Изгнанник (СИ)

Соблазн применить заклинание мелькал впереди белым змеиным хвостом. Наравне с ужасом, что Габриэль теперь один из тварей.
«На меня действует Белый Шум, — думал он, — значит ли это, что я стал тёмным магом? Ведь обычный подзывной змей не должен причинять дискомфорта хозяину. А мы с Чаком связаны. Я вижу, что видит он».
Мысли сгущались, пронизывали студёным ветром, утягивали в мягкую грязь узкой тропы. «Неправда», — отвечал им Габриэль, а белая молния змеиного хвоста насмешливо маячила впереди. Ветвистый тоннель уводил в сумрак.
«Почему Двуликая не дала мне змея с даром целительства? Может, она хотела, чтобы я попал в Кобру, выучился и прошёл ритуал? Может, это была и не она вовсе? Или она, но обернулась ко мне тёмной своей стороной? И теперь я часть зла, из-за которого мой отец умирает. Что он скажет, когда узнает?»
Проклиная слабое тело, Габриэль опустился на землю и сомкнул ресницы, чтобы немного отдохнуть, а затем снова продолжить путь. Его фигурка, такая крохотная по сравнению с вековым дубом, беззащитно расположилась на корнях, а длинные белые волосы лежали на плечах сырыми тяжёлыми прядями, осыпанные лиственной трухой, ветками и былинками. Змей оказался рядом, стоило Габриэлю о нём подумать.
— Ко мне, малыш.
Габриэль изобразил в воздухе руну света.
С кончиков пальцев не сорвалось ни искры. От движений успевшие подсохнуть корки потрескались, и вернулась боль. Габриэль нарисовал ещё несколько формул, которые знал, но магия не дала света. И только на руне телепортации на кончиках пальцев засветились огни. Сквозь корки сочилась кровь. Руки так изнемогли от движений, что Габриэль опустил их на колени.
«Так я и знал. Этот змей несёт лишь один дар. Она хотела, чтобы я куда-то телепортировался. Неужели и правда в Кобру? Этому не бывать»
Габриэль посмотрел в его раскосые глазки, и по его бессловестному повелению змей покорно положил голову под гильотину.
Нащупав камень, Габриэль впился в него пальцами и спрятал за спину, как будто это помогло скрыть замысел от змея, который знал его мысли. Скорее, этот жест немного обманул совесть.
«Я не стану тем, с кем борется мой отец. Я никогда не предам его, и ничто в мире не заставит меня причинить ему боль, даже под предлогом величайшего соблазна. Под предлогом бессмертия и великих сил. Под предлогом исцелить его самого».
Змей покорно лежал на тропе, и его блестящие глазки смотрели в разные стороны. Габриэль занёс камень над маленькой головой. Рука застыла.
«Если я сделаю это, я докажу или опровергну, что я не один из них?».
Рука с камнем спикировала вниз, и камень, миновав змея, улетел в чащу. Габриэль отпрянул от змея и вцепился руками в волосы. Его надрывный крик поглотился тишиной леса, а змей поднял голову и долго смотрел.
— Уйди. Ты мне не нужен. Убирайся! Уйди! Уйди! Уйди!
Габриэль надеялся, что когда он откроет глаза, когда поднимает голову, змея рядом не будет, и он останется один в убаюкивающей прелести листьев. Он сосредоточился на их шёпоте, запахе, на собственном дыхании и тревожных ударах сердца. Сосчитал до десяти и открыл глаза. Огляделся.
И испуганно ахнул, увидев маленькое существо.
Это был не змей. Змея не было рядом.
Сбежались Юпи — мелкий лесной народец. Многоглазые, шустрые, с листьями вместо волос. Их можно было найти только в дальних глубинах леса. Безобидные, но если кто-то из шалости ломал их дома или целые поселения, Юпи могли прийти в дом обидчика, найдя его по запаху, испортить крупы, прогрызть мешки и покусать хозяев. Они могли изводить их долго, пока хозяева не меняли место жительства или не обращались в специальные службы.
Габриэль огляделся и увидел под собой обломки раздавленного им домика. Домик состоял из веток и мха и был похож на маленький шалашик.
— Простите, я раздавил ваш домик, — прошептал Габриэль, — я всё исправлю.
Несколько Юпи, вооружённых заострёнными палочками, сбежалось к его рукам. Пока Габриэль чинил домик, меняя сломанные ветки на новые, Юпи бегали вокруг и мешались, некоторые тыкали руку Габриэля острой палочкой. Габриэль легонько их отгонял, и они разбегались.
