Небо на земле (СИ)
— Герман, а как девушек на прогулку приглашают?
— Словами.
— Какими?
— Подходящими по ситуации.
«Что это с ним?» — Пашка покосился на неразговорчивого спутника. Металл и камень — статуя командора на променаде.
— Стрельников!
Пашка не обратил на оклик внимания, а вот Герман почему-то остановился и обернулся. Пришлось последовать его примеру: их нагонял быстрым шагом незнакомый светловолосый человек.
— Стрельников, — снова повторил он, остановившись чётко перед Германом, — надо поговорить.
Пашке незнакомец интуитивно не понравился. Возможно, из-за того, что был одет не по погоде: на улице теплынь, а он в пальто нараспашку и с длинным шарфом на шее. Или, может быть, причиной послужил бегающий взгляд серо-голубых глаз — как будто человек чего-то боялся или стыдился.
— Доброе утро, Вениамин, — холодно проронил Герман. — Не думаю, что у нас остались общие темы для бесед.
— Гера, я тебя прошу!
— Напрасно.
— Гера!
— Всего хорошего, Вениамин. Идём, Павел, — Герман невежливо повернулся спиной к странному типу, вынуждая Пашку поступить аналогичным образом.
Они успели пройти всего несколько метров, когда позади раздалось отчаянное «Нет, мы всё-таки поговорим!», и Пашкину шею вдруг плотно обхватила полоса ткани, пережимая дыхательные пути.
— Мы поговорим, — жарко выдохнул у него над ухом внезапно съехавший с катушек незнакомец, на всякий случай отступая вместе с заложником назад.
— Ну говори, — разрешил Герман. Его серые глаза совершенно выцвели от ярости, и лично Пашка, будь он на месте Вениамина, уже давно бежал бы, сверкая пятками.
— Стрельников, я понимаю, я некрасиво поступил в отношении тебя, но так ведь тоже нельзя! Тебе мало, что ты меня уволил? Зачем ты не даёшь мне устроиться на новое место?
— Вениамин, ты бредишь.
— Брежу, да?! А чем ты объяснишь пятый — пятый! — по счёту отказ?
— Твоей некомпетентностью? — насмешливо приподнятая бровь подчеркнула крайнюю степень презрения, звучавшую в голосе.
Вениамин издал звук, похожий на рычание, и ещё сильнее натянул удавку. Пашка захрипел, скрюченными пальцами безуспешно пытаясь оторвать ткань от горла.
— Вениамин.
Тот рефлекторно попятился от неприкрытой угрозы в низком голосе Германа.
— Не подходи! Ты! Ты говоришь мне, что я некомпетентен? После того, как я столько вложил в наше — наше, Стрельников! — общее дело? Впрочем, что от тебя ещё можно было ожидать? Равнодушная, самовлюблённая сволочь! Люди для тебя — пешки, расходный материал, да? Привязываешь их к себе, выжимаешь досуха, а потом выбрасываешь на помойку, пассионарий хренов! Жизнями играешь — и совесть тебя не мучает?
— Всё высказал? — Герман снова сделал шаг, заставляя оппонента упереться спиной в бугристый ствол старого тополя. — Теперь отпусти пацана.
— Не дави на меня, понял! Не смей больше распоряжаться мной! — Однако захват всё-таки стал слабее.
— Отпусти, в последний раз повторяю.
— Нет!
От недостатка кислорода у Пашки перед глазами плавали разноцветные круги. В ушах шумело море, ноги отказывались поддерживать тело в вертикальном положении. Поэтому он так и не понял, что же произошло дальше. Удавка совершенно немилосердно впилась в плоть и вдруг исчезла, а самого Пашку неведомая сила отбросила в сторону. Стоя на четвереньках и заходясь сухим кашлем, он жадно втягивал в себя благословенный воздух и никак не мог отдышаться.
— Ты как, живой?
Герман. Пашка уткнулся лбом в твёрдое, надёжное плечо. Конечно, живой, что за глупые вопросы.
— Ну-ка посмотри на меня.
Сколько тревоги в голосе. «Да ладно, всё же обошлось». Хотя, видимо, не всё: очень уж пристально Герман смотрел на пострадавшее горло, и глаза его вновь стремительно теряли цвет.
— Не надо! — Пашка чудом успел вскочить и клещом вцепился в рукав пружиной распрямившегося Германа. — Не трогайте его!
