На краю миров (ЛП)

— То, чем я занимался, дало мне понять, что вызывает у тебя такие страдания. И да, теперь я знаю.
Кантор стиснул зубы.
— Глупый страх.
— Страх возникает, потому что никто не понимает, что происходит, когда ты оказываешься рядом с карандашами.
— А ты понимаешь?
Дакми кивнул с уверенной улыбкой, сделавшей выражение его лица мягче.
— Вот твой напиток.
Он указал на слугу, который нес поднос, затем взял и предложил высокий стакан с пузырящейся прозрачной жидкостью Кантору.
Кантор взял стакан и немного отпил, наблюдая, как слуга уходит.
— Напиток хорош, — прокомментировал парень после того, как мужчина вернулся в дом.
— Да, и он успокоит твои нервы. Давай присядим.
Несколько столов и стульев придавали нужный комфорт. Посвященные часто учились здесь, и иногда обедали на улице.
Дакми терпеливо ждал, пока Кантор медленно допьет и тем самым восстановит самообладание. Когда стакан опустел, Кантор поставил его на стол, сложил руки на коленях и повернулся, чтобы сосредоточиться на наставнике. Он надеялся, что исцеление этого человека коснется его, и он избавится от этой раздражающей реакции.
— Что это? — спросил он.
— Подарок. Письменные принадлежности… ну, из-за отсутствия лучших условий они шепчут тебе.
Кантор вздрогнул. Это было безрассудно. Он никогда не слышал никаких слов от карандаша. Ни одна ручка никогда не разговаривала с ним.
Дакми поднял руку, чтобы оборвать возражения.
— Ты не научился слушать, поэтому не слышишь, что они говорят. Ты был измучен этим чувством и делал все возможное, чтобы блокировать их влияние, и тем самым невольно продлил свое страдание. — Он кивнул в сторону дома. — Я принесу сюда карандаш и бумагу, и ты сможешь поэкспериментировать со своим подарком. Как только поймешь, то больше не будешь окружен страхом.
36. Шепчущие ручки и свистящие стрелы
Кантор расхаживал туда-сюда, ожидая возвращения Дакми. После двадцатиминутной прогулки он остановился и осмотрел местность. Садовник работал на дальнем краю газона, но Кантор больше никого не заметил. Хорошо. Он не хотел свидетелей этого эксперимента. Часть его стремилась спрятаться в темной комнате в вильте. Но по своему опыту он знал, что столкновение с пишущим инструментами в четырех стенах заставляло его выходить из себя. Быть снаружи было лучшим вариантом.
Двери в кабинет Дакми открылись, и появился целитель с бумагой и карандашом в руках. Кантор взял себя в руки.
Дакми сел за стол и положил письменные принадлежности. Легкий ветерок приподнял бумагу, поэтому он положил на нее одну руку.
— Хочешь стоять или сидеть во время первой попытки?
— Стоять.
— Хорошо. Стой там, где стоишь, пока я не объясню, что делать.
Кантор облизал пересохшие губы и кивнул.
— Я написал предложение, пока был внутри. Энергия моих движений впечатлила этот карандаш. Когда возьмешь карандаш в руку, то талант придаст энергии форму. Нужно только прижать кончик к бумаге и позволить этой энергии направлять руку.
Дакми протянул карандаш, чтобы он взял.
— Держи его нормально.
Кантор вытер ладони о штаны и шагнул вперед. Он почувствовал движение энергии, но оно было под контролем, лишь один импульс без других, пронизывающих основной поток. Взяв у Дакми карандаш, он подошел ближе к бумаге.
Дакми мягко заговорил.
— Сделай большие расслабляющие вдохи и выдохи.
Кантор подчинился.
— Хорошо. Теперь ослабь хватку.
Парень так и сделал. Он продолжал дышать в успокаивающей технике, которую они использовали, когда проходили «Арай Анона Яра».
— Хорошо. Сконцентрируйся на потоке энергии, но не пытайся удержать, согнуть или каким-либо способом изменить.
Кантор попробывал, но с первым же движением, он застыл, сжимая карандаш, затем роняя его почувствовав внутри пульс. Он сравнил это с ощущением изгибающихся мышц змеи, будто держал безобидную рептилию.
