Шанна

— Рюарк! Подождите! — удалось ей пробормотать, когда он отпустил ее губы.
— Нет, Шанна. Теперь вы моя, — прошептал он у самой, ее шеи. Голова его опустилась ниже. Губы обжигали ей грудь, и ее пожирало прожигавшее насквозь, рвавшееся из него, словно из вулкана, пламя.
— О Рюарк! — задыхаясь, прошептала она. — О, не надо… пожалуйста… — Ей не удавалось перевести дух. — О Рюарк… остановитесь…
Это пламя разливалось в ней, и казалось, что кожа ее засияла каким-то божественным светом. Руки у нее были свободны, но они не отталкивали теперь, а теснее прижимали к себе Рюарка. Он изменил положение и оказался, горячий и твердый, между ее бедрами. Губы Шанны пересохли, и она облизала их языком. Последним слабым усилием она попыталась прикрыться от этого готового пронзить ее стержня.
— О любовь моя… любовь моя… — прошептал он, прижимая ее руку к тому, от чего она защищалась. — Я мужчина, Шанна. Плоть и кровь. А вовсе не чудовище.
Его рот снова прижался к ее губам, его язык коснулся ее языка, который сначала неуверенно, потом более охотно стал отвечать на его ласки. Рюарк увлек Шанну на бархатное сиденье.
«Это же безумие! — говорил ей рассудок. А страсть предательски нашептывала: „Пусть войдет!“
И он вошел в нее, исторгнув из ее груди крик острой, пронзившей ее боли. Шанна почувствовала, как внутри у нее разлилось тепло, и к горлу подступили рыдания, вызванные пьянящим наслаждением. Его энергичные движения не мешали ему целовать и ласкать Шанну…
Внезапно снаружи послышался перекрывший шум дождя голос Питни, и карета покатилась медленнее. Проклиная все на свете, Рюарк понял, что они останавливаются. В ответ на вопрос Питни прозвучал другой голос, принадлежавший стражнику, который охранял тюремный фургон.
Рюарк грубо оторвался от Шанны.
— Проклятие! — вскричал он. — Проклятая маленькая потаскуха! Я знал, что вы подстроите все так, чтобы оставить меня в дураках!
Рюарк принялся приводить в порядок одежду. Он быстрым взглядом окинул ее трепетавшие груди и нежные обнаженные бедра.
— Прикройтесь же, — ухмыльнулся он, — если не хотите, чтобы вместо меня рядом с вами оказались стражники.
Шанна плотно завернулась в манто, защищаясь скорее от его иронии. Секундой позже дверца отворилась, и в грудь Рюарку нацелился пистолет Питни.
— Выходи!
Все в Рюарке восстало. Сначала над ним издевались, потом соблазнили и, наконец, помешали в самый неподходящий момент! С яростным рычанием, не дав опомниться стражникам, он ударом ноги выбил пистолет из рук Питни и, собрав все силы, подпрыгнул и ударил его обеими ногами в грудь. Сила этого удара была так велика, что оба они покатились в грязь.
— Держи мерзавца! Держи его! Хикс оторвет нам за него головы! — кричали стражники.
Рослые и сильные, они набросились на Рюарка, но тот дрался как одержимый. С ним совладали не сразу. Наконец ему, стоявшему на коленях в грязи, надели на запястья кандалы.
Питни потирал плечо, видно, от сильной боли, и осторожно пробовал сгибать руку. Подняв глаза, он увидел лицо Шанны, освещенное светом фонаря. К ней подошел с извинениями третий стражник.
— Простите меня за опоздание, сударыня. Мой фургон увяз в болоте, иначе я прибыл бы вовремя в назначенную вами минуту.
Рюарк медленно поднял голову. На его лице были видны следы ударов. Из угла рта текла кровь. Он взглянул Шанне в глаза, и прозвучал его искаженный гневом голос:
— Если всемогущий Бог будет ко мне милостив, сударыня, то я увижу нашу сделку полностью состоявшейся. — Слова эти он произнес как клятву.
Рот ему заткнул увесистый кулак. Стражники грубо затолкнули Рюарка в фургон. Шанна откинулась на подушки сиденья и стала приводить в порядок одежду. За исключением того, что ей пришлось потерять девственность, ее планы были выполнены так, как она хотела, но она почему-то не чувствовала большого удовлетворения. Ей казалось, что отныне жизнь ее стала какой-то пустой. Мысль о подстроенной ею предательской комбинации терзала ее совесть. Ее юное тело сгорало от никогда ранее не испытанного желания, но теперь утолить его было некому.
Дверца кареты тихо закрылась, и она тронулась в путь, обгоняя фургон. Шанна услышала почти нечеловеческий крик и звук яростных ударов по тяжелой деревянной двери.
