Последняя жизнь (СИ)

========== Глава 3. ==========
Джон. 25 лет. Корабль-тюрьма нтога*.
* - место действия не ограничивается указанным
Джон попадает в плен в самом начале войны. Подробностей пленения он не помнит, а вот сам бой довольно отчетливо. Его звено должно прикрывать гражданский лайнер с беженцами. Трудная задача в условиях боя. Планету утюжат бомбардировщики нтога, то и дело взрываются гражданские суда, пытающиеся убраться подальше от сражения. Флот нтога, хоть и хаотический, укомплектованный разными моделями боевых кораблей, подчас не предназначенных для выполнения той задачи, которую они осуществляют, более многочисленный, чем строго упорядоченный военный конвой империи, состоящий из нескольких звеньев истребителей. Джон, ушедший на войну сразу из академии в числе первых добровольцев, возглавляет одно из таких звеньев. Это первое вмешательство военного флота империи в войну, если не считать катастрофического поражения под Турраной, после которого от планеты осталась лишь выжженная земля, а императрица надела траур. Сотни беженцев-турранов заполонили колонии империи во внутреннем мире, а империя официально объявила войну всем режимам, поддерживающим нтога, кем бы они ни были и каких бы целей ни добивались. Странная односторонне объявленная война – нтога в переговоры не вступают. Их будто бы и нет, а империя сражается с собственной тенью, отрастившей себе каким-то образом физическое тело. Гражданский лайнер с романтичным названием «Роза Сиеры» стартует с космодрома в четыре часа две минуты по местному времени, и на орбите его подхватывает звено Джона. Мюррей, идущий вторым номером, держит связь с капитаном судна. Их задача дать лайнеру возможность уйти из зоны боевых действий, а там лайнер встретят другие конвойные и помогут добраться до одной из планет империи. Мюррей ведет лайнер за собой, а Джон выстраивает оборону, пока успешно отражая наскоки одиночных истребителей нтога. В суматохе боя лайнер проходит незамеченным мимо кипящего сражения, развернувшегося вокруг одного из вражеских кораблей. Джон даже думает некоторое время, что им повезло проскочить, до момента входа в заданный квадрат, где их должны встретить имперские военные катера, осталось совсем немного, когда замечает рванувшую следом за ними группу истребителей класса «Зета», не самых новых технологий Эксперии Прайм, массово поставляемых во внешний мир. Истребители Джона новее и мобильнее, но их раза в три меньше. Джон даже не рефлексирует по поводу своего решения – установка, данная военным с самой первой ступени обучения в академии – жизнь гражданских приоритетна.
- Мюррей, - командует Джон, - уводи лайнер на максимальной скорости. Мы с Третьим, Пятым и Седьмым вас прикроем.
- Пятый перестраивается.
- Вас понял, третий готов.
- Седьмой перестраивается.
- Джон, не глупи, - голос Мюррея срывается, - ты командир, тебе и вести. Давай я.
- Выполняй приказ, Второй, и быстрее.
- Продержитесь, мы вернемся, - просит Мюррей, но тут истребители нтога начинают атаковать, и Джон открывает огонь.
Поначалу они ведут бой по всем правилам, изложенным в учебнике, а потом жизнь вносит свои коррективы, и Джон впервые сталкивается с тем, что учебники не всегда правы. У него даже мелькает мысль написать когда-нибудь потом, когда все закончится, новый учебник, о том, как вести бой с превосходящими силами, когда подбивают Пятого. Джон пытается помочь, отвлечь на себя внимание врагов, но Пятого просто расстреливают на глазах товарищей. Джон в ярости, скрипя зубами, не особо заботясь о собственных пробоинах, мстит, мысленно рисуя звездочки на боку. За одного Пятого четыре истребителя нтога – неплохой счет. Когда подбивают Седьмого, он дает команду отступать, прикрывая его с Третьим, и с облегчением видит, как Седьмой уходит в слепую для поражения врагов зону. Успел, там свои, встретят. Дотянет. Помогут. И тут становится совсем жарко. Их с Третьим берут в кольцо и теснят, почему-то не расстреливая. Джон и Третий отбиваются, как могут, но сил и боеприпасов остается не так уж и много. Они не сразу понимают, что их не планируют убивать, они нужны живыми. Кодекс чести офицера не позволяет сдаться в плен, и Джон прощается с Третьим перед смертью:
- Жаль, что так сложилось, Карл. Мы плохо знали друг друга, но для меня честь умирать с тобой.
