Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП)

Должна признаться, это очень даже не плохое чувство, когда парень увлекает тебя за собой, ведя через толпу. Такое ощущение, что о тебе заботятся. Это похоже на хождение во сне. Я – все еще я, а Питер – все еще Питер, но все вокруг кажется расплывчатым и нереальным, как тогда, когда мы с Марго умыкнули шампанское в канун Нового года и напились.
Я никогда не задумывалась об этом раньше, но, возможно, все это время я была невидимой. Была просто еще одним учеником. Теперь, когда люди думают, что я девушка Питера Кавински, им интересно узнать обо мне все. Что во мне понравилось Питеру? Что во мне особенного? Что делает меня исключительной? Мне бы тоже было интересно. Раньше я была просто тихой девушкой. Но став подружкой Питера, возвысилась до таинственной девушки.
Я возвращаюсь домой на автобусе, так как у Питера тренировка по лакроссу. Как обычно, я сижу впереди, но сегодня у людей есть ко мне вопросы. В основном у среднеклассников. Естественно, вряд ли кто-нибудь из старшеклассников сядет в автобус.
– Что у тебя с Кавински? – спрашивает меня девушка по имени Манда. Я делаю вид, будто не услышала.
Вместо этого сползаю пониже и разворачиваю записку, которую Питер оставил в моем шкафчике.
Дорогая Лара Джин, 
Хорошая работа. 
Питер 
Я улыбаюсь, а затем слышу, как Аманда шепчет своей подруге:
– Это так странно, что она понравилась Кавински. Ну… взгляни на нее и на Женевьеву. Небо и земля.
Я чувствую, как внутри меня все сжимается. Так вот, что все думают? Я вовсе не таинственная девушка, похоже, что я недостойная девушка…
Вернувшись домой, я прямиком направляюсь в свою комнату, надеваю мягкую ночнушку и расплетаю косу. Как же приятно распустить волосы. Кожа головы благодарно покалывает. Затем я ложусь в постель и смотрю в окно, пока не темнеет. Мой телефон гудит не переставая. Уверена, это Крис, поэтому даже не поднимаю головы, чтобы взглянуть.
В какой-то момент ко мне врывается Китти и спрашивает:
– Ты болеешь? Почему ты до сих пор лежишь в постели, словно у тебя рак, как был у мамы Брилли?
– Мне нужен покой, – отвечаю я, закрывая глаза. – Мне необходимо восполнить запасы жизненных сил.
– Ну… а что тогда мы будем есть на ужин?
Я открываю глаза. Точно. Сегодня понедельник. Теперь по понедельникам за ужин я отвечаю. Ах, Марго, где же ты? Уже стемнело, нет времени, чтобы что-то разморозить. Может, сделать понедельники вечерами пиццы? Я пристально смотрю на сестру.
– У тебя есть деньги?
Мы обе получаем на карманные расходы. Китти – пять долларов в неделю, я – двадцать, но у Китти всегда больше денег, чем у меня. Она все приберегает, как хитрый бельчонок. Не знаю, где сестра их хранит, потому что она всегда запирает дверь, когда идет взять немного из своего тайника. И она одолжит, но возьмет с процентами. У Марго есть кредитка, которой можно пользоваться для оплаты продуктов и бензина, но она забрала ее с собой. Наверное, мне следовало попросить у папы такую же кредитку, ведь теперь я самая старшая сестра.
– Зачем тебе деньги?
– Хочу заказать пиццу на ужин. – Китти открывает рот, чтобы возразить, но до того, как она успевает сказать хоть слово, я продолжаю: – Папочка вернет тебе их, когда придет домой, так что даже не думай взимать с меня процент. Пицца также и для тебя, знаешь ли. Двадцатки должно хватить.
Китти скрещивает на груди руки.
– Я дам тебе деньги, но сперва ты должна рассказать мне о том парне, что подвозил нас утром. Твоем бойфренде.
Я испускаю стон.
– Что ты хочешь узнать?
– Как вы сошлись.
– Мы были друзьями еще в средней школе, помнишь? Мы все иногда зависали в домике Пирсов на дереве. – Китти озадачено пожимает плечами. – Ладно, помнишь тот день, когда я попала в аварию? – Китти кивает. – Так вот, Питер проезжал мимо, увидев меня, он остановился помочь. И мы просто… возобновили общение. Это была судьба. – Даже хорошо, что мне пришлось рассказать Китти эту историю. Хоть потренировалась. Сегодня вечером я поведаю эту же историю Крис.
– И это все?
– Эй, этого вполне достаточно, – говорю я. – Ну, автомобильная авария – очень драматично, плюс, наша совместная история.
Китти лишь хмыкает, останавливаясь на этом.
На ужин у нас пицца с колбасой и грибами, а когда я выдвигаю идею пиццы по понедельникам, то папа быстренько соглашается. Думаю, он вспоминает мои макароны с бо ссам и сыром.
К моему облегчению, Китти большую часть ужина рассказывает о своей экскурсии, и все, что мне приходится делать, так это жевать свою пиццу. Я все еще думаю о словах Аманды. Может, это была не такая уж и хорошая идея.
Когда Китти замолкает, чтобы проглотить свой кусочек, папа поворачивается ко мне и спрашивает:
– А с тобой сегодня произошло что-нибудь интересное?
Я проглатываю пиццу.
– М-м-м… не совсем.
Позже вечером я набираю себе пенную ванну и погружаюсь в нее так надолго, что Китти дважды стучит в дверь, проверяя, не уснула ли я. Один раз я действительно почти заснула.
Как только я начинаю засыпать, снова звонит телефон. Крис. Я отклоняю вызов, но подруга продолжает неустанно названивать. Наконец я просто не выдерживаю.
– Это правда? – кричит она.
Я убираю телефон подальше от уха.
– Да.
– О, мой Бог! Расскажи мне все!
– Завтра, Крис. Я расскажу тебе все завтра. Спокойной ночи.
– Стой…
– Споки!
  
