Часы

Но тут опять неприятность вышла. 
Неприятность вышла в марте месяце, в день Парижской коммуны. 
В тот день светило румяное зимнее солнце и под ногами хрустел снег. 
В тот день приют Клары Цеткин ходил в городской сад на могилу жертв революции. 
Ребята шли бодро, смеялись и пели: 
Смело, товарищи, в ногу... 
И Петька со всеми пел и со всеми смеялся. 
А когда подходили к городскому саду, попался навстречу пьяный. Качался он, поднимал руки и пел хриплым голосом: 
Мать красавица-старушка, 
Сына блудного пр-рими!.. 
Ребята смеяться стали. Снегом стали бросать в пьяного. А Петька поглядел и узнал: гражданин Кудеяр. 
И как узнал, испугался и спрятался за чью-то спину. Идет согнувшись и варежками лицо закрывает. 
А ребята пьяного повалили и снегом лицо ему набивают. Визжит Кудеяр, чертыхается и красным носом мотает. 
И вдруг Петьке пьяного жалко стало. Что с ним случилось, - только выскочил он из рядов и закричал: 
- Ребята! - закричал. - Оставьте! 
И все перестали смеяться. И снег бросили. 
А Кудеяр Петьку узнал и заорал: 
- Мошенник! Часы украл! 
И Петька пошел, опустив голову, и все удивлялись, почему он больше песен не поет. 
А Петьке стыдно было. Стыдно было, что у пьяного часы украл. Сам удивился: что за черт? Что такое случилось? Откуда такое - стыд?.. Непонятно!.. 
...А время шло, весна подходила, снег таял, и вместе со снегом дрова на дворе таяли. 
Вышел раз Петька во двор, поглядел, а там дров совсем пустяки - сажени две. 
Испугался Петька. 
"Ох, - думает, - скоро уж! Скоро копать надо". 
В тот же день встретил Петька в коридоре Федора Иваныча и говорит: 
- Весна, Федор Иваныч, подходит. Тепло уж становится. Пожалуй, можно и не топить в классах? А? 
- Так, - сказал Федор Иваныч. - Можно и не топить. 
И стал Петька дрова экономить. Скупо стал отпускать дрова. На кухню только. На прачечную. 
И каждое полено считал. 
И все удивлялись. 
Миронову тетка из Новочеркасска три рубля прислала. Было это на вербной неделе. Вот Миронов Петьке и говорит: 
- Пойдем в воскресенье на вербу? Гулять... 
Дождались воскресенья, у Федора Иваныча отпросились и зашагали. На вербный базар. 
Очень было тепло. Снег таял. И люди на вербе все веселые были, смеялись, шумели, толкались. Музыка играла. 
Вокруг разные сладости продавались - коврижки разные, вафли, халва... 
И Миронов всего понемножку покупал и Петьку угощал. 
Так до вечера грязь промесили, а вечером засветились огни, громче заиграла музыка и закрутились карусели. 
У каруселей Миронов сказал: 
- Прокатимся? 
- Не стоит, - сказал Петька. - Нет. Лучше на эти деньги купим стрючков. 
- Купим, - сказал Миронов. - Хватит денег... Купим и стрючков. 
- Ну ладно, - сказал Петька. - Только давай на лошадей, а не в лодку. 
Остановилась карусель, бросился народ занимать места. Петька с Мироновым вперед, а уже все лошади заняты. Свободна одна только лодка на четыре места. Два места девчонки какие-то заняли, два свободных... 
- Лезем! - сказал Миронов. - Все равно... Лезем! 
Ничего не попишешь - полез и Петька. 
Вот заиграла музыка, и поплыла лодка. Все шибче и шибче... Все круче и круче... Мелькают вокруг фонари. Мелькают белые рожи. Лихо. 
Сняли ребята шапки и шапками машут. А девчонки напротив пищат. 
Одна, высокая, рыжая, глазами мигает, а поменьше, белокуренькая, прижалась к ней и: 
- Ох! Ах! 
Смешно ребятам. Ребята девчонок дразнят. 
- Трусихи! - кричит Миронов. 
- Кролики! - задирает Петька. 
А девчонки тоже спуску не дают: 
- Сами кролики! 
И смеются, кривляются. 
Вот остановилась карусель, выскочили девчонки вон. 
И ребята выскочили. Миронов Петьке и говорит: 
- Давай познакомимся? 
- Что? - говорит Петька. 
А уж Миронов девчонок догнал и, как большой: 
- Разрешите с вами познакомиться? 
Рыжая мигает глазами и говорит: 
- Пожалуйста! - говорит. - С удовольствием. 
А белокуренькая молчит. И Петька молчит. 
Пошли тут всей компанией гулять. В две пары. Впереди Миронов с рыжей, а сзади Петька с белокуренькой. Миронов семечек купил и девчонок угощает. И все время говорит и разные шуточки произносит. А Петька молчит. Не знает Петька, о чем говорить с белокуренькой. А белокуренькая грустная какая-то, все думает и семечки как-то клюет, как птица. 
Вот Петька и спрашивает: 
- Что это вы все думаете? О чем? 
- О разном, - отвечает белокуренькая. И улыбнулась: - А вы о чем? 
И Петька ответил, что думает тоже о разном. Потом спросил, как белокуренькую зовут. 
- Наташа... 
- А меня Петр. 
И разговорились. 
Наташа даже смеяться стала. Даже семечки стала клевать веселее. 
Петька говорит: 
- Вы на коньках, Наташа, умеете ездить? 
- На коньках?.. Летом?.. Ха-ха... Зимой-то я прошлую зиму каталась... И даже не худо. Возле нашего дома напротив коммунальный каток. 
- А где вы живете? 
- Там... Недалёко... 
И к Петьке: 
- А вы где? 
- Я-то? 
И Петька вдруг растерялся: 
- Я-то? Я - в детдоме. 
- В каком? 
- В дефе... ративном. 
- Это что значит - деферативный? 
- Это... такой... особенный. Для особо нормальных детей. 
- Для сирот? 
- Ну да. Для круглых. 
- Вы - круглый? 
- Круглый. Ни отца, ни матки. Ни даже тетки. А вы? 
- У меня... отец. То есть... нет, то есть... да. 
Опять закраснелась Наташа. 
"Что за черт?" - думает Петька. 
Удивляется Петька. 
И дальше идут. 
Так незаметно до позднего вечера прошатались. Семечек одних фунта два склевали. 
Уж темно совсем стало, огни погасли, взошла луна. 
Тут девчонки встрепенулись: 
- Пора домой идти. 
Распрощались и пошли. 
И Петька с Мироновым до самого приюта про девчонок говорили. 
- Хорошие девчонки. 
Долго стучались в калитку. Долго за оградой лаял Король и гремела цепь. Наконец косоглазый дворник Иван открыл калитку. Зевал и ругался. 
По двору шли, и вдруг Миронов сказал: 
- Гляди-ка!.. Дрова кончились!.. Ловко! Теперь можно в лапту играть. 
Поглядел Петька, - так и есть - кончились дрова. Очистился двор от забора до забора. 
- Верно, - сказал Петька. - Можно в лапту играть. 
Всю ночь не спал Петька. Все думал и все обсуждал. 
И ранним утром оделся Петька и вышел во двор.