и он знал, что Эвен тоже их слышал.
— Я физически могу чувствовать твоё присутствие, ты забыл? — сказал Исак, словно прочитав его мысли. — Конечно, я знал, что ты там, когда они это говорили!
— Ладно.
— Перестань подвергать себя опасности и добавлять мне поводов чувствовать себя дерьмом лишь из-за того, что у тебя комплекс спасителя!
По какой-то причине слова Исака стали казаться слишком резкими. Эвен понимал, что Исаку не нравилось терять контроль, не нравилось, когда к нему относились, как к девице, попавшей в беду. Он всё это понимал. Но нападки Исака были злыми и ядовитыми, и Эвен не мог этого терпеть.
Он не был таким сильным, и бесстрастным, и рациональным, как Исак. Он знал, что Исак просто срывал на нём злость, он видел, что слёзы по-прежнему текли по его лицу, что от обычного спокойствия не осталось и следа. И, будь Эвен чуть более спокоен, он бы, вероятно, гордился, что вызвал такие эмоции у обычно холодного как камень Исака. Но Эвен не был слишком хорош в структурировании и обосновании. И каждое слово, произносимое Исаком, бередило рану, которая и не думала заживать.
— Я понял, — сказал Эвен, глядя в землю, в его голосе слышалось опустошение. Рука по-прежнему болела, но он практически этого не чувствовал, так как теперь тонул в боли, которая была ему более знакома, в боли, что жила внутри него.
— Ладно, — выдохнул Исак, наконец перестав кричать. Казалось, он сам был шокирован собственной истерикой и даже немного раскаивался в ней.
Эвен почувствовал, что он подошёл ближе, и сделал шаг назад.
— Просто дай мне посмотреть… — сказал Исак.
— Не бери в голову, — холодно ответил Эвен, по-прежнему глядя себе под ноги. Он понял, что смущён. Ему было стыдно. Исак оказался прав во всём. Эвен не имел права прикасаться к нему. Он не имел права считать, что может спасти его. Он даже себя не мог спасти. — Тебе нужно домой. Это моя проблема. Я могу сам о себе позаботиться.
— Но…
— Просто иди, — сказал Эвен. — Я позвоню другу. Иди домой.
— Не упрямься. Чем дольше ты ждёшь, тем хуже будет. У меня есть необходимое…
— Исак, пожалуйста, уходи?! — теперь Эвен практически умолял, его голос сорвался, а выражение лица Исака воспринималось, как удар в живот. Он был полон раскаяния, был потрясён отчаянием, сквозившим в просьбе Эвена. По крайней мере он может чувствовать вину.
— Эвен…
— Пожалуйста! — прошептал Эвен. — Я понимаю. Я грёбаный идиот, и мне уже достаточно стыдно. Мне не нужно, чтобы ты ещё заботился обо мне. Пожалуйста.
Исак ушёл после этого, ну или по крайней мере притворился. В эту игру могли играть двое, и Эвен чувствовал, что он прячется за углом соседнего дома. И знал, что Исак тоже это понимает.
Возможно, таким образом он хотел извиниться за грубость. Эвен понятия не имел, поэтому просто вытащил телефон и позвонил Мутте.
.
— Я ничего не буду говорить, — сообщает утром мать, заметив его забинтованную руку.
— Спасибо, — отвечает Эвен и чувствует себя глупо, пытаясь приготовить завтрак левой рукой.
— То есть я, конечно, беспокоюсь, но ничего не буду говорить, потому что верю, что ты сам расскажешь мне, когда будешь готов.
— Ты только что сказала кучу всего, мам, — слабо смеётся Эвен.
— Да? Ну я стараюсь изо всех сил быть матерью года и не давить на тебя, но, милый…
— Она делает паузу, и Эвен готовится к продолжению. — Это совпадение, что ты получил ожог, когда пошёл на вечеринку в костюме пожарного?
— Нет, — вздыхает Эвен. — То есть я не знаю. Это был несчастный случай.
— Дорогой… — жалобно тянет она, и он отчётливо слышит это в её голосе, этот менторский тон. Ты развёл огонь? Ты сделал это?
— Это всё новенький, ясно? — выпаливает Эвен, чувствуя, как колотится сердце в груди.
— Это Исак.
— Ох.
— Он не виноват. Я немного выпил и коснулся его, хотя не должен был. Это была моя вина.
У Эвена начинает кружиться голова, аппетит внезапно пропадает. Он заканчивает делать омлет для матери, потом просит позволения уйти к себе в комнату. Он не может вынести то, как она смотрит на него сейчас. Просто не может.
.
Он не может пойти в бассейн в воскресенье — рекомендация от доктора Мутты — поэтому Эвен отправляется к Соне.
Он не мог больше находиться в своей комнате, где мысли душат его, где одиночество грызёт изнутри. Поэтому он оказывается на кровати Сони, и её длинные, тонкие пальцы массируют ему голову, успокаивают его.
Он нуждался в этом, в том, чтобы кто-то поиграл с его волосами, успокаивая его, заставляя расслабиться и почувствовать себя в безопасности. Эта мысль внезапно потрясает его.
Чувствовал ли это Исак? Играл ли кто-нибудь когда-нибудь с его волосами?
Он садится и хмурится, отчего Соня фыркает и отталкивает его от себя. На ней шорты, из-за которых Эвен раньше всегда терял контроль. При этом в комнате совсем не жарко. Она надела их специально.
— Что с тобой такое?
— Ничего, — отвечает он.
— Ты расскажешь, что у тебя с рукой?
— Я уже рассказал. Это всё новый парень, Исак, — пожимает плечами Эвен.
— Да, но с чего ты вообще решил трогать его лицо? Он тебе нравится, что ли? Ты поэтому меня бросил? Тебе теперь нравятся парни? — игриво смеётся она, но Эвен молчит.
Он даже не знает, привлекает ли его Исак или всё дело в их связи. Он вообще не знает, привлекают ли его парни. Он ни разу не пытался обдумать это, потому что сразу начинает паниковать. Он никому не рассказывал об этом. Он даже не знает, с чего начать, если бы вдруг захотел.
Игривая улыбка слетает с лица Сони, она слегка хмурится. Она думает. Он знает, о чём она думает. Она думает, что Эвену действительно нравятся парни. Она думает, что её беспокойство о его близости с Микаэлем было небезосновательным. Она думает, что Эвен отвратителен из-за того, что испытывает влечение к собственному лучшему другу. Она вспоминает каждую ночь, проведённую им в домах друзей. Она вспоминает все ночи, когда у него не стояло, потому что он был слишком расстроен, чтобы думать о сексе. Она думает. И Эвену стыдно.