Дакми прочистил горло.
— Ты ощутил разницу? Знание того, что ты должен чувствовать, как-то снимает твои опасения?
Настроение открытия оставило его как пчелы, роящиеся из улья. Окруженный миллионами энергетических взрывов, он будто попал под град, который не хотел сотрудничать. Оставить это напоследок из всего, что он должен был преодолеть, звучало отличной идеей.
— Давай попробуем еще раз.
Дакми поднял карандаш и протянул его Кантору.
Возможно, в первый раз он был слишком медлительным. Возможно, опасения успели захватить его, так что задание ошеломило, прежде чем он начал. Схватив карандаш, он повернул руку к столу, нацелился на чистый лист бумаги и промахнулся. Карандаш со скрипом пронзил столешницу, и Кантор высвободился, подтолкнув глупую палку к противоположной стороне стола.
Дакми спокойно встал и обошел вокруг, чтобы высвободить карандаш.
— Что ж, теперь нам известны два нерабочих метода.
Он сел на стул лицом к той стороне стола.
— Какие манипуляции ты можешь сделать с потоком энергии?
Кантор засунул беспокойные руки в карманы, желая, чтобы они были неподвижны.
— Обычные. Разблокировать замки, достаточно эффективно перемещать объекты по горизонтали, перемещать небольшие объекты по вертикали с некоторой точностью, регулировать скорость и точность движения палки, камня, стрелы, дротика и тому подобного. Одем говорил, что хорошая цель это врожденная, а не усвоенный навык. Однако, если я заинтересован в использовании своих талантов, я редко промахиваюсь.
— Понятно, — сказал Дакми. — А когда ты используешь свою энергию таким образом, это тебя расстраивает? Ты испытываешь тошноту, прилив адреналина или какой-либо дискомфорт?
— Нет. Конечно же, я устаю, как и любой, кто занимается упражнениями.
Дакми положил карандаш на стол и одним движением пальца направил его к Кантору.
— Энергия, которую ты используешь для этих обычных талантов ходока точно такая же, как энергия, используемая для интерпретации сообщений пишущих инструментов. Если ты можешь сделать одно без неприятных побочных эффектов, то можешь сделать и другое. — Он ободряюще улыбнулся. — Попробуй еще раз и имей ввиду, что это будет не более чем испытание, как открытие запертой двери.
Кантор подошел к карандашу с другими мыслями. Теперь он осознал, что энергия очень напоминает заряд, который он создает, чтобы открыть дверь или оттолкнуть сковороду от самой горячей части огня, или притянуть брошенную монету обратно в руку. Он развивал эти навыки еще в раннем возрасте. Эта способность ощущать что-то, что держится за инструмент письма, сочеталась с более знакомым ему талантом. Он почувствовал, как карандаш двигается по бумаге. Он мог видеть линии и петли в своем сознании еще до того, как на странице появились отметки.
Карандаш остановился, и он отодвинулся назад, чтобы прочитать предложение.
— Того, кого позвали, должен откликнуться на зов зовущего.
Дакми похлопал его по плечу.
— Поздравляю! Хочешь еще попробовать?
Кантору даже не нужно было обдумывать это.
— Да!
Дакми встал и направился к дому.
— Подожди, — позвал Кантор.
Целитель обернулся.
— Что-то не так?
— Нет. — Кантор взмахнул рукой указывая на бумагу. — Это ведь из Книги Примена, не так ли?
— Да. Ты должен быть сказать мне номер ссылки на этот стих.
— У Ахмы не было Книги. Одем приносил свою, когда навещал нас. Он всегда говорил, что если найдет еще одну, то принесет нам.
— Я подумаю, что можно сделать. Мы спросим Феймара.
Какое-то мгновение он просто стоял смотря на Кантора.
Чего он хотел? Он судил о реакции Кантора? Он читал его мысли? Кантор переместился с одной ноги на другую. Ветерок подразнил бумагу, и он прихлопнул ладонью, чтобы ее не сдуло. Даже с волнением по поводу того прогресса, которого он только что достиг, упоминание имени Феймара снова вызвало желание найти Ахму. Чтобы показать ей и ее давнему другу открытие использования карандашей вместо того, чтобы избегать их…