Связанные нитями души (СИ)

В общем, когда я скрутил Лоренса парализующей сетью, то обнаружил, что мальчишка всё ещё жив, что над ним уже хлопочут люди, и что его хранительская нить привязана ко мне.
Я не знаю, как это произошло. Я её не привязывал. Да я даже не знаю, как это делается. Сам мальчишка тоже навряд ли её привязал. Он же простой смертный паренёк. Откуда ему про всю эту хиромантию потустороннюю знать? Налицо выходила внештатная ситуация. И я вызвал оперов. А что ещё оставалось делать, когда на руках у меня буйный Лоренс и привязанный ко мне пацан?
Вместе с операми примчался и растяпа-хранитель, чуть ли не зарыдал, когда увидел, что произошло, стал умолять меня отвязаться от его подопечного, он у него, мол, первый и бла-бла-бла. А я как будто бы сделать это могу.
Опера посмотрели на всё это, и велели валить домой к начальникам разбираться, а сами остались умершие души принимать.
Начальники, как только выслушали мой рассказ и печальный лепет Никиты, сразу начали друг на друга орать. Видимо, у них очень давние и «тёплые» отношения. И вот так, под их ругань, мы и направились к верховному судье.
Длинный коридор заканчивается здоровенными красными двухстворчатыми дверьми. Начальство с шумом распахивает их, и мы входим в просторный зал. Белые стены, украшенные нефритовым узором, тонкий сверкающий хрусталь люстр, обтянутые шёлком кресла с золочёными витыми ручками, а рядом с огромными золотыми дверьми дубовый стол, за которым сидит щуплый дух в очках. Видимо, секретарь. В зале толкутся ещё несколько духов, которые тут же впериваются в нас взглядами.
— Мы к верховному судье, — не сбавляя шаг, отчеканивает Тенгфей.
— Все тут к верховному судье! — пытается преградить путь один из ожидающих.
— У нас внештатная ситуация, — режет Зери, изящно убирая с дороги духа.
— У всех тут внештатная! — подскакивает другой.
— А у нас внештатнее! — с редкостным единодушием орут начальники.
Тут приходят в движение все остальные ожидающие и начинается гвалт. Но со своего места поднимается секретарь и спокойно говорит:
— Тихо, господа. Не шумите.
И вроде бы негромко говорит, но его голос подавляет галдёж, и тот очень быстро и сконфуженно смолкает. Наверняка это действие какого-то дара. Интересный, кстати, дар. Нужно запомнить.
— Акайо, нам срочно нужно к судье, — говорит Тенгфей и, воспользовавшись замешательством остальных, прошмыгивает к столу. — Мой проводник неожиданно стал хранителем.
— А мой хранитель неожиданно остался без подопечного, — встаёт рядом Зери. — Его у него украли.
— Никто ничего не крал!
— Да тихо же вы. Не заводитесь, — обрубает спорщиков Акайо и смотрит на нас, в частности на меня. — Интересный случай, конечно, но…
— Это не просто «интересный» случай, — не унимается Тенгфей. — Это уникальный случай!
— Самопривязка к чужому подопечному! — подхватывает Зери.
— Бывший каратель становится хранителем!
— Ты когда-нибудь такое видел?
Объединив свои силы, оба начальника наседают на секретаря, пока тот окончательно не сдаётся.
— Ладно, ладно, — ворчит Акайо. — Подождите, я спрошу у судьи готов ли он вас сейчас принять.
Под шум остальных ожидающих секретарь скрывается за золотой дверью, и несколько долгих минут мы стойко выдерживаем натиск недовольных взглядов, каверзных вопросов и обвинений. Начальство, объявив друг другу временное перемирие, дружно отплёвывается ядом от нападающих. Лоренс молчит, понимает, что не в том положении, чтобы начать огрызаться. Никита молчит расстроенно. Я же просто молчу.
Если уж честно, то я плохо понимаю, что за бардак происходит и почему я в нём главное действующее лицо. А ещё мне безумно хочется вернуться назад в тюрьму под командование Гордона. Там всё было чётко и понятно, не то, что здесь. Всё-таки я неисправимый демон-затворник и вся эта суета не по мне.
Не знаю, сколько проходит времени, но, в конце концов, секретарь возвращается в зал ожидания и просит нас пройти к судье, а затем глушит своим чудным даром поднявшийся возмущённый ропот, мы же быстро проходим за золотые двери и оказываемся в кабинете судьи.
Просторное помещение наполнено золотым светом сотни огней, что мерцают в хрустале люстры. Широкое окно во всю стену открывает вид на красивейший пейзаж, где нежно-розовое облако цветущей вишни сливается с жемчужной белизной яблони, а над всем над этим крутится не спеша радужное колесо. Посреди кабинета, будто бы на пьедестале, возвышается стол, а за ним хозяин — верховный судья. Тот дух, который наделён полномочиями решать судьбы душ и духов и назначать меру наказания. И при одном взгляде на него становится понятно — да, он судья. Немолодой лысеющий мужчина с суровым лицом и пронзительно-голубыми глазами. Этими глазами он, кажется, способен пронизать насквозь и увидеть истинные мысли, помыслы, чувства и эмоции, что владеют каждым.
— Здравствуйте, господа, — говорит он низким голосом.
— Здравствуй, Эдвард, — первым учтиво отвечает Тенгфей, и все остальные, в том числе и я, вторят. — У нас возникла проблема.
— Уже доложили. Я хочу услышать рассказы непосредственных участников. Начнём с тебя, Владлен.
И я уже, кажется, в третий раз начинаю рассказывать об утренних приключениях. О выпавшем из окна мальчишке, о поспешном решении Лоренса, о драке и о неожиданной привязке к смертному человеку.
Вторым свою историю рассказывает Лоренс. Из неё выходит, что это я полный дурак: полез не в своё дело, подтолкнул, потом ещё и драку затеял, а он, Лоренс, такой из себя весь положительный, хотел, как лучше.
Третьим ответ держит Никита. Он рассказывает, что незадолго до этого дня растратил на своего подопечного все накопившиеся «лучи везения» и примерно с сегодняшнего дня у парня должна была начаться полоса неудач. Поэтому ему, Никите, следовало не отходить от своего подопечного, но он довёл того до института и, решив, что там парню ничего не угрожает, вернулся домой. Никита и предположить не мог, что в институте на его подопечного могут случайно налететь и толкнуть с такой силой, что он вылетит из окна. И уж конечно же он никак не мог предположить, что проводники подерутся между собой, перережут хранительскую нить и привяжутся к его подопечному.
Никита замолкает, и в кабинете повисает тишина. Судья Эдвард сидит неподвижно, прикрыв глаза. Кажется, что он спит. Но это впечатление обманчиво. Именно сейчас судья и делает свою работу: соединяет разрозненные, противоречащие друг другу рассказы в одну картину, вычленяет зерно истины, взвешивает и принимает решение.
Наконец, судья открывает глаза, со вздохом берёт бланк и начинает писать. Я не раз видел такие бланки с его личной подписью. А это значит, что кому-то из нас крупно не повезло.
— Лоренс, — произносит судья Эдвард, и Лоренс вздрагивает и бледнеет, — за поспешно принятое решение о смерти человека, за непозволительную ошибку, допущенную тобой, и за драку, учинённую на работе во время дежурства, ты лишаешься должности проводника и отправляешься на исправительные работы. Срок и наказание указаны в бланке. Отдай плащ Тенгфею.
Пока Лоренс дрожащими руками стягивает с себя плащ и передаёт его Тенгфею, который украдкой хлопает того по плечу в попытках утешить, в кабинет через неприметную дверцу заходит дух-конвоир и берёт из рук судьи бланк, а затем через ту же дверцу выводит прямого, как струна, Лоренса.
Мне даже жаль его немного становится. Впрочем, неизвестно ещё, что ждёт меня.
— Сожалею, Тенгфей, но поступки твоего проводника были однозначны, — говорит судья Эдвард.
— Я всё понимаю, — кивает Тенгфей. — Его поведение в последнее время было просто возмутительным. Я должен был уже давно обратить на это внимание и временно отстранить от обязанностей, дать отпуск, но подумал, что новый напарник займёт его мысли делом, заботой о товарище, и проблема решится. Но ошибся.
— Теперь перейдём к вопросу более сложному, — говорит судья и смотрит на нас с Никитой. — К вашей ситуации с подопечным. Произошло грубое вмешательство, самовольно обрезали нить, соединяющую хранителя с охраняемым, и по-хорошему нужно бы вернуть всё на место. Но случай спонтанной привязки живого человека к другому духу и даже не хранителю — это уникальный случай. Мне нужно больше информации.