Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года)
До полудня горделиво в седлах покачиваясь, проезжали перед Барчин калмыцкие батыры — красовались перед нею, думая: «От нее самой слово изойдет».
Много раз так проехавшись мимо нее, словно на смотру перед скачками, самый сильный из девяноста батыров — Кокальдаш-батыр сказал ей:
— Уж не думаешь ли ты в дураках нас оставить? Или так и будем тут разъезжать до вечерней зари? Отвечай: за одного из нас выйдешь или за всех?
Эти слова услыхав, сказала Барчин такое слово:
— Вот, что вам сказать хотят мои уста:Силой взять меня — напрасная мечта.Поскорей в свои вернулись бы места.Силой взять меня осмельтесь, калмыки!Ехали б своей дорогой, дураки!Силой захотели взять Барчин-аим?Мой совет — езжайте вы путем своим!Не для вас расцвел такой, как я, тюльпан!Я обручена — и мне другой желан:Милый мой в стране Байсун-Конграт — султан,Имя — Хакимбек, — он тоже пахлаван!Силой взять меня, — э, руки коротки!Ехали б своей дорогой, калмыки!Вертитесь напрасно предо мною здесь.Разве к Алпамышу не домчится весть?Разве на коня он побоится сесть?Хуже киямата будет его месть,—Никому из вас голов тогда не снесть!Незачем ко мне с бахвальством дерзким лезть!Ехали б назад, покуда кони есть!Коль хотите знать — я в силе вам равна.Только никому из вас я не жена!Кружитесь вы тут, как вороны, глупцы,—Прочь на все четыре стороны, глупцы!..Тогда Кокальдаш-батыр сказал: — Узбекская девушка очень горда! Э, Кокаман, сойди-ка со своего коня, притащи узбечку сюда! — Кокаман с коня слез, привязал его к бельдову юрты, вошел в нее вслед за Барчин. Девушки ее — служанки, перепуганные, сбились все в переднем углу. Смущенная Барчин, тревогу скрывая, смотрела в сторону. Кокаман-батыр схватил ее за косы — и к порогу потащил. Барчин неожиданно повернулась лицом к насильнику — и вытянула обе руки: одной рукой за ворот схватила она Кокамана, другой — за кушак его уцепилась, — и во мгновение — огромного батыра на воздух подняла и навзничь на землю бросила, левым коленом своим сразу на грудь ему став. Лежит Кокаман, девичьим каленом к земле придавленный, а изо рта и из носа у него — прыск-прыск — кровь так и течет! А Кокальдаш тем временем к остальным батырам обращается:
— Что там с Кокаманом, посмотрите! Давно бы ему выйти пера!
Подъехал один из батыров, — с коня не слезая, в юрту заглянул, увидел, в каком положении Кокаман.
— Узбечка задавила Кокамана! — крикнул он в ужасе. Восемьдесят девять батыров сразу с коней пососкакивали. Барчин увидала, что они, рассвирепев, все к юрте бросились. Узнала она самого сильного из них — Кокальдаша: был под ним буланый иноходец, а на голове носил он золотую джигу — знак своего старшинства батырского.
Золотую джигу на нем увидав, узнав, что он самый могучий батыр калмыцкий, такое слово всем батырам сказала Барчин:
— Ярко-бирюзовый мой халат на мне!Можно ль не болеть душой в чужой стране?На коне буланом, с золотой джигой,Скачет мой желанный, бек мой дорогой.Месяцев на шесть прошу отсрочку дать!Растерялась я, сгорая от стыда.Привела меня к вам, калмыкам, беда!Я здесь — чужестранка, вы здесь — господа, —Месяцев на шесть прошу отсрочку дать:Стану я с народом дело обсуждать,На дорогу глядя, суженого ждать, —Может быть, приедет милый Алпамыш.Неприезд его смогу судьбой считать, —Одному из вас женой смогу я стать.Месяцев на шесть прошу отсрочку дать:Яблочком сушеным стала с виду я, —Слово говорю вам не в обиду я:Сколько вас, батыров? Сто без десяти!Я — в неволе здесь, вы у себя — в чести, —В этом положеньи как себя вести?Кто могуч, тот может слабого спасти.Ведь не год прошу, а месяцев шести!Каждому из вас я говорю: «Прости!»…Думают батыры: «Хороши слова!»Камень отвалили с их души слова.Так их завлекла узбечка в свой силок —Туго затянула хитрый узелок.Говорят батыры: — Срок не так далек!..Кто таким глазам противиться бы мог?!Кокальдаш-батыр подумал:
«Из всех нас она, кажется, одного меня полюбила. Должно быть, сразу угадала мощь мою!»
— Даем шесть месяцев срока! — сказал он.
Не смея возражать, и остальные батыры тоже сказали:
— Шесть месяцев срока даем!
Только теперь Барчин отпустила Кокамана. Он тоже, с земли поднявшись, сказал: — Шесть месяцев срока! — сел на коня и со всеми батырами уехал…
На шесть месяцев пришлось батырам назад повернуть. Едут они — весело дорогой разговор ведут. Некоторые над Кокаманом подшучивают:
— Ну, что, Кокаман? Если мы тебе узбечку эту уступим по нашей воле, — возьмешь ее, что ли? Что ж, своим домом с нею заживешь. Боимся только, что не в свой срок ты умрешь, наслаждаясь ее любовью: случится как-нибудь, придавит она тебе левым коленом грудь, — изо рта да из носу кровь как хлынет, — изойдешь кровью, — смерть вторично тебя не минет!
А Кокаман в ответ:
— Вижу я, батыры-удальцы, — истинные вы глупцы! Кого же из вас я хуже? И я ношу панцырь в девяносто батманов, и я съедаю мяса девяносто жирных баранов, и я девяносто золотых туманов получаю от хана, и у меня сорок девушек в услуге, и я — один из девяноста в батырском полном круге… А у этой красавицы-узбечки — все одни и те же словечки: что ни слово, то про милого снова:
«Есть бесценный дар у меня —Алпамыш, мой яр у меня,Доблестный кайсар у меня.В караване — нар у меня,Даже и зимой возбужден,Страстью круглый год опьянен,Страшен всем соперникам он.К милой чуть его повлекло, —Головой разносит седло,—Будет вам жестокая месть!Там, на родине нар этот есть,Алпамыш мой, кайсар этот есть!»Однако то, что у нее на родине такой могучий нар есть — это правда. Если мы будем все так же к ней приставать, если не остынет нашей страсти пыл, — приедет этот ее конгратский нар, падет на наши головы его свирепая месть. Тогда за тысячу теньга мы купим мышиную норку, как говорит наша поговорка. По мне — пропади этот шестимесячный срок, — не пойдет нам впрок женитьба эта. Откажемся раз навсегда от этой спесивой узбечки, забудем даже ее узбекское имя! Так думаю я, — закончил Кокаман.
Посмеялись батыры, поехали дальше к жилищу своему в пещеры калмыцкие.
Песнь третья
