Последняя жизнь (СИ)

Психологическое давление тишиной и затем агитацией его не сломили. Даже боль он вынести смог – в академии бывали и не такие драки с парнями из реального училища, когда в лазарете, при всем могуществе имперской медицины, приходилось отлеживаться днями и кровью потом, после выписки, писать еще долго. Его сломило сексуальное насилие. Шерлок своей нежностью (это слово совсем не подходит острому и язвительному сфинксу, но он и правда был нежен с Джоном тогда) смог не восстановить целостность, но в своем роде наложить некую вспомогательную шину, которая, в какой-то мере, зафиксировала надлом в душе Джона, чтобы однажды он смог срастись. Нет, конечно, боль от надругательства не прошла, она жила и разъедала изнутри, порождая целую смесь комплексов и горьких мыслей. И даже излюбленная формула «я не гей» уже казалась по-детски инфантильной и смешной. Как же не гей, когда его неоднократно пускали по кругу. А уж с Шерлоком он кроме всего прочего еще и удовольствие получал. По сути, его именно что сделали бабой, опустили в том самом неприглядном смысле, после которого, он не понимал, как сможет посмотреть в глаза друзьям по академии, отцу, матери, сестре. Над ним надругались, из него сделали жертву, его растоптали и уничтожили. Когда эти мысли приходили к нему, он тянулся за скальпелем, он не хотел жить, он желал уйти навсегда, чтобы душевная боль наконец-то прекратилась. Но потом он вспоминал Шерлока, его заботливые руки, мягкие губы и прозрачные глаза, и что-то теплое зарождалось внутри. Он честно хотел дать ему шанс. Трое суток не так уж много. Джон отсчитывал время и боролся со своими внутренними демонами. Метаморфозы происходили незаметно, но в какой-то момент сердце, полное желания уйти из жизни, постепенно наполнилось неким фаталистическим ожиданием, вытеснив суицидальное. Джон словно вверил свою судьбу Шерлоку, с каким-то буддистским созерцательством гадая, успеет тот или нет, жить Джону или умереть. Иногда Джон узнавал в этом отвратительном поведении свою двоюродную тетку, ту еще фаталистку, любительницу перекладывать решения на чужие плечи, но ничего поделать с этим не мог – гены. Постепенно его скручивала депрессия, приправленная тишиной и одиночеством. Иногда он гадал, что с Шерлоком, может быть, он забыл о своей просьбе, а может быть, его уже давно здесь нет. Тогда Джон брал в руки скальпель и проводил им по коже шеи, оставляя кровоточащие глубокие порезы. Боль возвращала в реальность, и он продолжал отсчитывать время. Когда трое суток вышли, а Шерлок так и не появился, он наконец-то вздохнул с облегчением.
Джон смотрит на скальпель, определяясь со способом ухода из жизни. Можно перерезать сонную артерию, или ударить себя в сердце, или сделать харакири. Джону, на самом деле, все равно. Для него важно, чтобы не было возможности вернуть к жизни. Тогда, наверное, полоснуть себя по горлу. Рука не дрогнет. Джон бросает последний взгляд на стену-дверь, и приставляет скальпель к горлу.
- Идиот, - шипит запыхавшийся Шерлок, вваливаясь в камеру – стена за ним с тихим звуком встает на место, - прибью недоумка! - он больно бьет Джона по руке, отбирает скальпель и прячет его в карман… Джон в изумлении распахивает глаза – Шерлок одет в белоснежный комбинезон, в каких обычно приходят за ним конвоиры. Да, Шерлок прячет скальпель в карман своего белоснежного комбинезона. – Что, так не терпелось умереть? – его лицо искажено яростью, и Джон искренне оскорбляется.
- Ты просил трое суток, и минуты две назад они закончились, - холодно объясняет он, потирая ушибленную руку – удар у сфинкса поставлен.
- Как ты все буквально понимаешь, где не надо, - брызжет ядом Шерлок, - на, одевайся, рыбка моя ненаглядная, - он кидает к ногам Джона скомканный комбинезон, такой же, как у себя.
- Я не рыбка, - автоматически откликается Джон, а потом интересуется: - Откуда?
- Купил! Не задавай глупых вопросов, - огрызается Шерлок, прислушиваясь к тому, что происходит за стеной. – Поторапливайся, у нас нет времени.