- Для меня тоже, Джон, был рад знакомству, встретимся на том свете, - голос Карла весел – он слыл оптимистом и жутким бабником.
Карл затягивает задорный кадетский марш, перед тем как взорвать истребитель, и Джон подхватывает. Он не учился в кадетском корпусе, будучи воспитанником академии, но сейчас они с Карлом вместе, и пусть их последней песней перед смертью будет именно кадетский марш. И горе тем, кто его услышит – уходя, сирены поют свою последнюю песню. В эфире взрыв истребителя Карла сопровождается лишь треском радиопомех, Джон наблюдает его сквозь слезы, продолжая шевелить губами слова марша, когда нажимает на кнопку детонатора взрывного устройства. Но взрыва не происходит, детонатор заклинило. Джон лупит и лупит по кнопке рукой, и кадетский марш звучит уже не весело, а отчаянно зло. Его истребитель захватывают сетью-ловушкой и втягивают на корабль-носитель нтога, а Джон все еще рассчитывает взорвать себя, исправив детонатор. Но поломка фатальна. Корпус истребителя вскрывают резаком очень аккуратно, чтобы потом можно было использовать машину по назначению, но Джон встречает врагов, обыкновенных людей в белых комбинезонах, с кортиком и мелкозарядным бластером в руках. Джон не собирается бесполезно убивать себя, предпочитая, чтобы это сделали враги, а он сам успел прихватить с собой на тот свет еще хоть парочку верных псов нтога. И ему удается уложить четверых, прежде чем бластер перестает стрелять, а еще двоих зарезать кортиком (оружие казалось в академии декоративным элементом парадной формы, но если знать, куда бить, можно умертвить и ложкой). Но самого его не убивают, лишь вырубают парализатором, и Джон теряет сознание. В себя он приходит в одиночной камере.
Джона никогда не наказывали: ни родители дома, ни учителя в школе, ни наставники в академии. Даже в карцер никогда не сажали, хотя в академии, чисто теоретически, он имел место быть. Одиночную камеру, в которой оказывается Джон, сравнить не с чем. Она маленькая, метр на метр, в высоту метра два, без окон и дверей (Джон был без сознания, когда попал сюда, и как это произошло, не помнит), отделана черным холодным на ощупь материалом, без определенного источника освещения, однако с тусклым рассеянным светом. В углу находится что-то вроде отхожего места и убогой раковины. Больше ничего. Когда Джон приходит в себя, долго не может понять, где находится. Воспоминания возвращаются медленно, а осознание собственного позора – плен расценивается офицерами империи именно позором – шибает по мозгам. Джон лежит, скорчившись на полу (размер камеры не позволяет даже вытянуться в полный рост) в ожидании, когда за ним придут. Одетый в безликую холщовую робу, он чувствует себя маленьким и жалким. Так проходят не одни сутки. Такое ощущение, что про Джона забыли. Ему не дают еду, он пьет воду из так называемой раковины в стене, и это все, чем он поддерживает собственные силы. Джон пробует не впадать в панику, пытается делать физические упражнения, чтобы не ослабеть и не потерять форму, но голод и ожидание пыток (Джон уверен, что его непременно будут пытать, хотя он не знает совершенно ничего из того, что могло бы заинтересовать нтога), а также отсутствие свободного пространства быстро гасят все благие намерения. В приступе ярости он начинает колотить в стены, требовать, чтоб его отпустили. Затем наступает апатия. Джон теряет счет времени, а мозг погружается в паническое предчувствие грядущей боли. У сирен высокий болевой порог, значит, пытать будут особо жестоко. Джон жалеет, что не убил себя тогда, когда была возможность, теперь это будет сделать затруднительно. Отчаявшись, он всерьез обдумывает способы уйти из жизни, но в камере нет ничего, что могло бы в этом помочь. Почти все время он проводит в какой-то полудреме, но полноценного сна так и не приходит, вместо забытья постоянные мысли о том, что его ждет, почему никто не приходит, что от него хотят… Мысли угнетают и не дают возможности отключить мозг. Стараясь отвлечься, Джон пробует переключиться на воспоминания о родителях, сестре, о чем-то хорошем, но вспоминается только последний бой, и какой-то нескончаемый анализ – что сделал правильно, а где ошибся? Мог ли спасти Пятого и Третьего? Почему не сработал детонатор? Удалось ли Мюррею увести лайнер? Все идет по какому-то заколдованному кругу: бессонница, мысли о пытках, воспоминания о последнем бое… Джон чувствует себя пустым местом – неужели о нем действительно забыли?