Четвертое крыло (ЛП)
Но в его лице есть зеленоватый оттенок, который заставляет меня ухмыляться.
"Со мной все будет хорошо", — повторяю я, потому что это моя гребаная мантра. Я разделась до жилета из драконьей чешуи, который стал казаться мне второй кожей, и боевой кожи. Все четыре моих кинжала в ножнах, и если мой план сработает правильно, то скоро я пополню свою коллекцию еще одним.
Первокурсник Второго крыла теряет сознание, и Рианнон победно поднимается под наши аплодисменты. Затем она наклоняется над своим противником и убирает кинжал с его бока. "Похоже, теперь он мой. Приятного сна". Она гладит его по голове, что вызывает у меня смех.
"Не знаю, почему ты смеешься, Сорренгайл", — раздается сзади меня ехидный голос.
Я оборачиваюсь и вижу Джека, который стоит, расставив ноги, у стены, обшитой деревом, примерно в десяти футах от меня, и на лице его улыбка, которую можно назвать только злой.
"Отвали, Барлоу". Я показываю ему средний палец.
"Я искренне надеюсь, что ты выиграешь сегодняшнее испытание". В его глазах пляшет садистское веселье, от которого меня тошнит. "Будет обидно, если кто-то другой убьет тебя раньше, чем я получу шанс. Но я не удивлюсь. Фиалки — такие нежные… хрупкие штучки, знаешь ли".
Хрупкие, черт возьми.
Он, наверное, дважды подумает о том, чтобы замышлять твое убийство, если ты бросишь ему в голову несколько кинжалов.
Я вынимаю оба кинжала из ребер и одним плавным движением бросаю их в его сторону. Они приземляются прямо там, где я намеревалась — один почти задевает его ухо, а другой — в дюйме под его яйцами.
Страх расширяет его глаза.
Я бесстыдно ухмыляюсь и взмахиваю пальцами.
"Вайолет", — шипит Даин, когда Джек маневрирует вокруг моих лопаток, отступая от стены.
"Ты заплатишь за это". Джек показывает на меня и уходит, но взлет и падение его плеч немного неровное.
Я наблюдаю за его удаляющейся спиной, затем достаю свои кинжалы, убираю их в ножны у ребер и возвращаюсь к Даину.
"Что это было, черт возьми?" — прорычал он. "Я говорил тебе не высовываться, когда дело касается его, а ты…" Он качает головой. "Ты только разозлила его еще больше?"
"Затаившись, я ничего не добьюсь", — говорю я, пожимая плечами, когда противника Рианнон уносят с ковра. "Он должен понять, что я не помеха". И меня будет труднее убить, чем он думает.
Невозможно игнорировать колючки на коже головы, и я позволяю своему взгляду встретиться со взглядом Ксадена.
Мое сердце снова замирает, как будто он послал тени прямо сквозь мои ребра, чтобы сжать орган. Он поднимает свою покрытую шрамами бровь, и, клянусь, на его губах появляется намек на улыбку, когда он уходит, чтобы понаблюдать за курсантами Четвертого крыла на следующем мате.
"Круто", — говорит Рианнон, переходя на другую сторону от меня. "Я думала, Джек сейчас обделается".
Я подавляю улыбку.
"Хватит ее подбадривать", — укоряет Даин.
"Сорренгайл". Профессор Эметтерио смотрит в свой блокнот и поднимает одну кустистую черную бровь, прежде чем продолжить. "Зайферт".
Сглатывая панику, которая угрожает подползти к моему горлу, я ступаю на коврик напротив Орена, который сейчас определенно выглядит зеленым.
Как раз вовремя.
Я подготовилась как могла, обмотав лодыжки и колени на случай, если он пойдет на ноги.
"Не принимай это близко к сердцу", — говорит он, когда мы начинаем кружить, обе наши руки подняты. "Но ты будешь представлять опасность только для своего крыла".
Он бросается на меня, но его ноги не слушаются, и я уворачиваюсь, нанося удар по почкам, а затем отскакиваю на пятки и беру в руки кинжал.
"Я не более опасна, чем ты", — обвиняю я.
Его грудь вздымается, на лбу выступает пот, но он стряхивает его, быстро моргает и тянется за своим ножом. "Моя сестра — целительница. Я слышал, как твои кости трещат, как прутики".
