Молчание мертвых

— Извини. — Усилием воли Грейс попыталась успокоить заколотившееся вдруг сердце, умерить пульс. — Мне трудно приезжать сюда.
Мать села рядышком и взяла ее за руку. Она ничего не говорила и только покачивалась взад-вперед.
Странно, но напряжение ослабло. Жаль, что тогда, восемнадцать лет назад, Айрин не смогла, не нашла в себе сил поступить вот так же. Поддержать. Успокоить…
— А здесь мило, да? — заметила наконец Айрин.
— Мне нравится.
— Ты надолго?
— На три месяца. Если получится.
— На три месяца? Это хорошо. — Мать разжала пальцы и поднялась. — Я люблю тебя. Наверно, мне следовало бы почаще говорить тебе это, а я… подвела тебя. Но я тебя люблю.
Что ответить? Грейс не знала. И потому задала давно мучивший ее вопрос:
— Если не обращать внимания на что-то ужасное, отвратительное, значит ли это, что оно исчезает, перестает существовать?
С минуту мать молча смотрела на нее потемневшими вдруг от боли глазами.
— А разве оно уйдет, если поступать иначе? Я делала то, что должно. Надеюсь, когда-нибудь ты простишь меня за это. — Она помахала рукой; пересекла веранду и спустилась по ступенькам. — У меня назначена встреча. Позвони попозже, если… если захочешь повидаться.
— Позвоню, — глядя ей вслед, пообещала Грейс.
* * *
Сумрачный, прохладный зал пиццерии принес, наконец, приятное и долгожданное отдохновение от изнуряющей жары. Грейс только что приняла душ, но одежда уже липла к телу. Воздух на протяжении дня пропитывался влагой, тяжелел, но дождь так и не собрался, грозя зарядить на всю ночь мелкой, противной моросью.
— Ваша пицца. — Девочка-подросток остановилась у столика с небольшим подносом. Освобождая место для заказанного блюда, Грейс сдвинула к краю тарелки салат, и в этот момент двери распахнулись перед небольшой группой новых посетителей.
— Спасибо, — сказала Грейс и тут же отвернулась, чтобы не встречаться ни с кем глазами — ни привлекать к себе внимание, ни ввязываться в разговор не было ни малейшего желания. Сюда она пришла только затем, чтобы пообедать да укрыться от изнуряющей духоты.
Но не прошло и трех минут, как реплики, долетевшие со стороны расположившихся неподалеку мужчин, подтвердили — ее заметили, о ней говорят.
— Говорю тебе, Тим, это она.
— Зубрилка Грейси? Нет…
— Точно! Мне Рекс Питерс сказал, что она возвращается в город.
— А зачем? — подал голос кто-то еще. — Говорят, она стала где-то помощницей окружного прокурора. Про нее даже в газете писали.
Ответ Грейс не расслышала и, блокировав внешние сигналы, сосредоточилась на еде. Но уже через минуту кто-то присвистнул и довольно громко выразил мнение, что выглядит она очень даже ничего. Грейс невольно обернулась.
Один из посетителей стоял перед стойкой и, повернувшись спиной к залу, делал заказ, но остальные четверо сидели за столиком. Крепкие, загорелые, определенно качки — те самые, что в далекие годы сводили с ума девчонок-старшеклассниц. В свое время она тоже смотрела на них восторженными глазами. Но теперь Грейс была совсем другим человеком, и желание оставаться здесь внезапно пропало.
— Может, мы не узнаем ее в одежде, — сказал Джо Винчелли.
Сопровождавший эти слова многозначительный смешок помог Грейс вспомнить полузабытое имя. Любимый племянник преподобного. Это он придумал уничижительное прозвище, появившееся потом на дверце ее шкафчика и эхом следовавшее за ней по школьным коридорам.
— Потише, еще услышит, — проворчал кто-то. Уж не Базз ли Харт? Грейс не могла сказать точно. Из присутствующих он изменился больше всего, лишившись едва ли не половины былой пышной шевелюры.
Голоса стихли, но приглушенный гогот все же долетал до нее. Грейс почувствовала, как полыхнули жаром щеки и уши. Заколотилось сердце. Она опустила голову, упершись взглядом в тарелку. Лет четырнадцать-пятнадцать назад она, как тогда говорили, крутила любовь по меньшей мере с тремя из этой компании. В укромном уголке или на заднем сиденье машины. Очевидно, те «свидания» запомнились им куда лучше, чем ей самой. И как только она могла позволить кому-то, тем более парням, с которыми вместе ходила в школу, пользоваться ею так бесстыже, так дико. Теперь Грейс этого не понимала.
