Легенда о Побратиме Смерти

Да, Талисман — настоящая загадка.
«Он станет одним из военачальников Собирателя, — сказал ей дед. — Он мыслитель, но при этом человек действия. Такие люди — редкость. Надиры прославятся благодаря таким, как он».
Горячность старика смущала Зусаи.
«Но ведь это не наш народ, дедушка. Что нам до них?»
«Мы происходим от одного корня, малютка. Но дело даже не в этом. Чиадзе — богатый гордый народ. Мы гордимся своей особостью, своей культурой. Круглоглазые — вот настоящие дикари, и зло, исходящее от них, превыше нашего понимания. Может статься, что скоро они обратят свои взоры на нашу родину и двинутся туда войной, неся с собой свои болезни и свою гнусность. Объединенные надиры могли бы стать стеной против такого нашествия».
«Они никогда не объединятся. Они ненавидят друг друга».
«У того, кто придет, у человека с лиловыми глазами, будет власть объединить их, перевязать вековые раны».
«Простите мою несообразительность, дедушка, но я не понимаю. Если он все равно придет и это предсказано звездами, зачем вы тратите столько времени на свои труды, путешествия и встречи с шаманами? Разве он не придет к власти независимо от ваших усилий?»
Дед улыбнулся и взял ее маленькие руки в свои.
«Возможно, и придет, Вони. Хиромант расскажет тебе многое о твоей жизни — и о прошлом, и о будущем. Но говоря о будущем, он скажет: „Вот эта ладонь показывает, что должно быть, а эта — что может быть“. Никогда он не скажет: „Эта ладонь показывает то, что будет“. Вот и я как человек, обладающий некоторыми познаниями в астрологии, знаю, что человек с лиловыми глазами где-то есть, — но знаю и то, какие опасности его подстерегают. У него есть и мужество, и сила, и дар привлекать к себе сердца. Но этого недостаточно. Несметные рати ополчатся против него. Он существует, Зусаи, — один среди многих и многих. Он должен прийти к власти. Он может изменить мир. Но будет ли это? Что, если враг найдет его первым или болезнь свалит его? Не могу я ждать сложа руки. Моя наука говорит мне, что я каким-то образом ускорю предстоящие события, стану тем первым порывом ветра, что предвещает бурю».
И они продолжали свои путешествия и труды, повсюду ища человека с лиловыми глазами.
Но настал день, когда хитрый маленький шаман Носта-хан явился в их дом в Гульготире. Зусаи сразу невзлюбила его: в нем чувствовалось почти осязаемое зло. Они с дедом заперлись на несколько часов, и лишь когда шаман ушел, Чорин-Цу открыл ей весь ужас грядущего. Потрясение было так велико, что вся чиадзийская выучка слетела с Зусаи и она заговорила прямо:
«Вы хотите, чтобы я вышла за дикаря, дедушка? Чтобы я жила в грязи и нищете, среди людей, которые женщин ценят меньше, чем коз? Как вы можете?»
Чорин-Цу не стал выговаривать ей за дурные манеры, хотя Зусаи видела, что он задет и разочарован ее порывом.
«Этот дикарь, как ты его называешь, не простой человек. Носта-хан побывал в тумане, я же гадал на картах и бросал руны. Сомнений нет: ты в нашем деле главное лицо. Без тебя Собиратель так и не придет».
«Это ваша мечта, не моя! Как вы можете поступать со мной таким образом?»
«Будь любезна держать себя в руках, внучка. Твое поведение удручает меня. Не моя вина, что судьба распорядилась так. Знай также, Зусаи: я много раз раскидывал на тебя карты, и они всегда говорили, что ты выйдешь замуж за великого человека. Так вот, этот человек и есть Собиратель. У меня нет ни малейшего сомнения на этот счет».
... Зусаи под луной и звездами шептала, глядя на Талисмана:
— Почему это не ты?
Он открыл свои черные глаза.
— Ты что-то сказала?
— Нет, — вздрогнула она. — Простите, что потревожила вас.
Он приподнялся на локте, убедился, что огонь еще горит, лег и уснул снова.
Проснувшись, Зусаи, увидела, что он укрыл ее своим одеялом поверх ее собственного. Она села и стала оглядываться, ища его. Талисман сидел, поджав ноги, на камнях чуть поодаль, спиной к ней. Откинув одеяла, Зусаи поднялась. Солнце уже осветило вершины гор, и стало теплее. Она потянулась и подошла к Талисману. Он закрыл глаза и сложил руки, прижав ладони к груди и соединив большие пальцы. Дед Зусаи часто сидел так во время медитаций, особенно когда хотел решить какую-то задачу. Зусаи села напротив воина.
