Гипотеза любви (ЛП)
— Ты планируешь поступать? — спросил он.
Она пожала плечами. — Я могу и не получить предложение. — Но она и профессор, с которым она беседовала, доктор Аслан, очень понравились друг другу. Оливия заикалась и бормотала гораздо меньше, чем обычно. Кроме того, её оценки за выпускные экзамены и средний балл были почти идеальными. Отсутствие жизни иногда пригождалось.
— Ты планируешь поступать, если получишь предложение?
Она была бы глупа, если бы не сделала этого. Это был Стэнфорд, в конце концов, одна из лучших программ по биологии. По крайней мере, так говорила себе Оливия, чтобы скрыть ужасающую правду.
Которая заключалась в том, что, откровенно говоря, она немного сомневалась насчет всей этой истории с аспирантурой.
— Я… может быть. Должна сказать, грань между отличным выбором карьеры и критическим отказом в жизни становится немного размытой.
— Похоже, ты склоняешься к тому, чтобы облажаться, — он говорил так, будто улыбается.
— Нет. Ну… Я просто…
— Ты просто?
Она прикусила губу. — Что, если я недостаточно хороша? — промолвила она, и почему, Боже, почему она обнажила самые глубокие страхи своего тайного маленького сердца перед этим случайным парнем в туалете? И какой в этом был смысл? Каждый раз, когда она высказывала свои сомнения друзьям и знакомым, они все автоматически предлагали одни и те же банальные, бессмысленные ободрения. У тебя всё будет хорошо. Ты сможешь. Я верю в тебя. Этот парень, несомненно, собирался сделать то же самое.
Сейчас.
В любой момент.
В любую секунду…
— Почему ты хочешь это сделать?
А? — Сделать… что?
— Получить докторскую степень. В чем причина?
Оливия прочистила горло. — У меня всегда был пытливый ум, и аспирантура — идеальная среда для его развития. Это даст мне важные навыки, которые я смогу перенести…
Он фыркнул.
Она нахмурилась. — Что?
— Не та фраза, которую ты нашла в книге по подготовке к собеседованию. Почему ты хочешь получить докторскую степень?
— Это правда, — настаивала она, немного слабо. — Я хочу отточить свои исследовательские способности.
— Это потому что ты не знаешь, что еще делать?
— Нет.
— Потому что ты не получила должность в отрасли?
— Нет, я даже не подавала заявку на работу в отрасли.
— Ах, — он пошевелился, большая, размытая фигура шагнула рядом с ней, чтобы налить что-то в раковину. Оливия чувствовала запах эвгенола, стирального порошка и чистой мужской кожи. Странно приятное сочетание.
— Мне нужно больше свободы, чем может предложить промышленность.
— В академии у тебя не будет много свободы, — его голос был ближе, как будто он еще не отошел. — Тебе придется финансировать свою работу через смехотворно конкурентные исследовательские гранты. Лучше бы ты зарабатывала на работе с девяти до пяти, которая действительно позволяет тебе думать о выходных.
Оливия нахмурилась. — Ты пытаешься заставить меня отказаться от моего предложения? Это какая-то кампания против носителей просроченных линз?
— Неа.
Она услышала его улыбку.
— Я буду верить, что это была просто оплошность.
— Я ношу их постоянно, и они почти никогда не …
— В длинной череде ошибок, очевидно, — он вздохнул. — Дело вот в чем: я понятия не имею, достаточно ли ты хороша, но это не то, о чем ты должна себя спрашивать. Академия — это куча баксов за маленький результат. Важно то, достаточно ли хороша твоя причина для работы в академии. Итак, зачем тебе докторская степень, Оливия?
Она думала об этом, и думала, и еще чуть-чуть. А потом осторожно произнесла. — У меня есть вопрос. Конкретный исследовательский вопрос. Что-то, что я хочу выяснить. Вот так. Готово. Это был ответ. — Что-то, что, как я боюсь, никто другой не обнаружит, если я этого не сделаю.
— Вопрос?
Она почувствовала движение воздуха и поняла, что теперь он прислонился к раковине.