Джон послушно переодевается в комбинезон и приглаживает волосы.
- Мне кажется, я мало похож на их человека, - бормочет он, - нас поймают.
- Им скоро будет не до нас, - бросает Шерлок, все еще что-то слушая за стеной. – Так, а теперь пошли, - он каким-то хитрым способом открывает дверь и выталкивает Джона в коридор. – Иди рядом со мной, делай все, как я, - шепчет ему, стена за ними встает на место.
Шерлок идет знакомым Джону коридором уверенно, словно знает здесь каждый сантиметр площади.
- А теперь нам надо укрыться, - шепчет он, извлекая из кармана маленькую пластиковую карту, и приставляет ее к считывающему устройству одной из дверей.
Дверь отъезжает в сторону, и они вваливаются в складское помещение с рядом баллонов и каких-то ящиков. Шерлок прикладывает палец ко рту и опять прислушивается.
- Сейчас через тридцать секунд баржу тряхнет, - шепчет он Джону, - мы тут же выходим. В коридоре будет суматоха, и на нас не обратят внимания. Следуй за мной, не теряй из виду. Все понял? – Джон кивает. – Тогда… двенадцать одиннадцать десять девять восемь семь шесть пять четыре три два идем!
Баржу сотрясает жесткий глухой удар, рядом с Джоном приземляется упавший с полки аккумулятор для лазерной пушки. Шерлок открывает дверь и тянет Джона за собой. Они оказываются в коридоре, который быстро наполняется людьми в белых комбинезонах, молча суетящимися по своей кем-то определенной надобности. Едва не потеряв Шерлока, Джон бежит за ним, боясь перепутать его спину с чьей-нибудь еще. Когда баржу трясет во второй раз, Шерлок резко поворачивает в небольшой тупичок и с размаху лупит по идентификационной панели.
- Прикрой меня! – просит он, начиная возиться с механизмом открытия дверей, когда панель отлетает, открывая внутренности. – Дешевая праймская технология, - рычит раздраженно, соединяя проводки, пока Джон закрывает собой его склонившуюся фигуру.
Наконец-то дверь открывается, и они забегают внутрь. Дверь тут же закрывается.
- Это кессонный отсек. Лезь в аварийную капсулу, - кричит он Джону.
- Ты с ума сошел? Кто нас выпустит? – кричит ему в ответ Джон. – Там, похоже, метеоритный рой, мы разобьемся.
- Делай, что говорю, - рявкает Шерлок и едва ли не за шкирку засовывает в капсулу Джона.
Джон прекращает сопротивляться, в конце концов, он все равно собирался умереть. Сделать это в компании ненормального сфинкса ничем не хуже, чем в одиночной камере. В капсуле тесно и темно. Шерлок быстро задраивает люк и начинает включать приборы управления. Срабатывает сигнализация, кессонный люк наполняется воем тревожного сигнала и разноцветным миганием огней.
- Ну, давай же, - шепчет Шерлок, запуская приборы управления, - включайся, праймская рухлядь.
Наверное, обидевшись на «рухлядь», двигатель в капсуле наконец-то начинает работать.
- Пристегнись, - командует Шерлок, - сейчас будет жарко…
Джон не успевает, потому что баржу сотрясает от мощного удара в третий раз, люк распахивается, снесенный взрывом, и аварийная капсула вылетает в открытый космос, словно пуля из дула пистолета. Джон потирает лоб, которым приложился о панель управления, собирает себя и все же пристегивается, Шерлок, не отвлекаясь от управления капсулой, протягивает ему антисептическую салфетку. Пока Джон приводит себя в порядок, вытирая капающую со лба кровь, Шерлок уже что-то тарахтит в переговорное устройство. Джон зажимает рану на лбу и вытягивает шею, чтобы посмотреть в маленький иллюминатор.
- Все равно ничего не увидишь, - равнодушно говорит Шерлок, заканчивая короткий сеанс связи. – Обзор маленький. Баржу расстрелял наш военный крейсер, а сейчас он ведет бой с конвоем этой тюрьмы.
- Наш крейсер, это чей? – уточняет Джон.
- Батрейна.
- Значит, кроме нас, никто не выжил?
Шерлок равнодушно пожимает плечами:
- Скорее всего, - за показным равнодушием Джону чудится мстительность, теперь о том, что случилось там, знают только они двое.