Надежда

– Мне не хватало тебя, – горячо прошептал Юра, едва мы поднялись в его квартиру. – Если бы ты знала, как я скучал по тебе!
– Я тоже, – шепнула я, прижимаясь к нему всем телом, словно желая перетечь по капельке в него.
– Я так долго тебя искал, так долго! Теперь, чтобы ты ни говорила, я не отпущу тебя надолго.
– Наверное, это происходит не со мной, – размышляла я вслух. – Так не бывает.
– Бывает.
– Не может быть все настолько хорошо.
– Может.
– А что, если я тебя придумала?
– Не придумала.
– Мне иногда кажется, что я сплю, а когда проснусь, ты исчезнешь, как утренний туман при первых лучах солнца.
– Не исчезну. Мы будем вместе. Всегда.
– Правда? Ты меня не обманываешь?
– Нет. Ты такая чистая, бескорыстная, красивая. В тебе нет ни капельки лжи, а для меня это важно. Нет, наверное, я не то говорю. Какая разница, какая ты? Я просто очень тебя люблю. – Последние слова Юра произнес четко, выделяя каждое слово, и у меня опять закружилась под ногами в бешеном темпе земля.
– Повтори, – глядя в его ясные темно-голубые глаза, попросила я.
– Люблю, люблю, люблю. – Он начал покрывать мое лицо, шею, губы, глаза страстными поцелуями, и я окончательно потеряла ощущение собственного веса и реальности, и меня подхватили его крепкие руки.
– Милый, любимый, – шептала я, прильнув к его груди.
Юра бережно опустил меня на широкую кровать, и наши разгоряченные тела сплелись в неистовом танце любви. Все вокруг стало ярким, сверкающим, словно было залито лучами солнца, и наши тела стали невесомо парить над бренной землей…
Приняв душ, я обмоталась большим пушистым полотенцем.
– Я позвоню маме. Надо узнать, как она, – сказала я Юре и потянулась к телефону, сиротливо лежавшему на столе.
– А мы со Степаном Ивановичем печем вишневый пирог, – радостно сообщила мама. – Он только сегодня приехал с дачи, а там у него полно вишен. Я пригласила его, как своего соседа, на чай. А он принес вишни, и у нас возникла идея испечь пирог.
– Ты не скучаешь?
– Что ты! Мне некогда, доченька. Тесто уже готово. Степан Иванович выковырял все косточки. Теперь дело за малым. А ты как, Паша?
– Я у Юры. Если ты не против, я заночую у него.
– Я же не маленькая, чтобы нянчиться со мной. Не беспокойся обо мне.
– Я тебе еще позвоню.
Я отключила телефон и мысленно поблагодарила небеса за то, что послали нам в лице доброго соседа друга для мамы.
В нашем распоряжении были целый вечер и ночь. И я пыталась насладиться каждой минутой, каждым мгновением, проведенным с Юрой. Мы сели на диван перед телевизором. Юра обнял меня, а я один за другим отправляла в рот кусочки почищенных грецких орехов, пакет с которыми держала в руке.
– Юра, тебе отец не предлагал переехать к нему, работать с ним?
– Не то что предлагал, а настаивал на этом. Отец до сих пор хочет, чтобы я занимался вместе с ним бизнесом.
– А ты захотел стать следователем.
– Да. Представь себе, по зову души.
– Но был какой-то толчок? – спросила я, положив в рот очередной кусочек орешка.
– Когда я был маленьким и мы жили с мамой вдвоем, у нас была соседка тетя Маша, они с мамой были близкими подругами. Тетя Маша не была замужем, но родила сына Алешу, с которым мы вместе росли. Я считал его своим братом. Мы были с ним одногодками и большую часть времени проводили вместе. Тете Маше было трудно одной, и она работала на двух работах. Моя мама не работала, и Лешка почти все время жил у нас. Отец нас обеспечивал, и мама часто покупала нам одинаковые игрушки, одинаковые шорты, одинаковые рубашки. В школу мы тоже пошли вместе и сидели за одной партой.
– Вы никогда не ссорились?
– Один раз, – Юра улыбнулся уголками губ. – Когда нам было по четырнадцать лет, как-то зашел разговор о девчонках. Лешке нравилась наша одноклассница Таня, а я ее терпеть не мог. Мы в тот день шли домой из школы, и Леша начал восхищаться достоинствами Тани. Он говорил, что таких больших синих глаз, как у нее, ни у кого нет, а я заявил, что у Таньки мутные, как у коровы, глаза, и смотрит она исподлобья, как корова на проезжающую машину. «И ходит она, как утка, переваливаясь с боку на бок, потому что у нее толстая жопа!» – прокричал я ему. «Это неправда! Ты это выдумал, потому что завидуешь мне! Танька – самая классная девчонка!» – доказывал мне Леша запальчиво. «Самая классная телка!» – заржал я. И тогда он мне ка-а-к влепит по роже! Я и сел на задницу.
