Небо на земле (СИ)

Пашка спрятал полуулыбку за большим пенопластовым стаканом с остатками чая. Он бы ни за что не признался, но на самом деле очень любил те редкие моменты, когда Герман забывал о своём каменно-командорском имидже.
— Там, в пакете, третий стакан чая остался — можешь брать, это для тебя. И не стесняйся насчёт эклеров.
— Угу. Спасибо, — эклеры, кстати говоря, были просто шикарные: свежие, воздушные и, что немаловажно, с шоколадным кремом.
Стемнело. Осенний город внизу подменила драгоценная россыпь топазов и бриллиантов, исчерченная рубиновыми жилами автомобильных габаритов.
— Помнится мне, ты хотел увидеть Плеяды, — Герман стоял у парапета, запрокинув голову к облакам звёздной пыли. Земные дела его мало интересовали. — Вон, смотри туда.
Пашка отставил в сторону недопитый второй стакан, слез с нагретого места и подошёл к спутнику. Внимательно присмотрелся к небу: — Пять звёздочек ковшом?
— Да. На самом деле их девять, но здесь всё-таки чересчур светло от города.
Однако Пашка постарался ещё пристальнее всмотреться в темноту и вскоре разглядел (или убедил себя в том, что разглядел) оставшиеся тусклые точки.
— Герман, а вы в астрологию верите? В зодиак там, в счастливую звезду?
— Астрология, на мой приземлённый материалистический взгляд, — чушь ненаучная. А по поводу счастливой звезды: я как-то привык считать, что меня хранит всё небо, целиком.
Пашка тихонько фыркнул: умереть от скромности его собеседнику явно не грозило.
— Завтра я уезжаю, — вдруг сказал Герман, и сердце неприятно сжалось — совсем как перед мамиными командировками.
— Надолго? — в ковше Плеяд снова стало пять звёзд.
— Надеюсь обернуться за пару недель.
— А далеко?
— Пекин, но, возможно, захвачу и Гонконг.
— Круто.
— Круто было бы ехать туда туристом. На внутренности офисов я и здесь насмотреться могу.
Пашка перевёл взгляд с небесных огней на земные.
— Получается, следующий раз непонятно когда будет?
— Получается. Отдохнёшь от меня.
— Угу.
— Не слышу радости в голосе.
— Да ну вас, — настроение уверенно болталось где-то в районе плинтуса. Наверное, из-за стойкой ассоциации с мамиными отъездами. — И вообще, мне домой пора.
— Раз пора, значит, поехали, — равнодушно повёл плечами Герман. — Собирай наш мусор.
— Откуда у вас ключи? — вяло поинтересовался Пашка, когда они спускались на лифте вниз.
— Хорошие отношения с управдомом порой творят чудеса.
— Вы что, живёте здесь?
— Живу — сильно сказано. Ночую иногда.
— Так много работы? — они вышли на минус третьем, подземном этаже, и неживой свет промышленных светильников вдруг неожиданно резко подчеркнул заострившиеся по сравнению с летом скулы Германа и усталые морщинки в уголках глаз.
— Могло бы быть и поменьше.
Пашка прикусил губу: ему вдруг отчаянно захотелось как-то помочь, но что он вообще мог? Сосредоточенные размышления на эту тему всю дорогу до родного квартала так и не привели какому-нибудь толковому результату.
— Ладно, Павел. Спокойной ночи и спасибо за компанию, — «ауди» плавно затормозила на обочине дублёра проспекта.
— Это вам спасибо, — Пашка помялся и вдруг брякнул: — А хотите, я вам свой номер телефона оставлю? Ну, если захочется поговорить о чём-то кроме бизнеса?
— Боюсь, тогда я разорюсь на международных переговорах, — наверное, Герман и сам не догадывался, что улыбается сейчас: почти незаметно, непривычно мягко.
— Тогда, может, скайп или аська?
— Ты делаешь предложение, от которого чертовски сложно отказаться, но всё же не стоит.
— Нет так нет, — вздохнул Пашка, открывая пассажирскую дверь. Он был разочарован, только сам не понимал, чем именно. — Вы же меня найдёте, когда вернётесь?
— Обязательно. Вот здесь можешь даже не сомневаться.