 
— Как вас много, — пробормотал Габриэля. Вглядевшись в чащу, он увидел огни их поселения. — Кажется, всё, — он поправил шалашик и отстранился.
Юпи забегали вокруг домика, то забегали внутрь, то выбегали, хаотично носились кругами, но стоило Габриэлю пошевелиться, Юпи разбежались в разные стороны.
— Вы знаете, как выйти из леса?
Лесные духи замахали острыми палочками и гурьбой побежали вперёд. Габриэль пошёл за ними.
Юпи вывели его кратким путём на поросший бурьяном пустырь. Не-волшебник увидел железную дорогу и внезапно понял, где находится. В детстве он проезжал мимо этих мест. Он знал, что если двигаться вдоль деревьев, дорога приведёт его в деревню к дедушке. Если идти прямо, он выйдет к железнодорожной станции, откуда можно будет доехать до города. Он обернулся, чтобы поблагодарить лесных духов, но когда обернулся, их уже не было, только трава качалась, словно ему всё привиделось.
Габриэль вышел из травы и оглядел себя. Его ряса пестрела грязными пятнами, из волос он вытянул длинную тонкую ветвь. Небо нависло куполом, а тёплые ветви леса отступили, и больше ничто не защищало от ветра и холода. Габриэль шёл, трясся, и ему приходилось останавливаться и сгибаться, когда ветер становился особенно сильным. Вдалеке уже мерцали тёплые огни станции, но чем ближе к ним подходил Габриэль, тем холоднее и бесчувственнее они становились.
Пришлось остановиться, чтобы перетерпеть сильный порыв ветра. Не-волшебник продрог от сырости леса, а ветряные призраки лезли под одежду, ныряли в щели, лизали тело холодными языками. Волосы были тяжёлыми, а ладони горели, будто их опустили в костёр. Хотелось расплакаться, затопать ногами, заявить, что дальше он не пойдёт, вопить до тех пор, пока его не укутают в одеяло и не уведут туда, где есть тёплый камин, чай и старый кот Ло. Только плакаться было некому, разве что звёздам, что расселись на кронах деревьев и звенели небесные песни.
Открыв глаза, не-волшебник увидел под ногами Чака. Змеёныш принёс ему жёлудь. Огромный и жёлтый. Габриэль никогда не видел таких больших желудей. Чак оставил жёлудь и отполз, не отводя от хозяина глаз. Габриэль шагнул, и жёлудь треснул под его подошвой. Не оборачиваясь, он поспешил вперёд, негодуя на не исчезнувшую между ним и змеем связь. Стало быть, чтобы оборвать связь, нужно было совершить действие порыва затуманенного отчаянием разума. Змей остался на месте, и Габриэль это чувствовал.
Вблизи приветливые огни станции оказались старыми лампочками, накрытыми шарообразными сферами. Внутри них была пыль, паутина и дохлые мухи. Огни обманули фальшивым теплом и не согрели, когда Габриэль, горбясь от ветра, встал на скрипучую платформу. Волосы высохли, стали сухими и жёсткими. Лампочки потрескивали, Габриэль смотрел вдаль, откуда должен был появиться поезд, и боялся, что лампочки перестанут гореть и он останется один в темноте.
Одновременно он чувствовал, как змей подползает к нему. Чувствовал каждую травинку, прикасавшуюся к его тонкому тельцу. Габриэль не стал его останавливать. В тайне он надеялся, что ему удастся заскочить в вагон, а змея бросить где-нибудь здесь. Между тем, прошуршав в траве, Чак выполз на платформу. В этот момент свет фар прорезал мрак. Вагон нёсся по рельсам, но уже замедлялся, готовясь встать.
Габриэль приготовился.
Чак приполз с пёстрым камушком в пасти. Оставил его как подношение возле ног и показал язычок. Габриэль двинулся к посадочной дорожке, перешагнул змея и пнул камень на рельсы. Чак бросился за камушком прямо под колёса, и колёса перерубили змея напополам.
Габриэля дёрнуло, словно молния пробежала вдоль позвоночника, он остался стоять, чувствуя, как все волоски на его теле вздыбились и закололись.
Взвизгнули тормоза, дверцы открылись, из вагона пахнуло теплом. Никто из поздних пассажиров ничего не заметил.