 
Я представила эту картину и рассмеялась.
– Представляешь, с какой физиономией я пришел домой? Нос распух, а под глазами сразу вскочили вот такенные фингалы! – Юра показал на себе двумя руками размеры синяков.
– И что было дальше?
– В тот день мы шли домой порознь. Я, чтобы не идти по тому же тротуару, что и он, пошел вокруг дома. Мама сразу: «Ох, ах! Кто же это тебя так?»
– Ты признался?
– Нет. Сказал, что на уроке физкультуры мне в лицо угодил футбольный мяч.
– Она поверила? – улыбнулась я.
– Не знаю. А на следующий день я посмотрел на Таньку опухшими, но уже другими глазами. Наверное, этот урок пошел мне на пользу, и она мне показалась если не красавицей, то и не такой уж уродиной. Так себе, обычная девчонка. Об этом я сказал Лешке, когда мы вышли из школы после уроков. Мы сразу же помирились и больше не ссорились. Просто не было у нас времени на ссоры, – в голосе Юры прозвучали грустные нотки.
– Что-то случилось?
– Да. Через год, ровно через год. Нам тогда мама купила одинаковые дорогие наручные часы, с которыми мы не расставались, и они стали предметом нашей гордости и зависти одноклассников. В тот вечер Леха, как обычно, прогуливался под окнами дома, где жила его первая любовь Таня. Два моральных урода ударили его металлическим прутом по голове, чтобы забрать часы. Лешка умер через сутки в больнице, так и не приходя в сознание.
Юра замолчал и нервно сглотнул.
– Их не нашли?
– В том-то и дело, что было известно, кто это сделал. Их опознала Таня, смотревшая с балкона вниз, их узнал парень из соседнего дома. Их даже задержали. Но оказалось, что это были сыночки исполкомовских тузов. Ма-жо-ры. У них разве что птичьего молока не было, а они за часы…
– Ну и что?! – Я недоуменно уставилась на него.
– А то, что их казнить нельзя, помиловать. Тане сказали, что она не могла на таком расстоянии рассмотреть лица убийц, а парня просто запугали так (а может, и заплатили ему), что он сменил место жительства. Их не посадили, и они до сих пор, не испытывая угрызений совести, ходят по земле, катаются на дорогих иномарках и, скорее всего, спят спокойно по ночам.
– Бедная тетя Маша! Как она все это пережила? – вздохнула я.
– Она не пережила. Она просто не смогла пережить этого. Нет, она как-то выдержала похороны и ждала суда. Но когда этих подонков отпустили из зала суда за недоказанностью вины, она набросилась на них прямо там, желая задушить обоих. Ее еле оттащили. Один из них, проходя мимо, нагло и цинично бросил ей в лицо: «Спокойно, мамаша! А то будешь гнить в земле, как твой урод». Тогда она как-то сникла и пошла домой, где в тот же день повесилась.
– Ужас! – сказала я, передернув плечами.
– Я тогда не мог понять, почему закон не одинаковый для всех, как одно небо над всеми. У меня в голове не укладывалось, как такое может быть: весь город знает, кто убийцы, а милиция их не арестовывает, и они спокойно идут на свой выпускной вечер и веселятся, тогда как мой Лешка лежит в земле. И я твердо решил идти учиться в юридический, чтобы быть честным ментом. – Юра горько улыбнулся: – Отец мне говорил: «Юра, один в поле не воин. Рано или поздно ты поймешь, что в органах нет честных людей. Все они покупаются за деньги, а если появляется добросовестный человек, его это болото топит».
– Что ты такое говоришь, Юра? – Я испугалась за него. – Зачем тебе нужна такая работа?
– Павлинка, я очень долго, полтора года отслеживал каналы распространения наркотиков в нашем городе. Я не спал ночами, чтобы узнать, кто, откуда и что завозит. Я подключил кучу информаторов, пытаясь найти того, кто стоит за всем этим. Было бы очень просто организовать рейд, взять с поличным распространителей и бросить их за решетку. Но мне было непонятно, почему у нас все знают, где и кто продает наркоту, но их не трогают. И я начал охоту. Вернее, один бы я не справился. Мы охотились вдвоем – я и мой сосед, он же мой лучший друг Васек. И когда нам удалось узнать, кто является поставщиком, у нас глаза полезли на лоб.