Дети прилива

Элли воздела руку.
– Слушайте, – сказала она.
И все прислушались.
И в тишине они услышали накатывающий звук.
Это был кит.
Кит пел.
Звук вздымался и опадал монотонными и мелодичными раскатами, резонирующими из самого нутра животного. Элли доводилось слышать, как поют киты, но только не над водой. Она полагала, что это какой-то элемент брачных игр, но вот перед ней лежал умирающий кит и пел, невозможно даже представить кому.
Все слушали с благоговением, минута за долгой минутой.
А затем кит открыл один глаз.
– Невероятно, – прошептала Элли. Глаз был тёмно-синий, как холодное море. Он смотрел прямо на неё – в этом девочка могла поклясться, – и она забыла обо всём, кроме его взгляда и этой песни. В эти несколько дивных мгновений глубокая нутряная боль будто бы отпустила её.
Песня делалась всё тише, словно уплывая за горизонт. Глаз закрылся. Хвост перестал шевелиться.
И всё смолкло, даже море.
– Я принесла! – торжествующе провозгласила Анна, прокладывая себе дорогу к молу, подняв высоко над головой фленшерную лопату. Народ повернулся и уставился на неё. – А что такого? – спросила она, протянув лопату Элли черенком вперёд.
– Что ты хочешь сделать? – выкрикнул стражник.
Элли указала на брюхо кита.
– Мне придётся взрезать его ближе к хвосту. Таким образом газы не будут накапливаться внутри туши.
Элли упёрла лезвие в одну из борозд, продольно пересекавших белое брюхо кита, и нажала. Кожа была крепкая и толстая, и скоро от усилия у неё выступил пот. Наконец лопата взрезала кожу, и Элли едва удержалась на ногах, когда лезвие погрузилось в мягкие внутренние органы. Зловонный запах поднимался из раны, и Элли задержала дыхание. Она провела фленшерной лопатой вверх и вниз, взрезая бок животного. Плоть разошлась, из отверстия вывалились пурпурные кишки.
– Ого, только погляди, сколько кровищи, – вскрикнула Анна. – Можно и мне попробовать?
– Пахнет ужасно, – сказала Элли. – Но если ты хочешь. Только…
Она осеклась.
– Анна, что такое? – спросила она.
Лицо Анны исказилось, глаза недоверчиво вытаращились.
– Спаси и помилуй, – пробормотал стражник, зажав рукой рот.
По толпе пробежал растерянный шёпот. Одна пожилая дама закричала. По неведомой причине Элли почувствовала, что не в силах шевельнуться.
Она закаменела. Фленшерная лопата выскользнула у неё из рук и упала. Она посмотрела вниз.
Что-то схватило её за щиколотку.
Костлявое, дрожащее, липкое от крови.
Рука, выскользнувшая из взрезанного кита.
 
2 
 Из чрева кита

Старик проповедник потряс в воздухе кулаками.
– Оный вернулся, – завизжал он и помчался вдоль мола к забирающим вверх улицам. – Враг вернулся!
– Ох, нет, ох, нет, ох, нет, – твердила женщина, сжав висящий на груди символ св. Селестины. Юноша без чувств упал на мостовую.
– П-пожалуйста, сохраняйте сп-покойствие, – заикаясь, распорядился стражник. – Нет причин паниковать!
Элли же была способна лишь на одно – таращиться на руку.
Та вцепилась в её щиколотку леденяще холодной хваткой. Когда девочка отдёрнула ногу, ладонь тяжко хлопнула о черепицу, оставив на носке кровавый отпечаток. Элли сглотнула и встала на колени, чтобы рассмотреть ладонь и руку, к которой она присоединялась. Ладонь шарила по крыше, словно ища, за что можно схватиться. Поджарая и жилистая рука уходила в тело кита и исчезала между мясистыми пурпурными органами.
– Эй!
Обернувшись, Элли увидела, что Анна перелезает через парапет мола.
– Стой! – закричал стражник, протискиваясь сквозь толпу по направлению к Анне. – Ну-ка вернись! – Он рванулся к ней и сумел схватить за шерстяной свитер.
Элли дотронулась до руки кончиком пальца. Она дёрнулась прочь, как пугливый зверёк. Элли сделала глубокий вдох, а затем схватила руку. На ощупь она была липкая и словно покрытая струпьями. Упёршись пятками в крышу, девочка потянула.
Рука перестала вырываться, пальцы её переплелись с пальцами девочки. Элли не хотела тянуть слишком сильно, опасаясь того, что человек может застрять, зацепившись за что-то внутри. Но предплечье появилось без труда.
Затем появилось плечо, тоже худое и окровавленное.
Затем спутанные чёрные волосы. Голова. Лицо.
Мальчик, жадно ловящий ртом воздух.
Толпа слаженно вскрикнула. Анна вывернулась из рук стражника, спрыгнула с мола и сползла к Элли. Она изумлённо уставилась на мальчика.
– Что это?
Мальчик вывалился на крышу, следом за ним протянулись китовые кишки. Он был совершенно голый.
– Ты умираешь? – спросила Элли, передёрнув плечами. Его глаза были закрыты, и, похоже, он не мог дышать. Его открытый рот захватывал воздух, но можно было подумать, что он прежде не сделал ни единого вздоха.
– Я думаю, он умирает, – сказала Анна.
– Посмотри на меня! – велела мальчику Элли. – Открой глаза!
Но он просто метался из стороны в сторону, нескладно раскинув руки и ноги. Элли придавила плечи мальчишки, чтобы удержать его на месте. Кожа была липкой и пахла железной стружкой.
– Держи его за ноги! – крикнула она, и Анна плашмя навалилась на лягающие ноги. Элли уселась ему на грудь, и его ногти слепо цеплялись за её бушлат. Скривившись, она положила ему на веки подушки большого и указательного пальцев и подняла их. Глаза таращились ввысь и закатывались, как у обезумевшей от запаха крови акулы.
– Посмотри на меня, – сказала Элла.
Мальчик зарычал.
– Посмотри на меня!
Его глаза дёрнулись вниз, взгляд нашёл её. Элли ахнула.
Серо-голубые. Цвета морозного моря.
Она с силой заморгала, пытаясь собраться с мыслями.
– Послушай, – сказала она как можно более спокойным голосом. – Мне нужно, чтобы ты повторял за мной.
Она медленно вдохнула через нос, преувеличенно присвистывая, и прижала руку к груди, чтобы показать, как она вздымается и опускается. Она тихонько выдохнула через рот, глядя, как он пытается скопировать то, что она делает. Но его ноздри разве что неуверенно вздрогнули. Не сработало.
– Держи его ровно, – велела она Анне. Она встала рядом с мальчиком на колени и зажала ему нос, не отпуская пальцев, даже когда он яростно затряс головой. Она прижалась губами к его губам и выдохнула полной грудью ему в рот.