Шанна зажала уши и зажмурила глаза. Но образ избитого Рюарка врезался в ее мозг, и ничто не могло заставить его исчезнуть.
 
Глава 4
Могильная тишина висела над мрачными коридорами тюрьмы. Но вот, прогрохотав засовами, хлопнула тяжелая дверь, раздался топот ног и послышался зловещий шелест: кого-то волочили по полу. Хикс проснулся, вскочил и сонными глазами уставился на склонившуюся над ним фигуру человека.
— Нет! Нет! — простонал он, вытянув перед собой скрюченные пальцы, словно защищаясь от какого-то призрака.
— Какого дьявола, Хикс, очнись же!
Фигура выпрямилась. Возвращаясь к реальности, Хикс различил стоявших перед ним стражников и раскрыл рот от удивления: его подчиненные с ног до головы были покрыты грязью.
Джон Крэддок мотнул головой в сторону узника:
— Этот негодяй пытался бежать! Нам пришлось гнаться за ним.
— Гнаться! — пропыхтел Хикс. Шагнув вперед, он внимательно оглядел свою команду. У Крэддока была рассечена губа, под глазом у Хэдли красовался синяк, третий держался за скулу. Взглянув на Рюарка, тюремщик удовлетворенно улыбнулся. — Так, стало быть, ты захотел лишить палача его приятной обязанности, так, что ли? Что ж, теперь твоей старой шлюхе наплевать на то, что я с тобой сделаю.
Несмотря на распухшее и окровавленное лицо, глаза Рюарка горели бесстрашием.
— Она вовсе не старая шлюха, дружище, — проговорил Хэдли, — а настоящая красавица. Я бы и сам от нее не отказался.
Хикс повернулся к Рюарку.
— Жениться-то ты женился, да не переспал с женой. Ловко было устроено! Ну-ка назови нам ее имя. А может быть, ты сам оказался не на высоте? Ну-ка говори.
— Миссис Бошан, как я полагаю, — с презрением отвечал Рюарк.
Тюремщик задержал на нем долгий взгляд, но тот и глазом не моргнул.
— Загоните его сиятельство в его апартаменты, — рявкнул Хикс. — Да не снимайте эти браслеты. Мы скоро им займемся.
Спустя два дня, рано утром, сон тюремщика нарушил громкий стук в тяжелую входную дверь.
— Нечего поднимать такой шум! — прорычал он. — Иду!
Он натянул штаны и, не дав себе труда заправить в них ночную рубаху, отодвинул засов на железной двери. К своему удивлению, он узнал в посетителе монументальную фигуру Питни. В руках у него был узел с одеждой и полная корзина еды.
— Я от госпожи Бошан, к ее мужу. Вы позволите мне войти?
Вопрос прозвучал как приказ. Хикс понял, что ему ничего не остается, как отправиться за ключами, и издал какой-то звук, напоминающий ржание.
— Нам пришлось приковать его к стене, иначе он прикончил бы нас. Он стал как сумасшедший. Не прикасается к присланной вами еде. Не ест ничего, один хлеб с водой. Смотрит с ненавистью. Была бы его воля, убил бы нас.
— Отведите меня к нему.
Тюремщик пожал плечами.
— Да, конечно, если вам угодно.
Царившую в камере тишину нарушил шум бросившихся врассыпную от света фонаря крыс. Питни старался найти хоть какие-то признаки жизни в неподвижной фигуре Рюарка, съежившейся на тюремном ложе. Он сразу заметил цепи на лодыжках и запястьях и железный ошейник на узнике, прикованном еще одной цепью к стене.
Питни нахмурился:
— Как дела, парень?
Ответа не последовало.
Гигант подошел к нему ближе:
— Ты ранен?
Рюарк пошевелился и привстал. Глаза с золотистым оттенком уставились в темноту.
— Хозяйка прислала тебе одежду, — продолжал Питни. — Она спрашивает, что мы можем для тебя сделать.
Колонист что-то проворчал. Он поднялся на ноги. Поддерживая рукой цепь, чтобы ошейник не врезался в шею, на которой до мяса была содрана кожа, он с трудом сделал несколько шагов по тесной камере. На его лице и всем теле были видны следы побоев, слишком свежие, чтобы их можно было отнести на счет случившегося в день бракосочетания. На спине, под разодранной рубахой, виднелись страшные рубцы, словно его стегали кнутом. Он, по-видимому, не понимал слов Питни и выглядел, как зверь в клетке. В какой-то момент Питни, при всей своей внушительности и силе, почувствовал необъяснимый страх перед ним. Он в растерянности покачал головой. Доведенный до такого состояния, Рюарк стал карикатурой на сильного мужчину, каким он видел его раньше.