— Да, — у неё пересохло во рту. — То, что важно для меня. И я не доверю это никому другому. Потому что они до сих пор не сделали этого. Потому что… Потому что случилось что-то плохое. Потому что я хочу внести свой вклад в то, чтобы это не повторилось.
Тяжелые мысли в присутствии незнакомца, в темноте её закрытых век. Поэтому она открыла их; её зрение всё еще было затуманено, но жжение в основном прошло. Парень смотрел на неё. Возможно, нечетко по краям, но очень близко, терпеливо ожидая, пока она продолжит.
— Это важно для меня, — повторила она. — Исследование, которое я хочу провести. — Оливии было двадцать три года, и она была одна во всем мире. Ей не нужны были ни выходные, ни достойная зарплата. Она хотела вернуться в прошлое. Она хотела быть менее одинокой. Но поскольку это было невозможно, она довольствовалась тем, что могла исправить.
Он кивнул, но ничего не сказал, выпрямился и сделал несколько шагов к двери. Очевидно, уходил.
— Является ли это достаточно веской причиной для поступления в аспирантуру? — спросила она его, ненавидя то, как жаждала одобрения. Вполне возможно, что она переживала какой-то экзистенциальный кризис.
Он сделал паузу и снова посмотрел на неё. — Это самый лучший вариант.
Он улыбался, подумала она. Или что-то вроде этого.
— Удачи на собеседовании, Оливия.
— Спасибо.
Он уже почти вышел за дверь.
— Может быть, мы увидимся в следующем году, — пролепетала она, слегка покраснев. — Если я поступлю. И если ты не выпустишься.
— Может быть, — услышала она его слова.
С этим парень исчез. Оливия так и не узнала его имени. Но через несколько недель, когда факультет биологии Стэнфорда сделал ей предложение, она приняла его. Без колебаний.
Chapter One
ГИПОТЕЗА: Когда мне предоставляется выбор между А (ситуация, доставляющая небольшие неудобства) и Б (колоссальное дерьмо с разрушительными последствиями), я неизбежно выберу Б.
Два года, одиннадцать месяцев спустя.
В защиту Оливии можно сказать, что мужчина не слишком возражал против поцелуя.
Правда, ему потребовалось время, чтобы привыкнуть — вполне объяснимо, учитывая неожиданные обстоятельства. Это была неловкая, неудобная, немного болезненная минута, в течение которой Оливия одновременно прижималась губами к его губам и поднималась на носочки так высоко, как только позволяли пальцы ног, чтобы её рот был на одном уровне с его лицом. Ему действительно нужно быть таким высоким? Поцелуй, должно быть, выглядел как неуклюжий удар головой, и она начала беспокоиться, что не сможет всё это провернуть. Её подруга Анх, которую Оливия заметила несколько секунд назад на своем пути, должна была взглянуть на это и сразу же понять, что Оливия и Чувак-поцелуйчик не могут быть двумя людьми в середине свидания.
Затем прошло то мучительно медленное мгновение, и поцелуй стал… другим. Мужчина резко вдохнул и слегка наклонил голову, отчего Оливия стала меньше похожа на беличью обезьянку, забравшуюся на дерево баобаб, а его руки — большие и приятно теплые в кондиционированном воздухе коридора — сомкнулись вокруг её талии. Они скользнули вверх на несколько дюймов, обхватили грудную клетку Оливии и прижали её к себе. Не слишком близко, но и не слишком далеко.
Просто так.
Это был скорее продолжительный поцелуй, но довольно приятный, и на несколько секунд Оливия забыла о многих вещах, включая тот факт, что она была прижата к случайному, незнакомому парню. Она едва успела прошептать, — Можно тебя поцеловать? — прежде чем сомкнула с ним губы. То, что изначально побудило её устроить весь этот спектакль, было надеждой обмануть Анх, её лучшую подругу во всем мире.
Но хороший поцелуй может сделать и это: заставить девушку на время забыть о себе. Оливия обнаружила, что растворяется в широкой твердой груди, которая совершенно не подавалась. Её руки переместились с четко очерченной челюсти на удивительно густые и мягкие волосы, а затем… затем она услышала свой вздох, как будто уже запыхалась, и тогда её как кирпичом по голове ударило осознание того, что… Нет. Нет.