Его ледяное высочество (СИ)

Малфой стоял у окна и открывал ставни. Сквозняк приносил запах цветов.
Воспоминания о вчерашней ночи заполняли сознание против воли, тревожили и вызывали сильное чувство вины. Это было даже хуже, чем головная боль. Гермиона поняла, где она, и ей захотелось поскорее всё забыть.
Она спрятала лицо в покрывале. Может, Малфой не заметит, что она проснулась, уйдёт и не станет издеваться над ней за вчерашнее.
Ночью — в это сложно поверить, но так оно и было — она напилась и пыталась его поцеловать. Ещё она глупейшим непростительным образом упустила свой шанс на побег, но вину ощущала только за то, что случилось после. Она пыталась поцеловать Малфоя.
Он, вероятно, испытывая брезгливость, — Гермиона поморщилась, чуть не застонав от стыда, — отказался. А дальше было хуже. Она устроила ему истерику за то, что он отказался спать с ней. Сам же Малфой разводил её на секс. Это она помнила. Она не просто закатила истерику— она вернулась после того, как он её прогнал. И его понимающий взгляд в тот момент, когда она ворвалась в его спальню! Если слизеринцу было мало её позора, то теперь он мог насладиться им сполна. Даже если бы он переспал с ней, было бы не так хреново.
О боже, хорошо бы, когда она выберется отсюда, попросить Гарри наложить Обливиэйт. На неё. Не на Малфоя. Хотя на него тоже можно. Жаль, что чувство вины не позволит поделиться даже с лучшим другом, поэтому придется жить с этим дальше.
Ей вспомнилось пьяное, но такое желанное, и от этого более позорное прикосновение носом к груди Малфоя. Как теперь смотреть ему в глаза?
Она подняла лицо с кровати. Набралась смелости и посмотрела туда, где он должен был находиться.
Гермиона простонала, когда увидела, что Драко смотрит на неё.
— Какая ты горячая, когда выпьешь, — прозвучал его насмешливый голос.
Гермиона попыталась сесть на кровати. Ей это удалось, хотя голова отозвалась тяжелой пульсацией. Черт бы побрал это огневиски. Она никогда не пила и никогда больше не будет! Если, конечно, выживет и ее голова не расколется на две половинки.
— Малфой, прекрати, — простонала она, краснея и отворачиваясь. Слава богу, она была одета. Но после всего, что случилось, она даже в одежде чувствовала себя слишком уязвимой перед ним.
— Агуаменти, — сказал он.
На прикроватной тумбочке появился стакан воды, который Гермиона жадно схватила. С каждым глотком становилось чуть легче, к тому же пока пила, она могла не смотреть на него. Ей бы хватило одной его ухмылки, чтобы расклеиться.
— Нет, не надо, — быстро заговорила Гермиона, пока не начал он. — Пожалуйста, Малфой. Не напоминай. Мне стыдно. Да, мне очень стыдно! Мне херово!
Малфой подошел и сел на кровать. Гермиона заметила, что впервые за время её заточения видела его не в черном. На нём была белая рубашка, которая делала его похожим на школьника, каким она его помнила.
Она постаралась не дергаться, хотя ей очень хотелось забиться в угол, лишь бы избежать его насмешек.
— Значит, тебе стыдно?
— Мне ужасно стыдно, что я напилась, — сказала она скороговоркой.
Драко протянул руку. Гермиона почувствовала его пальцы на своей щеке. Она не справится с этим…
Мотнула головой, сбрасывая его ладонь. Драко нахмурился и опустил руку. Господи, что ему надо?
— Грейнджер, ты провоцировала меня все это время. С того самого момента, как бросила поднос на пол. Чем, ты думала, все это может закончиться?
— Я не провоцировала тебя! — возмутилась она краснея.
— Неужели? — сказал он, рассматривая её.
Ей стало трудно сфокусировать взгляд. Гермиона больше не видела глаз Драко, только размыто его лицо. Она чувствовала напряжение, не искры, а что-то обволакивающее и тянущее. Если это и были чары, то только те, что возникают между двумя людьми.
— Драко, тебе мало, что я мою тарелки на твоей кухне? Тебе мало, что я прислуживаю тебе? Что… Что ты ещё от меня хочешь? — последнее предложение вылетело бездумно. То, что витало в воздухе, то, что ощущалось, пугало и манило. То, что она не могла произнести вслух.
Как же я тебя хочу…
 
