Дневник памяти

– Правильно решила.
Он тоже отступил на шаг.
– Господи, да ты потрясающе выглядишь! Еще красивее, чем раньше!
Элли поняла, что кровь приливает к ее щекам. Совсем как четырнадцать лет назад.
– Спасибо. Ты тоже.
И она не лгала. Годы, несомненно, пощадили его.
– Где же ты была столько лет? И почему приехала именно сейчас?
Вопросы вернули Элли к реальности, напомнили, что нужно быть осторожнее, держать себя в руках. Чем дольше длится молчание, тем труднее ответить. А это и так нелегко.
Но, Боже, его глаза! Темные бархатные глаза…
Элли отвела взгляд и глубоко вздохнула, собираясь с силами, чтобы все объяснить. Когда она заговорила, ее голос был тверд.
– Ной, не буду вводить тебя в заблуждение – я и вправду хотела тебя увидеть, но дело не только в этом. – Пауза. – Я приехала не просто повидаться. Мне нужно кое-что тебе рассказать.
– Что именно?
Элли молча смотрела в сторону, не понимая, почему не может выговорить давно заготовленные слова. Ной почувствовал холодок в груди – что бы она ни сказала, это наверняка его не обрадует.
– Я не знаю, как объяснить… Я думала, это будет легко, и все же сейчас…
Воздух разорвал пронзительный крик енота, из-под веранды выскочила Клем, оглашая окрестности громким лаем. Элли обрадовалась возможности перевести разговор.
– Твой песик?
Ной кивнул, продолжая ощущать напряжение.
– Только не песик. Ее зовут Клементиной. Ну да, моя, чья же еще…
Они молча наблюдали, как Клем тряхнула головой, принюхиваясь, а затем собака бросилась в ту сторону, откуда раздались всполошившие ее звуки. Элли с жалостью наблюдала за прихрамывающей Клем.
– Что у нее с лапой? – спросила она, оттягивая неизбежное.
– Попала под машину несколько месяцев назад. Доктор Харрисон, ветеринар, позвонил мне и спросил, не возьму ли я хромую собаку, от которой отказались хозяева. Посмотрел я на нее и понял, что такую псину усыпить просто невозможно.
– У тебя всегда было доброе сердце. – Элли пыталась говорить спокойно. Она снова помолчала, потом кинула взгляд в сторону дома. – Ты здорово поработал – дом именно такой, каким я когда-то хотела его видеть.
Ной посмотрел туда же, гадая, что же Элли пытается и не может ему сказать.
– Спасибо. Честно говоря, я не подозревал, что это будет так тяжело. Знал бы – ни за что бы не взялся.
– Наверняка взялся бы, – уверенно возразила Элли, вспомнив о том, как Ной был привязан к этому месту. И о том, как он относится к любой работе, или, во всяком случае, относился много лет назад.
Все изменилось с тех пор. Они теперь чужие и смотрят друг на друга совсем иными глазами. Четырнадцать лет не шутка.
– Так в чем же все-таки дело? – Ной повернулся, пытаясь поймать взгляд Элли, однако она упорно смотрела в сторону дома.
– Глупо я выгляжу, правда? – сказала она, изо всех сил пытаясь улыбнуться.
– Ну почему же?
– Сваливаюсь на тебя ни с того ни с сего и при этом сама не знаю, что хочу сказать. Наверное, со стороны я похожа на чокнутую.
– Нет, не похожа, – мягко сказал Ной. Взял Элли за руку – она не сопротивлялась – и предложил: – Хоть я и не догадываюсь, о чем ты хочешь рассказать, но для тебя это нелегко. Давай пройдемся?
– Как раньше?
– Почему бы и нет? По-моему, нам обоим стоит проветриться.
Элли неуверенно посмотрела на входную дверь:
– А тебе никого не надо предупредить? Ной покачал головой:
– Нет, предупреждать некого. Тут только я и Клем.
Именно такого ответа Элли и ждала, сама не зная почему. Хоть и не могла решить, как к нему относиться. Тем более что после этого еще труднее оказалось поделиться новостями. Живи он не один, ей, пожалуй, было бы легче.
Они медленно побрели в сторону реки и вскоре свернули на тропинку, которая вилась вдоль берега. К удивлению Ноя, Элли освободила руку и пошла поодаль, так, чтобы они не могли коснуться друг друга даже случайно.
