А может, в этот раз?

– Вы красивая, – сказала она просто. – И для вас в мире все по-другому.
Кристина старалась найти нужные слова:
– Мне пришлось много трудиться, чтобы стать такой, какая я сейчас.
– Возможно, – согласилась Марина, – но я, как бы ни старалась, не смогла бы добиться того же результата.
– Ты недооцениваешь возможность косметики.
– Я – серая мышка. Вы не понимаете, что это такое.
Официант принес им пиццу. Обе женщины переключи­лись на еду. Кристина ела машинально, едва замечая вкус блюда. Марина получала истинное удовольствие от еды.
Кристина потихоньку наблюдала за девушкой. Джо был настоящим мужчиной, из тех, кто рождает в женщине страсть без особых усилий со своей стороны. Неужели Кристина настолько слепа, что не заметила ее в Марине? Ну, если не страсть, то хотя бы ее проблески?! Ведь это в конце концов ее профессия! Нет, если бы хоть что-то было между Мари­ной и Джо, Кристина туг же почуяла бы.
Но если не секс и уж тем более не любовь, то что же их тогда связывает? Это Кристине и предстояло узнать в бли­жайшее время.
Джо сделал себе бутерброд, взял банку пива и прислу­шался к глухим проклятиям Слейда, адресованным кухон­ной плите.
– Что ты делаешь? – удивился он, глядя, как брита­нец пинает ногой дверцу духовки.
– Чертовы «собаки» брызжутся! Чуть не лишили меня глаз!
Джо, стараясь держаться на безопасном расстоянии, заглянул в стоявшую на плите сковороду.
– Это сосиски. Мы называем их так.
– Начхать мне на то, как вы их называете!
Слейд воткнул вилку в одну из колбасок и опять чер­тыхнулся, когда горячий жир брызнул ему на руку. Затем, сдвинув сосиски в сторону, разбил на сковороду пару яиц.
– Такая пища сведет тебя в могилу, – мрачно заклю­чил Джо.
– Хочешь разделить мою участь? – усмехнулся Слейд.
– Да, – сказал Джо. – Честно говоря, есть хочется. Слейд разбил еще два яйца и вылил на сковороду. Оба внимательно следили за процессом.
– Отвратительно, – сказал Джо.
– Смерть желудку, – согласился Слейд.
– Пойду спрошу Крис и Марину, не хотят ли они составить нам компанию. Не жрать же нам одним весь этот холестерин!
– Хорошая мысль, – сказал Слейд и полез еще за яйцами.
Джо пошел искать Кристину, по дороге обдумывая, что скажет ей, чтобы восстановить мир. Целовать ее было чер­товски глупо, но в тот момент он ничего не мог с собой поделать. Если он и пытался доказать себе, что выработал иммунитет к ее чарам, то сцена с поцелуем доказала ему обратное. Она все еще имела над ним власть, с ней он вдруг начинал верить в чудеса и в возможность счастливого кон­ца. Конечно, эти заблуждения опасны, особенно если смотреть в перспективе. Впрочем, был бы повод – надо непре­менно наладить отношения, и приглашение к столу, пусть со скверной едой, годилось для этой цели не хуже, чем что-нибудь еще. Она скажет что-нибудь едкое, он ответит – глядишь, и все пойдет по-старому.
И никогда больше никто из них не вспомнит про этот поцелуй на кухне.
Проходя мимо спальни, которую он делил с Мариной, Джо постучал в дверь.
– Эй, детка, как насчет того, чтобы перекусить?
Никакого ответа.
Джо распахнул дверь. Кровать аккуратно застелена. Окно открыто навстречу вечернему ветерку. Его портативный компьютер лежит на трюмо – там, где он его оставил. Все нормально. Откуда же это тревожное чувство? Девчонка, должно быть, сидит где-нибудь на веранде и бурчит насчет излишеств, что позволяют себе эти янки.
Дверь в комнату Кристины была распахнута. Джо за­глянул внутрь.
– Крис?
Тоже никакого ответа. Джо вошел в комнату, стараясь не замечать аромата ее духов, которым был пропитан воз­дух. Бледно-розовая ночная рубашка из нежного шелка ле­жала на кровати. Он невольно сжал в руках тонкий шелк, представляя себе Кристину в этом почти эфемерном наряде.
– Патетичный ублюдок, – с досадой пробормотал Джо, собираясь уходить.
В самом деле, иметь жену, которую не хочешь, и хотеть жену, которой больше не имеешь, – чем не дурацкое поло­жение? Впрочем, ни той, ни другой поблизости не было.
Чувство тревоги нарастало. Джо пробежал по коридору в гостиную, оттуда в вестибюль, затем в палисадник. Ма­шины Кристины не было видно. Не надо обладать детек­тивным талантом Шерлока Холмса, чтобы обнаружить: обе жены умотали куда-то вместе.