— А ты что думала? Я тут один. Торчу с тобой. Рано или поздно так бы и закончилось, — спокойно ответил он, пытаясь поймать ее взгляд. Но она упорно отводила глаза, понимая, о чем он говорит, но всё ещё делая вид, что сможет избежать неизбежное.
— Не так-то много времени ты со мной проводишь, — сказала она. И только внезапно столкнувшись с его взглядом, поняла, как двусмысленно прозвучала фраза. Она тут же уставилась в пол.
— А тебе нужно больше моего времени, Грейнджер?
Она чувствовала, как он скользит по ней взглядом, но сил посмотреть ему в глаза не было.
Надо срочно сменить тему и она знала как.
— Малфой, ты, может, забыл, что все эти годы ты называл меня поганой грязнокровкой?
— Брось, Грейнджер, это было на младших курсах, и ты сама нарывалась. Не строй из себя невинность.
— И тебе не противно, что я… маглорожденная?
Это был её козырь. Чтобы разъяриться самой. Но ничего не вышло.
Малфой долго смотрел на неё, и она снова не решалась взглянуть ему в глаза. Напряжение между ними становилось невыносимым. И это было не сексуальное напряжение, как несколько минут назад, а что-то другое. Если влечение она могла перебороть, то это…
— Ты, в первую очередь, женщина, — нарушил он тишину.
И только?
— Но я тебе не нравлюсь! — голос почему-то сорвался.
Кажется, помогло. Он отклонился. Расстояние между ними увеличилось. Но теперь ей хотелось приблизиться к нему самой, и только сила воли удерживала её на месте. Она добилась своего, но теперь ей, как вчера, хотелось, чтобы её попытка отдалиться провалилась. Гермиона, наконец, подняла на него взгляд. Малфой, такой спокойный, расслабленный, немного растрепанный. Слава богу, он не смотрел на неё больше.
Может быть, ей с самого начала не стоило перечить ему? Или, наоборот, стоило тогда разбить его, подавить и унизить? Он бы вернул её в подвал, а не сидел сейчас напротив, такой похожий на Люциуса в своем высокомерном спокойствии, точно зная, что хочет, и обязательно получит это. И самое горькое для неё, он не просил ничего, что не мог бы получить. Ее тянет к нему. Кто бы мог подумать?
А вчера между ними произошло что-то. И дело было не в том, что он целовал её плечи, и даже не в том, что она сидела у его ног и тянулась к нему. А в том, что все эти дни она думала только о нём. И это ещё одна причина, чтобы поскорее сбежать из Мэнора.
— Если что-то сильно хотеть, это обязательно случается, Грейнджер, — сказал Драко, засовывая руку в карман.
Что-то мягкое опустилось ей на руку.
Драко встал с кровати. Гермиона почувствовала себя потерянной, безумно одинокой и слабой. Она победила, но снова победа не принесла ничего, кроме сожаления.
Малфой некоторое время смотрел в окно. Затем развернулся и вышел. За ним громко хлопнула дверь.
Гермиона подняла упавший на неё предмет. Это была ее резинка для волос.
Она вспомнила его руки на своих волосах.
Он бы не ушел, если бы она хоть немного ему нравилась, разве не так? Она неприятна ему, и это никогда не изменится. Следовало понять это еще после того холодного поцелуя. Не стоило обманывать себя, что его отношение когда-нибудь станет другим.
Ей хотелось плакать, но она не решалась, боясь, что он вернется и увидит её в таком состоянии. В конце концов, эмоции взяли верх. Гермиона уткнулась лицом в зелёное покрывало и по щекам полились слёзы. Если бы ей кто-то сказал, что она будет плакать из-за Драко Малфоя!
Она закрыла глаза, но всё, что могла видеть перед внутренним взором, — то, как Драко целовал её шею. Кажется, вчера — вчера? — она смотрела на него, зная, что никогда не сможет прикасаться к нему. И тот поцелуй в его спальне — единственное, что запомнилось ярко перед тем, как она уснула.
 
Хотелось лечь и раствориться в этом воспоминании, потому что оно было самым сладким из того, что с ней случалось за последнее время… за долгое время. Хотелось забыть о войне, о долге и просто думать о человеке, о котором она думать не должна.