"Почему бы тебе не пойти и не узнать?". Я заставляю себя улыбнуться и жду, когда он снова начнет заряжать, потому что это то, что он делает. У меня было три занятия, чтобы наблюдать за ним с нескольких матов. Он — бык, вся сила и никакой грации.
Все его тело перекатывается, как будто его сейчас вырвет, и он закрывает рот пустой рукой, глубоко дыша, прежде чем снова выпрямиться. Я должна атаковать, но вместо этого я жду. А потом он нападает, его клинок высоко поднят в ударной позиции.
Мое сердце колотится, пока я жду мучительных ударов сердца, которые требуются ему, чтобы добраться до меня, мой мозг каким-то образом убеждает мое тело держаться до последней возможной секунды. Он замахивается ножом вниз, и я уклоняюсь влево, задевая лезвием его бок, затем поворачиваюсь и наношу удар ногой в спину, отчего он разлетается в стороны.
Сейчас.
Он падает на мат, и я немедленно пользуюсь преимуществом, всаживая колено в его позвоночник, как это сделала Имоджен, и приставляя лезвие к его горлу. "Уступай". Кому нужна сила, когда есть скорость и сталь?
"Нет!" — кричит он, но его тело извивается под моим, и его рвет, поднимая все, что он съел с завтрака, и разбрызгивая это по коврику сбоку от нас.
Так охуенно противно.
"О боги", — восклицает Рианнон, в ее голосе звучит отвращение.
"Уступи", — снова требую я, но он уже всерьез задыхается, и мне приходится отвести нож, чтобы случайно не перерезать ему горло.
"Он сдается", — заявляет профессор Эметтерио, его лицо искажено отвращением.
Я убираю клинок в ножны и слезаю с него, уворачиваясь от луж. Затем я беру кинжал, который Орен бросил несколько футов назад, когда его продолжало тошнить. Этот нож тяжелее и длиннее остальных, но теперь он мой, и я его заслужила. Я вставляю его в ножны в пустом месте у левого бедра.
"Ты победила!" говорит Рианнон, обнимая меня, когда я ухожу с ковра.
"Он болен", — говорю я, пожимая плечами.
"Я в любой день приму удачу за благо", — возражает Рианнон.
"Я должна найти кого-нибудь, чтобы привести это в порядок", — говорит Даин, его собственный цвет лица становится пиковым.
Я выиграла.
…
Сроки — самое сложное в моем плане.
Я выигрываю на следующей неделе, когда коренастая девушка из Первого крыла не может сосредоточиться достаточно долго, чтобы нанести достойный удар благодаря нескольким грибам лейгоррел и их галлюциногенным свойствам, которые каким-то образом попали в ее обед. Она получает хороший удар по моему колену, но ничего страшного — несколько дней в палате не помогут.
Я выигрываю на следующей неделе, когда высокий парень из Третьего крыла спотыкается, потому что его большие ноги временно теряют чувствительность, благодаря корню зихны, который растет на одном выступе возле оврага. Однако я немного не успеваю, и он наносит мне несколько хороших ударов по лицу, в результате чего у меня разбита губа и синяк, который будет красить мою щеку следующие одиннадцать дней, но, по крайней мере, он не сломал мне челюсть.
На следующей неделе я снова выигрываю, когда в середине матча у симпатичной курсантки мутнеет зрение из-за листьев тарсилла, попавших в ее чай. Она быстра, повалила меня на мат и нанесла несколько чрезвычайно болезненных ударов ногами в живот, которые оставили разноцветные синяки и один отчетливый отпечаток ботинка на моих ребрах. Я чуть не сломалась и не пошла к Нолону после этого удара, но я стиснула зубы и обхватила ребра, решив не давать остальным повода выполоть меня, как хотел Джек или другие меченые.
Я зарабатываю свой пятый кинжал, этот с красивым рубином в рукояти, последнее испытание в августе, когда я беру особенно потного парня с щелью между передними зубами на коврик. Кора карминового дерева, попавшая в его флягу с водой, делает его вялым и больным. Эффект слишком похож на ягоды фонили, и просто обидно, что весь Третий отряд, Когтистая секция Третьего крыла страдает тем же расстройством желудка. Должно быть, что-то вирусное, по крайней мере, так я говорю, когда он, наконец, поддается моему удару головой после того, как вывихнул мне большой палец и чуть не сломал нос.