***
Нельзя сказать, будто Пашка скучал — просто каждый день, глядя на календарь на стене прихожей, делал себе в уме отметку. В остальном же всё было как всегда: школа, уроки, вечерние зарубы со Стёпкой в «World of Warcraft» и безуспешные мамины попытки выпроводить любимого сына погулять.
— Да что с тобой такое! — как-то раз возмутилась она в ответ на очередное «Не хочу» ожесточённо кликающего мышкой Пашки. — До этого же почти каждый день на улицу выходил!
— Я и сейчас выхожу: в школу и из школы. Блин! — злобная монстра на экране умудрилась грохнуть практически всю «жизнь» компьютерного протагониста. — Ма, давай позже, а?
— Хорошо, — мама поджала губы и с оскорблённо-прямой спиной вышла из сыновней комнаты.
— Да ё-моё! — треклятая нарисованная пакость добила-таки противника. Пашка зло выстучал в чате, что на сегодня сваливает, и закрыл окошко приложения.
— Я на улицу, — сообщил он, сунув голову на кухню, где обиженная мама намывала и без того блестящую раковину.
— Там уже темно, — прохладно заметила она, не прерывая занятия.
Пашка закатил глаза: ну, и зачем тогда надо было так настойчиво его выпроваживать всего пять минут назад?
— Я к прадедам и обратно, хорошо?
— Иди, — мама с деланым безразличием пожала плечами. — Только телефон не забудь.
— Не забуду.
Чем хороши прогулки по заученному маршруту, так это тем, что можно включить автопилот, а самому витать в облаках сколь угодно высоко.
Сначала Пашка придумывал, как будет мириться с мамой, потом — чем бы интересным заняться у родственников. Может, опять попросить прадеда потренировать его в шахматы? «Вот вернётся Герман, а я его — р-раз! — и обыграю». Сколько там дней с утра было? Десять? «Ещё четыре, если не задержится».
В памяти всплыла их последняя игра. Тогда Пашка был всего в одном шаге от победы, но хитрый противник умудрился в критический момент сбить его с панталыку неожиданным вопросом: — А скажи-ка мне, Павел, как ты относишься к однополым отношениям?
— Никак, — буркнул погружённый в стратегические раздумья Пашка и только потом до него дошло, о чём, собственно, был вопрос. Естественно, вся тонкая схема ходов моментально вылетела из головы. — Вы почему спрашиваете?
— Любопытно мнение современной молодёжи. Я правильно понимаю, что твоё «никак» означает «без энтузиазма, но и без отвращения»?
— Правильно, — блин, такая же штука классная придумалась! Практически мат в три хода.
— А возлюбленная у тебя имеется?
— Нет, — Пашка смирился с очередным будущим поражением и решил переключиться на светскую беседу. — А у вас?
— Была пару месяцев назад.
— Что-то случилось?
— Ничего экстраординарного: банальная измена. Её.
Вот тут Пашкины глаза заметно округлились: представить себе человека, способного предпочесть Герману кого-то другого, он не мог.
— Но, признаться, ты меня удивил, — непринуждённо продолжил собеседник. — Мне казалось, девушки должны тебе прохода не давать. Одна твоя родинка чего стоит.
— Шутите, да? — уши и щёки как огнём обожгло.
— Абсолютно серьёзен. Ты, кстати, собираешься делать ход?
— Собираюсь, — вспомнить бы ещё, какой именно.
Всё-таки тогда ему повезло, что Герман не стал копать глубже про «никак»: правдоподобно соврать не получилось бы, а рассказать правду… Конечно, каких-то постыдных вещей за Пашкой не числилось — подумаешь, щенячья платоническая влюблённость в первом классе. Мама тогда вовсе не заметила ничего подозрительного в восторженных рассказах сына об одном из одноклассников. Неправильность засекла прабабка и тет-а-тет провела с правнуком воспитательную работу. Кажется, она говорила о том, что мальчикам негоже настолько эмоционально «дружить» с мальчиками и уж тем более так много об этом болтать — конкретики Пашка не запомнил, но тот разговор надолго отбил у него охоту вообще общаться с кем-либо. Да что там, он до сих пор старался держаться на некотором расстоянии от всех своих приятелей, а с приятельницами у него так и не сложилось.