Экзамен для профессора (СИ)

— О! Ну… ничего я не… на тебя вообще так все смотрят, не прикидывайся! — возмущение, впрочем, мне не слишком удалось. — И я…
— И ты тоже… но иначе. А потом всё так быстро завертелось… твой запах преследовал меня по ночам. Да и сейчас я не могу устоять, — он потянулся ко мне через стол, но я увернулась.
— Погоди, это что, всё, что ты хотел сказать?
— Нет… и… я соврал!
Мои глаза округлились от неожиданного заявления.
— Да, соврал. Всё началось раньше. Мы не виделись, но после твоих настойчивых приглашений сюда, на должность профессора, после всех этих милых и требовательных писем… каюсь, я раздобыл кое-какую информацию о тебе. И не разочаровался, скорее наоборот.
Эрчин продолжал расписывать, как он удивлялся моей молодости и посту декана, моим умениям и достижениям, как вдохновился моим проектом, но я слушала уже отстранённо. Холодные иголочки забрались под кожу и двигались прямо к сердцу, грозя заморозить его вновь… снова… так скоро после того, как оно начало оттаивать.
Это было… со мной подобное уже было… Но нет, не может же снова, так же… Эрчин не такой, он не стал бы…
— …между нами так здорово… потрясающе. Я никогда не чувствовал подобного. Не хочу пока бросаться словами… подожду. Но, мне кажется… да я уверен: у нас может получиться что-то большее. Давай попробуем построить что-то большее.
Я сглотнула: удивительным образом последняя его фраза совпала с той, ранее слышанной… которая принесла мне в итоге только боль и кучу проблем. Но так хотелось поверить.
— Ты слишком торопишься, — в горле пересохло. — Мы почти ничего не знаем друг о друге…
— Так давай узнаем! — глаза его горели. Вскочив с лавки, Эрчин обогнул стол и поднял меня, приобняв за плечи.
— Спрашивай, Зу! Спрашивай всё, что хочешь. Не бойся.
Но, конечно, я боялась. Нельзя же вот так в лоб поинтересоваться, не собирается ли он воспользоваться мной для карьерных целей. Если нет, вопрос может его сильно обидеть. Если да, то… это меня просто сломает. Но «да» он не скажет в любом случае: в таком признаются только вынужденно. И потом… он мне нравился. Все святые в свидетели, как же он мне нравился. Если быть честной, я почти влюбилась… да, именно… почти. В общем, я смалодушничала.
— Я вовсе и не боюсь. С чего бы? Просто не люблю спешки ни в чём.
— Ну, конечно, моя очаровательная госпожа декан, — он обнял меня крепче, прижимая к себе. Последние лучики закатившегося за горизонт солнца сверкнули алым в глубине его глаз. — Так спрашивай.
— Расскажи о своей семье.
Вздохнув, он повернулся к выходу, потянув и меня за собой.
— Это не быстро… да и тема… непростая, знаешь. Тем более, ты устала. Давай-ка домой, по пути и там расскажу, а?
Я качнула головой, соглашаясь. Его близость, тепло, запах действовали на меня умиротворяющее.
— Пожалуй… — я зевнула. — Только теперь ко мне. Там Плюх не кормлен, и вообще…
Мы зевнули уже вместе, переглянулись и рассмеялись.
— Да уж, наверное, сегодня мне ничего не светит? — он подмигнул мне.
— Поглядим… — я чувствовала, как заалели щёки, но не могла не признать, что не думаю о чём-то большем, нежели выспаться. — Кстати, я не рассказала тебе, что нашла… о демонских холмах…
— Тогда поторопимся: не хотелось бы бороться за твоё внимание с подушкой.
Добрались без приключений, умудрившись не попасться никому на глаза, хотя специально не прятались.
Несмотря на червячок сомнения, грызший душу, вечер я провела замечательно.
Устраивать полноценный ужин не было сил, а заказа ждать не хотелось, но, к счастью, в морозилке нашлась пара порций недавно заготовленной лазаньи, так что голодными мы не остались. Пара бокалов белого анкельнского в дополнение — и вот уже опасения спрятала зыбкая пелена, а настроение приобрело нужную нотку игривости.
Короче, сами понимаете, спать сразу мы не легли.
Сначала был душ.