— Где ты теперь, Талисман? — прошептала она. — Где витает твой беспокойный дух?
Он был маленьким мальчиком, никогда не видевшим города. Вся его короткая жизнь прошла в степи, где он бегал и играл среди юрт отцовского племени. В пять лет он выучился пасти коз, делать сыр из их молока, скоблить и разминать шкуры забитых животных. В семь он уже скакал на степном коньке и стрелял из лука. Но в двенадцать люди в блестящих доспехах, разъезжавшие по всей степи, забрали его у отца и увезли в каменный город у самого моря.
Это стало первым потрясением в жизни Талисмана. Его отец, самый сильный и храбрый среди надирских вождей, молча сидел перед круглоглазыми. Человек, сражавшийся в сотне битв, не сказал ни слова, даже не посмотрел своему сыну в глаза. Только Носта-хан подошел и положил свою костлявую руку Талисману на плечо.
— Ты должен ехать с ними, Окаи. От этого зависит благополучие племени.
— Почему? Мы Волчья Голова, мы сильнее всех.
— Так велит твой отец.
Окаи посадили на высокого коня, и долгое путешествие началось. Далеко не все надирские дети знали язык круглоглазых, но у Талисмана был хороший слух, и Носта-хан уже много месяцев занимался с ним, поэтому мальчик хорошо понимал солдат в блестящей броне. Они смеялись над детьми, которых собирали в степи, обзывали их навозными щенками, но в остальном относились к своим пленникам довольно хорошо. Они ехали двадцать четыре дня и наконец прибыли в страшное место, на которое надирские дети взирали с почтением и ужасом. Здесь повсюду был камень: он покрывал землю, он вздымался до самого неба. Стены загораживали вид, и людская толпа вилась, словно гигантский змей, по рыночным площадям, улицам и переулкам.
Семнадцать надирских подростков — все они были сыновья вождей — доставили тем летом в город Бодакас. Талисман-Окаи вспомнил, как они ехали по улицам, где городские дети показывали на них пальцами, дразнили, грозили кулаками. Взрослые стояли молча, с угрюмыми лицами. Процессия остановилась перед стеной на окраине города. Открылись двойные ворота из бронзы и железа, и Окаи показалось, что он въезжает в пасть огромного зверя.
Страх обжег ему горло, как желчь.
За воротами была большая мощеная площадь, где юноши и мальчики постарше упражнялись с мечами и щитами, луками и копьями. Все они были одеты одинаково: в багровые камзолы, темные штаны и блестящие коричневые сапоги до колен. При появлении надирских мальчиков занятия прекратились.
Светловолосый юноша с учебным мечом в руке вышел вперед и сказал:
— Я вижу, нам привезли достойные мишени для наших стрел, — а его товарищи громко засмеялись.
Надирам велели спешиться и провели их в шестиэтажное здание, где они поднялись по нескончаемой винтовой лестнице на пятый этаж. По тесному, давящему коридору они пришли в большую комнату. Там за столом из полированного дуба сидел крепко сложенный воин с раздвоенной бородой, ярко-голубыми глазами и полными губами. С правой стороны носа тянулся шрам, сбегая до подбородка, на руках тоже виднелись боевые шрамы. Когда они вошли, воин встал.
— Постройтесь в два ряда, — холодно скомандовал он. Мальчики кое-как справились с этим. Окаи, один из самых маленьких по росту, оказался впереди. — Вы — янычары. Вы не понимаете этого слова, но я объясню. У короля, да живет он вечно, родился блестящий замысел, как покончить с надирскими набегами раз и навсегда. Вы здесь находитесь в качестве заложников, чтобы ваши отцы вели себя как следует. Более того: во время своего пребывания здесь вы станете просвещенными людьми, то есть обучитесь хорошим манерам и правилам поведения. Вас научат читать, вести дискуссию, думать. Вы будете изучать поэзию и литературу, математику и картографию. Кроме того, вы освоите военную науку: стратегию, снабжение и командное мастерство. Короче, вы станете кадетами, а затем офицерами великой Готирской армии. — Воин обратился к двум офицерам, которые привели к нему мальчиков: — Можете идти и смыть с себя дорожную пыль, а я скажу этим... кадетам еще несколько слов.