– Вот стерва! Я же говорил ей…
Джо вовремя остановился. Слейд стоял в дверном про­еме с лопаточкой в руках.
– Коронное блюдо готово! Где же наши крошки? Осторожно, Мак-Марпи. Дело и так дрянь. Не надо давать этому фотографу пищи для подозрений.
– Я передумал есть.
Джо вытащил из кармана ключи от арендованного «лексеса». Британский ублюдок не отставая двинулся за ним.
– Если тебе мало, пожарь еще яиц, дружище, – при­мирительно заметил Джо.
Слейд бесцеремонно открыл дверцу и уселся на перед­нее сиденье, швырнув лопаточку на приборную доску.
– Я не беру пассажиров.
– Я не пассажир, – сказал Слейд. – Я на задании.
– Почему бы тебе не вернуться к сбору мусора, как все твои дружки из «Нэшнл энкуайер»?
Мотор завелся только со второй попытки.
– К чему затруднять себя копанием в мусорных баках? – как ни в чем не бывало спросил Слейд. – Похоже, под самым моим носом разворачивается классная история, хит сезона. Жена-подросток. Бывшая жена – секс-бомба. Журналист с горячим сердцем…
– Пошел к черту, – пробормотал Джо. Слейд только рассмеялся в ответ.
Марина доела последний кусочек пиццы, устремив взор на пирожные.
– Ты шутишь? – воскликнула Кристина. – Кто мо­жет думать о пирожных, съев четыре куска пиццы?!
– Не знаю, что на меня нашло, – с детской улыбкой сказала Марина.
– Послушай, я ведь пошутила. Если ты все еще голод­на, мы можем…
– Нет, – решительно сказала Марина. – Я вообще-то против излишеств.
– Не надо стесняться своего аппетита, Марина. Тебе можно не переживать насчет лишних калорий.
Что касается Кристины, то она уже решила, что завтра устроит разгрузочный день, а сегодня позанимается часок на тренажерах.
Марина что-то хотела сказать, но передумала.
– Ты что-то хочешь сказать мне, не так ли?
– Так, ничего. Просто одно наблюдение. Девушка порозовела.
– Скажи, мне интересно.
На самом деле Кристина хотела услышать хоть что-нибудь, что пролило бы свет на их странный альянс с Джо.
Пока все, что у нее было, – это случайно оброненные слова, обрывки фраз, никак не складывающиеся в мозаику. Однако Кристина была известна своим терпением и настой­чивостью в достижении цели, К несчастью, именно в этот момент в пиццерию ворвался Джо, а следом за ним Слейд. Джо понадобилось лишь мгновение, чтобы отыскать в зале Марину.
– Какого дьявола ты тут делаешь?! – рявкнул он.
– Это свободная страна, Джо, – вмешалась Кристи­на; на языке у нее вертелось слово «неандерталец». – Она твоя жена, но не твоя вещь!
Их глаза встретились. Как хорошо ей знаком этот взгляд! Он не собирался отступать ни на дюйм.
– Ты не имеешь к этому никакого отношения.
– Имею, черт побери. Я привезла ее сюда! Джо указал на пятно от томатного соуса, появившееся на свитере девушки.
– Она, конечно, сопротивлялась, – сухо заметил он. – Тебе пришлось запихивать в нее пиццу.
– Нет, она очень хотела есть, – сказала Кристина. – С каких это пор желание утолить голод приравнивается к преступлению?
– Она могла поесть дома.
– Марина сказала, что ты запрещаешь ей покидать дом. Джо повернул голову к Марине, которая спокойно смот­рела на своего мужа.
– Я тебе этого не говорил.
– Именно это ты мне говорил, – так же спокойно сказала она.
– Ты можешь быть упрямым, Джо, но не представляю тебя тираном. Что происходит?
– Черт! – воскликнул Джо. – Я всего лишь беспо­коюсь за свою жену! Что в этом такого?
Он действительно беспокоился за нее. Это точно. Что бы там их ни связывало, несмотря на очевидное отсутствие страсти и даже влечения, Джо говорил правду: он действи­тельно переживал за девочку. Крис почувствовала боль в сердце. Эта боль разрасталась, становилась невыносимой от мысли, что Джо и Марину соединяет нечто, что выше ее. Кристины, понимания. Лучше бы он спал с ней, подумала она. Лучше бы оба метали искры, как фейерверки в ночь на Четвертое июля! Что такое секс, Кристина могла понять. С этим она могла бы бороться. Джо был рыцарем, специа­листом по врачеванию одиноких душ и потерявшихся сер­дец. Он был способен увидеть в Марине то, что не смог найти в ней. Эта глубокая связь между ее бывшим мужем и его новой женой рождала в ней незнакомое до сих пор чув­ство потери. Она впервые ощутила себя брошенной и страш­но, безнадежно одинокой.