— Гера, — испуганно прохрипел успевший подняться с земли чокнутый неудачник, защитным жестом выставляя перед собой ладони, — Гера, я…
— Пошёл вон, — сквозь зубы процедил Герман. — И упаси тебя хоть когда-нибудь снова попасться мне на пути.
Вениамина не пришлось просить дважды: он шустро развернулся и скособоченной, шаркающей походкой заторопился прочь. Герман проводил его долгим сумрачным взглядом, после чего неласково посмотрел на Пашку: — Павел, уясни себе раз и навсегда: никто не имеет права мне мешать.
— Да вы б его убили! — кислородное голодание определённо что-то сделало с Пашкиным мозгом, поскольку раньше он бы ни за какие коврижки не решился противоречить сказанному таким тоном.
— Не просто убил, — тигром-людоедом оскалился Герман, — но ещё и грязно надругался бы над трупом.
— Вот видите, — остатки сил уходили дождём в песок; от пережитого нервного напряжения Пашку слегка потряхивало. — Как тут не вмешиваться?
Он наконец разжал пальцы и устало опустился на ковёр из разноцветных листьев. Горло саднило просто адски. «Чем это он меня?» На глаза попался валяющийся на растрескавшемся асфальте белый шарф — вот, похоже, и ответ.
— Дай, посмотрю ещё раз, — Герман тоже присел рядом, нисколько не тревожась о своих светлых брюках. Пашка покорно приподнял подбородок, демонстрируя многострадальную шею.
— Скоро пройдёт, — деликатные прикосновения прохладных пальцев действовали, как обезболивающее. — След, конечно, остался, но если не будешь щеголять с открытым горлом, то уже послезавтра никто ничего не заподозрит.
«Будем надеяться», — вздохнул Пашка. Эх, прилечь бы сейчас или хотя бы прислониться к чему-нибудь… кому-нибудь.
— Может, всё-таки сядем на лавочку?
— Попозже, ладно? — потому что шевелиться ужасно не хочется, а плечо у Германа, оказывается, на редкость удобное.
— Ладно.
И всё же интересно.
— А это, вообще, кто был?
— Друг мой. Бывший.
— Вы ему что-то сделали?
— Всего лишь уволил.
— А он вам?
— Всего лишь переспал с моей невестой.
— Да ладно?! — она что, слепая? Нет, Вениамин, конечно, далеко не Квазимодо, но рядом с Германом…
— Мне рассматривать твои слова как комплимент?
Упс. Похоже, Пашка снова забылся и выдал предыдущую мысль вслух.
— Как хотите, так и рассматривайте, — покраснел он. — А вы и в самом деле не вставляли ему палки в колёса с трудоустройством?
— В самом. Делать мне больше нечего, только всяких неудачников преследовать.
— Значит, за сегодняшнее тоже мстить не будете?
— Тебе это так важно?
— Да. Я не хочу, чтобы вы из-за меня влипли в какую-нибудь гадость. Пускай живёт себе с миром, а?
— Хорошо. Послушай, мне тоже очень приятно вот так сидеть, но время к полудню и погода шепчет.
— Угу, — Пашка намёк понял: с каждой минутой росла вероятность, что в сквере появится кто-нибудь посторонний. А тут такая картина маслом. — Пойдёмте дальше гулять?
— Если хочешь, — Герман аккуратно помог ему подняться.
— Хочу, — не домой же возвращаться со свежими следами от удавки? Пускай ещё время пройдёт.
========== Часть 3, глава 1 ==========
Часть 3. Авантюрин
You are an obsession
I can not sleep
Iʼm your possession
Unopened at your feet
Thereʼs no balance
No equality
Be still
I will not accept defeat.
Animotion «Obsession»
Небо свидетель, тогда, на даче, он и предположить не мог, что всё так повернётся. Ему ведь нужно было всего лишь два-три часа в неделю: исключительно, чтобы поддерживать в себе интерес к жизни — таинственное ощущение, непонятно каким образом связанное с заурядным десятиклассником. И казалось совсем неважным имя второй причины, так настойчиво подталкивавшей его к возобновлению поверхностного знакомства. Покровительство, дружба, да хоть тоска по семейным отношениям — он был бы согласен на что угодно, кроме… «Договаривай, Стрельников». «Не буду», — Герман упрямо стиснул челюсти. Пока это не названо, оно как бы и не существует. «Ха-ха».