29
 
В эту пятницу я иду на первый в своей жизни футбольный матч. Меня раньше никогда не интересовал футбол, впрочем, как и сейчас. Я сижу на трибунах с Питером и его друзьями. Насколько я могу судить, там не на что смотреть. Слишком много ожидания, совещаний футбольных игроков на поле и слишком мало действия. Ничего похожего на футбольные игры в кино или по телевизору.
К девяти тридцати игра почти закончена, надеюсь. Я зеваю в рукав, а Питер вдруг меня обнимает. Я аж чуть не подавилась.
Внизу Женевьева, тряся помпонами, подбадривает команду с остальными из группы поддержки. Она поднимает взгляд на трибуны и, когда замечает нас, замирает всего на полсекунды перед тем, как вновь начать подбадривать со сверкающими глазами.
Я поглядываю на Питера, который сидит с довольной ухмылкой. Когда Женевьева возвращается к кромке поля, он отпускает руку и вдруг, кажется, вспоминает о моем существовании.
– Сегодня вечером Эли собирает народ. Хочешь пойти?
Я даже не знаю, кто такая Эли. Я вновь зеваю напоказ.
– М-м-м… Я очень устала. Так что… нет. Нет, спасибо. Можешь просто подвезти меня по дороге туда?
Питер бросает на меня взгляд, но не спорит.
По дороге домой мы проезжаем мимо закусочной, и неожиданно Питер говорит:
– Я проголодался. Хочешь остановиться и перекусить? – И многозначительно добавляет: – Или ты слишком устала?
Игнорируя подкол, я отвечаю:
– Конечно, давай поедим.
Питер разворачивает машину, и мы идем в закусочную. Нам достается передняя кабинка. Всякий раз, когда я приходила сюда с Марго и Джошем, мы садились рядом с музыкальным автоматом, чтобы забрасывать в него монетки. Часто автомат был сломан, но нам все равно нравилось сидеть возле него. Как-то странно быть здесь без них. У нас так много традиций в этом заведение. Мы втроем заказали бы два сэндвича с жареным сыром и разрезали бы их на квадратики, еще заказали бы тарелку томатного супа, чтобы макать туда наши квадратики, а потом Джош и я разделили бы вафли с взбитыми сливками на десерт, а Марго взяла бы порцию пудинга из тапиоки. Ужас, знаю. Уверена, только бабушки любят пудинг из тапиоки.
Наша официантка Келли – студентка колледжа. Ее не было все лето. Полагаю, сейчас она вернулась. Она пристально разглядывает Питера, пока ставит нам воду.