Ной внимательно наблюдал за ней. Разумеется, она красива – густые волосы, выразительные глаза, плавная походка – будто плывет над землей. И все же дело было не только в этом, он и раньше встречал очень красивых женщин – женщин, которые, несомненно, привлекали внимание. Однако они были лишены качеств, которые Ной ценил более всего. Ум и уверенность в себе, сила духа и страстность натуры – качества, которые вдохновляют всех и каждого, качества, которые он пытался воспитать и в себе.
Элли была щедро наделена ими в юности, и даже сейчас, когда они просто шли бок о бок, Ной чувствовал, что она не изменилась. «Ожившее стихотворение» – так описывал он ее друзьям.
– Давно ты вернулся сюда? – спросила Элли, когда они начали подниматься на склон небольшого, поросшего травой холма.
– В декабре прошлого года. А до этого работал на Севере, а потом провел три года в Европе.
Элли вопросительно посмотрела на него:
– На войне?
Ной кивнул.
– Мне почему-то казалось, что ты там. Как хорошо, что все уже кончилось!
– Хорошо.
– Ты счастлив вернуться?
– Да. Здесь мои корни. Здесь я на месте. – Он помолчал. – А у тебя какие новости?
Ной спрашивал неуверенно, будто боясь услышать что-то неприятное.
– А я помолвлена.
Он уставился себе под ноги. Так вот в чем дело. Вот что она боялась ему сказать.
– Поздравляю, – выдавил Ной наконец, стараясь, чтобы голос звучал пободрее. – И когда же великое событие?
– Через три недели. Лон хочет, чтобы свадьба состоялась в ноябре.
– Лон?
– Лон Хаммонд-младший. Мой жених. Ной кивнул, ничуть не удивленный. Хаммонды считались одной из самых влиятельных и богатых семей штата. Хлопок – дело прибыльное. Известие о кончине Лона Хаммонда-старшего появилось на первых страницах газет, тогда как о смерти отца Ноя почти никто не знал.
– Имя знакомое. Отец твоего Лона сколотил неплохое состояние. А сын продолжает семейное дело?
– Нет, Лон – юрист. У него своя контора в центре города.
– С такой фамилией он, наверное, не страдает от отсутствия клиентов.
– Угадал. Работает день и ночь.
Ною показалось, что в голосе Элли прозвучала горечь, и он, не удержавшись, спросил:
– Он тебя не обижает?
Элли ответила не сразу, будто обдумывая вопрос. Потом сказала:
– Нет, Лон хороший. Тебе бы он понравился.
Ною показалось, что слова прозвучали как-то заученно, не от души. А может быть, ему просто этого хотелось.
– Как поживает твой отец? – спросила Элли.
Ной ответил не сразу:
– Он умер в начале года, после того как я вернулся.
– Мне очень жаль, – искренне произнесла Элли, помня, как много значил отец для Ноя.
Он кивнул, и дальше они пошли в молчании.
На вершине холма Элли остановилась и посмотрела на старый дуб, ярко подсвеченный заходящим солнцем. Краешком глаза она заметила, что Ной проследил за направлением ее взгляда.
– Это дерево многое помнит, а, Элли?
– Конечно, – улыбнулась она. – Я проезжала мимо дуба, когда направлялась к тебе. Ты не забыл день, который мы провели под ним?
– Нет, – коротко ответил Ной.
– Часто вспоминаешь?
– Иногда. Когда работаю поблизости. Я ведь купил этот участок.
– Купил?!
– Просто не мог позволить, чтобы в один прекрасный день кто-то срубил наш дуб и наделал из него кухонных шкафчиков.
Элли тихо засмеялась, тронутая его признанием.
– Все еще увлекаешься поэзией?
Ной кивнул:
– Никогда не бросал. Стихи у меня в крови.
– Ты единственный поэт, которого я встречала в жизни.
– Да я не поэт. Читать люблю, а сам так ничего и не написал. Хотя и пытался.
– Все равно ты поэт, Ной Тейлор Кэлхоун, – ласково сказала Элли. – Я часто вспоминаю, как ты читал мне стихи. В первый раз кто-то читал для меня. И честно говоря, в последний.
Ее слова вновь вызвали массу воспоминаний. Они молча повернули назад и пошли к дому другой тропинкой, мимо причала. Солнце опустилось еще ниже, и небо заполыхало оранжевым. Ной спросил: