Любовь в полдень

 — Никто. Сама пробралась через кухню.
Продолжение разговора разобрать не удалось.
В парадную дверь, задыхаясь от быстрого бега, влетел темноволосый мальчуган лет четырех. В руке он воинственно сжимал деревянный меч, а голову обвязал носовым платком — настоящий маленький пират.
 — Поймали козу? — с ходу осведомился он.
 — Кажется, да.
 — Вот не везет! Пропустил самое интересное, — вздохнул мальчик и посмотрел внимательно. — А ты кто?
 — Капитан Фелан.
Во взгляде вспыхнул интерес.
 — А где же твой мундир?
 — Война закончилась, и я его снял.
 — Ты пришел к моему папе?
 — Нет, я... хотел бы побеседовать с мисс Хатауэй.
 — Ты один из ее кавалеров?
Чтобы развеять сомнения, Кристофер решительно покачал головой.
 — А может быть, и кавалер, только пока еще и сам не знаешь.
Впервые за долгое время Кристофер улыбнулся по-настоящему.
 — У мисс Хатауэй много кавалеров?
 — Много. Но только ни один не хочет на ней жениться.
 — Почему, как ты думаешь?
 — Все боятся, что в них выстрелят. — Мальчик пожал плечами.
 — Что? — не понял Кристофер.
 — Прежде чем жениться, надо влюбиться, а для этого в тебя должны выстрелить из лука. — Он задумался. — Наверное, дальше не так больно, как в самом начале.
Кристофер улыбнулся еще шире. В этот момент Беатрикс вернулась в холл вместе с мамашей-козой, которую тащила на веревке, и пристально посмотрела на незваного гостя.
Улыбка поблекла, а Кристофер утонул в нестерпимо синих глазах. Они оказались поразительно чистыми и прозрачными... глаза странствующего ангела. Почему-то подумалось, что никакие грехи мира не смогут их замутить, но в то же время все, что увидел и совершил он сам, никогда не сотрется из памяти и навсегда останется в темных закоулках души.
Мисс Хатауэй медленно перевела взгляд на племянника.
 — Рай, будь добр, отведи Пандору в амбар. И козленка отнеси. — Она подошла и бережно взяла новорожденного. Ее нечаянное легкое прикосновение вызвало его мгновенный и несоразмерный, хотя и приятный ответ.
 — Хорошо, тетя. — Мальчик послушно отправился выполнять задание, удивительным образом легко справляясь с двумя животными и продолжая крепко сжимать меч.
Кристофер стоял напротив Беатрикс и всеми силами старался удержаться от откровенных, нескромных взглядов. Впрочем, ничего не получалось. С тем же успехом она могла бы выйти в холл в нижнем белье. Это было бы даже лучше, потому что не выглядело бы столь необычно и эротично, как стройная женственная фигура в мужской одежде. А главное, она ни капли не смущалась. Черт возьми, что же это за загадочная особа?
Красивая и в то же время непредсказуемая, она возбуждала сложные чувства: раздражение, восхищение... вожделение. Густые тяжелые волосы, не желавшие покоряться шпилькам и заколкам, раскрасневшиеся от возни щеки... воплощение сияющего женственного здоровья.
 — Зачем вы здесь? — коротко спросила Беатрикс.
 — Пришел попросить прощения. Вчера я вел себя невежливо.
 — Больше того, грубо.
 — Да, конечно. Искренне сожалею. — Ответа не последовало, и Кристофер мучительно попытался подыскать единственно верные слова. А ведь когда-то он славился умением вести светскую беседу! — Слишком много времени я провел в военных лагерях, а после возвращения из Крыма то и дело злюсь без всякого повода и говорю глупости. Печально, потому что слова очень много для меня значат, чтобы так небрежно ими разбрасываться.
Возможно, воображение обманывало, но ему показалось, что синие глаза слегка оттаяли.
 — Не стоит просить прощения за то, что я вам не нравлюсь. Достаточно извиниться за невежливое обращение.
 — За грубость, — уточнил Кристофер. — Но это не так.
 — Что не так? — нахмурилась Беатрикс.
 — То, что вы мне не нравитесь. Я слишком плохо вас знаю, а потому не имею оснований для симпатии или антипатии.
 — Не сомневаюсь, что, узнав лучше, вы получите больше оснований для антипатии. А потому имеет смысл сократить путь и сразу признать, что мы друг другу неприятны. Разумный подход освободит от болезненных промежуточных этапов.
Монолог прозвучал так искренне и убедительно, что трудно было не заинтересоваться.
 — Боюсь, не могу согласиться.
 — Почему же?
 — Всего лишь потому, что, услышав те доводы, которые вы изволили привести, я почувствовал, как в душе зарождается дружелюбие.
 — Ничего, это случайно и скоро пройдет, — отмахнулась Беатрикс.
Решительный тон показался забавным.
 — Что-то не проходит. Наоборот, становится все сильнее и сильнее. Вот сейчас я уже абсолютно уверен, что отношусь к вам с горячей симпатией.
Беатрикс взглянула скептически.
 — А как же мой ежик? Он вам тоже симпатичен?
 — Душевная привязанность к грызунам требует времени.
 — Медуза — не грызун. Она — иглокожее.
 — А зачем вы принесли ее на пикник? — не удержался от вопроса Кристофер.
 — Потому что считала, что общество воспитанного, добропорядочного животного намного приятнее компании тех людей, которых предстояло встретить. — В уголках губ появилась улыбка. — И не ошиблась. — Она немного помолчала. — Мы собираемся пить чай. Не желаете присоединиться?
Гость покачал головой прежде, чем хозяйка закончила приглашение. Начнутся бесконечные вопросы, придется подыскивать осторожные, нейтральные ответы. Одна лишь мысль о долгом разговоре вызывала страх.
 — Спасибо, но вынужден отказаться. Дело в том, что...
 — Совместное чаепитие — необходимое условие прощения, — отрезала Беатрикс. Синие глаза смотрели строго и требовательно.
Удивленный и растерянный, Кристофер попытался понять, на каком основании молодая, не знающая жизни особа двадцати с небольшим лет позволяет себе отдавать приказы бывалому воину.
И все же день выдался необычным и увлекательным. Так почему бы и не остаться? Его нигде не ждали. Лучше провести время в этом забавном доме, чем возвращаться к себе, в темные мрачные комнаты.
 — Что ж, раз так, — заговорил он и испуганно замолчал, потому что Беатрикс неожиданно подошла почти вплотную.
 — Ах, какая досада! — Она внимательно посмотрела на отвороты твидового сюртука и принялась яростно чистить. — На вас козья шерсть!
Кристофер забыл, что человеку положено дышать.
 — Мисс Хатауэй...
В стремлении уничтожить последствия общения с братьями меньшими она оказалась слишком близко. Впрочем, ему и этого было мало. Что, если обнять, прижать к груди и уткнуться носом в сияющую копну темных, с каштановым отливом, волос?
 — Не двигайтесь, — строго предупредила Беатрикс, продолжая нещадно колотить по сюртуку. — Уже почти отчистила.
 — Не двигаюсь. Дело не в этом...
Самоконтроль иссяк. Кристофер сжал тонкие запястья и замер, удерживая руки в своей власти. О Господи! Что за ощущения! Гладкая кожа... легкая пульсация вен под пальцами... вот стройная фигурка содрогнулась, и захотелось поймать и унять внезапную дрожь, ощутить ладонями каждую линию, каждый изгиб восхитительной фарфоровой статуэтки.
Но несмотря на откровенное влечение, он никогда не стал бы добиваться благосклонности подобной особы, даже если бы и не был влюблен в Пруденс. Главное, что требовалось для душевного благополучия, — это возвращение в нормальное жизненное русло, в традиционное, спокойное существование.
Беатрикс медленно освободилась из тисков и посмотрела настороженно, с опаской.
Когда послышались приближающиеся шаги, оба вздрогнули, словно очнулись от забытья.
 — Добрый день, — произнес приятный женский голос. Старшая из сестер Хатауэй, Амелия, оказалась заметно ниже и полнее Беатрикс. Она излучала теплое материнское обаяние, готовое щедро пролиться на каждого, кто нуждался в сочувствии и поддержке.
 — Миссис Роуэн, — с поклоном пробормотал Кристофер.
 — Сэр?.. — ответила она с вопросительной интонацией. Несмотря на то что доводилось встречаться прежде, его определенно не узнавали.