Разве что искала что-то такое, чего не могла найти.
Чувствуя неприятную слабость в ногах, она вытерла пот с верхней губы. Как бы выскользнуть отсюда, не проходя мимо их столика?
И снова голос Джо. Голос, перекрывший все остальные. Голос, будто вернувший ее в то давнее прошлое.
— А ее ведь и просить не приходилось, а? Только пальцем помани — и готова, сама раздвигала ножки. Я сам однажды отымел ее на задней трибуне, когда предки сидели не дальше чем в десяти футах.
Компания расхохоталась. Грудь сдавило так, что стало не продохнуть. С Джо у нее было не так, как с остальными. Она не просто хотела нравиться ему. Она чувствовала себя обязанной дать ему какую-то компенсацию за потерю дяди.
— Помню, как-то спросила, нельзя ли ей побыть моей девушкой пару недель, — подхватил Тим. Говорил он потише, чем Джо, но достаточно громко, чтобы Грейс слышала каждое слово. — Я пообещал, оттрахал, а потом сразу дал отставку. — Он коротко, словно сам себе не веря, хохотнул. — И такая дура, подумать только, поступила в Джорджтаун.
Кто-то — Базз? — должно быть, ткнул его кулаком, потому что он застонал.
— Дура? Перестань. Уж дурой она точно не была. Она была… — Базз понизил голос, но Грейс все расслышала, — какая-то пришибленная… в том доме творилось что-то неладное…
— Ничего там такого не творилось, — обиженно сказал Джо, — пока они не убили моего дядю.
— Ты же не знаешь, что с ним случилось, — возразил Тим. Джо попытался спорить, но Тим поднял руку. — И поверь мне, они с самого начала были чокнутые.
— Это из-за их сучки мамаши, — проворчал Джо.
Голоса упали до шепота, но Грейс уже не прислушивалась — она изо всех сил старалась сохранить самообладание.
Жаль только, что желудок оказался плохим помощником. В памяти всплыли яркие, со всеми омерзительными деталями, картины тех суматошных встреч, и живот как будто стянуло тугими канатами.
Сколько раз она пыталась объяснить себе те ошибки, забыть, выбросить из памяти навсегда. Не получалось.
— Иди, Джо, поздоровайся с ней, — сказал Тим. — Может, уделаешь ее прямо здесь. А если хорошо постараешься, то, может, узнаешь, что случилось с твоим дядей.
Джо прошипел что-то в ответ, и в этот момент к столику вернулся мужчина, делавший заказ.
— О чем треп, парни? — спросил он.
Лица его Грейс не видела, но в этом не было никакой необходимости. Кеннеди Арчер. Самый симпатичный из всех. Самый накачанный. Предмет всеобщего восхищения и обожания. Она узнала его мгновенно и все равно не удержалась и оглянулась.
Вот кто совсем не располнел. И не облысел, как некоторые из его дружков. Высокий, широкоплечий, с русыми волосами и ямочками на щеках улыбчивого лица. Судя по развешанным по всему городку плакатам, Кеннеди Арчер выдвигался на должность мэра, рассчитывая сесть в кресло, которое на протяжении многих лет занимал его отец.
Глаза их встретились, и на его лице проступило удивление — узнал. Узнал и безотчетным жестом подтянул ослабленный галстук.
Грейс сразу же отвернулась. Четыре часа — тихий час для ресторанного бизнеса. Неужели они, Кеннеди Арчер и его компания, случайно оказались здесь одновременно с ней, как бывало в те времена, когда она шестнадцатилетней девчонкой сама работала за стойкой?
Она помнила, как не сводила с них глаз, стараясь предугадать каждое их желание, как лезла вон из кожи, пытаясь быть «клевой», веселой, интересной, как кусала губы, сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Она никак не ожидала, что столкнется сразу со всеми, и не подготовилась к тем чувствам, что всколыхнула эта встреча. Они как будто запихнули ее в шкуру одинокой, обделенной вниманием девчонки, которой она была когда-то.
Как же она допустила такое? Почему не предусмотрела такой вариант?