Ну как, душ… водные игрища…аромат кокоса и цитрусов от шампуня переносил в тропики, стоило закрыть глаза, стоя под тёплыми струями… Прикосновение кожи к коже добавляло жара…
Губы, терпкие от вина… Тяжёлый серебряный взгляд, от которого всё тело прошивает иглой вожделения — от макушки до кончиков пальцев…
 
Под шум льющейся воды и тихую мелодию, доносящуюся из спальни, мы пробовали друг друга на вкус: лицо, плечи, соски… полоску волос на животе… ниже… Его член скользнул мне в рот, медленно и глубоко, заставив вздрогнуть от мысли, куда он последует дальше. Я проследила языком набухшие вены, обвела головку… Эрчин застонал, выругался и вздёрнул меня на ноги. Потом быстро вытащил из кабинки, торопливо вытер и утянул из ванной на кровать.
Я не стала стесняться: откинувшись на локтях, я широко развела согнутые в коленях ноги, предоставляя ему возможность полюбоваться моим совершенством. А в этот момент я чувствовала себя совершенной, о, да!
Облизав два пальца, он склонился ко мне, опершись о матрас, провёл, надавливая, по раскрытой впадине. Ноготь чуть царапнул вход. Я протяжно выдохнула, дёрнувшись ему навстречу.
— Ну, давай же… сейчас…
Он ухмыльнулся, покачал головой, потом внезапно ухватил меня за талию и перевернул, заставив встать на колени. Огладив мою попку, он нежно куснул одно из полушарий, после мягко провёл ладонью по спине, вынудив лечь, выгнувшись и выпятив зад. Я не осталась в долгу и раздвинула ноги пошире, изогнулась сильнее, надеясь, что вид моей влажности, моей истекающей соками сердцевины заставит его поторопиться. И не ошиблась (мужчины порой так предсказуемы).
Он зарычал, усилив нажим на мою задницу (возможно, останутся синяки, да ну их к дьяволу), и ворвался внутрь одним резким, жёстким движением. Я зашипела от боли, смешанной с наслаждением.
Святая Игналия (не время тебя вспоминать, но что уж), это была та еще скачка!
Он трахал меня так, будто от этого зависела вся его жизнь. По крайней мере, интенсивность ощущений оказалась никак не меньше.
Я забыла не то что о сомнениях, но и о том, где я, как меня зовут, и вообще о мире вокруг.
Сжимаясь вокруг его члена, выгибаясь и издавая громкие стоны, я могла думать только об одном: «Быстрее… ещё… и ещё… вот так…».
— Эрчин, пожалуйста… — я вполне готова была умолять.
— Сейчас… прямо сейчас, любовь моя… Давай!
Я взвизгнула, кончив, как по команде. Киска пульсировала так сильно, что перед глазами замелькали цветные круги. Он вонзился ещё пару раз и обмяк, перекатившись на бок. Я буквально расплылась по кровати: дрожащие коленки проскользили по простыне, ноги свесились с края матраса, пальцы коснулись ковра. Сил сдвинуться и нормально лечь не осталось. Эрчин протянул руку, обхватив меня, и подтянул к себе, прижал к тёплому боку, после, выпростав одеяло из-под наших расслабленных тушек, укрыл нас.
— Спи. Сейчас я согласен ненадолго поделиться тобой со сном, Зу. Спи.
***
Проснулись мы неожиданно рано и снова занялись любовью.
На этот раз всё было медленно и нежно, без спешки. Мы не торопились, изучая друг друга, пробуя, находя новые и новые точки удовольствия. После валялись вместе, не желая вставать, и болтали.
Второй раз мы начинали новый день в одной постели. К таким утрам так легко привыкнуть…
Сначала шептались о ерунде — милые словечки, ласковые шутки, потом он заговорил о семье.
Родители его, так же, как и он, были учёными. История и археология. Семейная традиция, можно сказать, от которой сам Эрчин немного отступил: способности позволили ему замахнуться на большее, нежели просто науку.
Поначалу была семья как семья, только путешествовали часто, что, впрочем, мальчишка обожал. Новые места и старые легенды, древние развалины и современные приборы — всё вызывало у него живейший интерес, поддерживаемый взрослыми. Копание в захоронениях и копание в книгах, выслеживание зверьков, невиданных на его родине, возможность похвастаться перед друзьями осколком собственноручно отрытого артефакта — в общем, детство он вспоминал с теплотой. Но, когда Эрчину исполнилось девять, всё изменилось. У него появился младший брат, и сперва будущий профессор даже радовался этому: он всегда немного завидовал приятелям, у которых была большая семья. Ему казалось, что это весело.