Суер

- Где мой какаду? Где мой какаду? 
Чаще же всего он сидел на полубаке и шептал в пространство: 
- Как дам по уху - тогда узнаешь! 
Матросы не обижали старика, а Суер по-отечески его жалел. 
Один раз Суер велел боцману переодеться Тришкой и подать Онисиму графин какао. Какао, как и Тришка, было поддельным - желуди да жженый овес, кокосовый жмых, дуст, немного мышьяка - но адмирал выпил весь графин. 
- Где мое какаду? - распаренно расспрашивал он. Суер-Выер велел нам тогда поймать на каком-нибудь острове какаду. Ну, мы поймали, понесли мученику и герою. 
- Вот ваше какаду, экселенс! - орали мы, подсовывая попугая старому морепроходцу. 
Адмиралиссимус восхитился, хлопал какаду по плечам и кричал: 
- Как дам по уху - тогда узнаешь! 
Стали мы подкладыватъ лоцмана Кацмана, чтоб адмиралиссимус ему по уху дал. Но лоцман отнекивался, некогда ему, он фарватер смотрит. А какой там был фарватер - смех один: буи да створы. 
Навалились мы на лоцмана, повели до адмиралиссимуса. 
Старик Онисим размахнулся да так маханул, что сам за борт и вылетел. 
- Вот кончина, достойная адмиралиссимуса, - сказал наш капитан Суер-Выер. Потом уже на специально открытом острове мы поставили памятный камень с подобающей к случаю эпитафией: 
Адмиралиссимус Онисим 
Был справедлив, но - онанисим. 
Глава XIV Хренов и Семенов 
Издали мы заметили клубы и клоки великого дыма, которые подымались над океаном. 
- Это горит танкер "Кентукки", сэр, - докладывал капитану механик Семенов. - Надо держаться в стороне. 
Но никакого танкера, к сожалению, не горело. Дым валил с острова, застроенного бревенчатыми избушками, крытыми рубероидом. Из дверей избушек и валил дым. 
- Что за неведомые сооружения? - раздумывал Суер, оглядывая остров в грубый лакированный монокуляр. 
- Думается, рыбьи коптильни, сэр, - предположил мичман Хренов. 
- Дунем в грот, - сказал капитан. - Приблизимся на расстояние пушечного выстрела. 
Пока мы дули, дым почему-то иссяк. Что-то, очевидно, догорело. 
- Высаживаться на остров будем небольшими группами, - решил капитан. Запустим для начала мичмана и механика. Хренов! Семенов! В ялик! 
Пока Хренов и Семенов искали резиновые сапоги, из неведомых сооружений выскочило два десятка голых мужчин. Они кинулись в океан с криком: 
- Легчает! Легчает! 
Наши Семенов с Хреновым отчего-то перепугались, стали отнекиваться от сходу на берег и все время искали сапоги. Кое-как, прямо в носках, мы бросили их в ялик, и течение подтащило суденышко к голозадым туземцам. Те, на ялик внимания не обращая, снова вбежали вовнутрь неведомых сооружений. 
Спрятав лодку в прибрежных кустах, мичман и механик стали подкрадываться к ближайшему неведомому бревенчатому сооружению. В подзорную трубу мы видели, как трусливы и нерешительны они. 
Наконец, прячась друг за друга, они вползли в сооружение. 
Как ни странно - ничего особенного не произошло. Только из другого неведомого сооружения вышел голый человек, поглядел на наш корабль, плюнул и вошел обратно. 
Глава XV Пора на воблу! 
Этот плевок огорчил капитана. 
- Бескультурие, - говорил он, - вот главный бич открываемых нами островов. Дерутся, плюются, голыми бегают. У нас на "Лавре" это все-таки редкость. Когда же наконец мы откроем остров подлинного благородства и высокой культуры? 
Между тем дверь ближайшей избушки распахнулась, и на свет явились голый мичман Хренов и обнаженный Семенов. Они кинулись в океан с криком: 
- Легчает! Легчает! 
Группами и поодиночке из других сооружений выскочили и другие голые люди. Они скакали в волнах, кричали, и скоро невозможно было разобрать, где среди них Хренов, а где Семенов. 
- Не вижу наших эмиссаров, - волновался капитан. - Старпом, спускайте шлюпку. 
Спустили шлюпку, в которую и погрузились старые, опытные открыватели новых островов: ну, лоцман, Пахомыч и мы с капитаном. 
Голые джентльмены, гогоча, ухватились за наши весла. 
- Раздевайтесь скорее! - кричали они. Слабовольный Кацман скинул бушлат. 
- Хренов-Семенов! Хренов-Семенов! - беспокойно 'взывал капитан. 
К нашему изумлению, среди голых джентльменов оказалось несколько Семеновых и два, что ль, или три Хренова. Они подплывали на вечный зов капитана и глядели в шлюпку красными тюленьими глазами. 
Какой-то липовый Хренов выставил из-под волны нос и закричал: 
- Неужто это Суер? А я думал, тебя давно сожрали туземцы! 
- Уйди в океан! - ревел старпом и отпихивал веслом неправильного Хренова. 
- Так я же Хренов! - взвизгивал ложный Хренов. - Вначале зовут, а потом отпихивают. 
- Тоже мне Хренов дерьмовый! - сердился старпом. - У нас уж Хренов так Хренов. 
К сожалению, наш Хренов, который наконец появился, такого уж слишком мощного явления не представлял. Довольно скромный и худосочный Хренов, которого только в форме можно было принять за мичмана. 
За Хреновым явился и Семенов. 
- Высаживайтесь, кэп, - красноносо хрюкал он, - не пожалеете. Здорово легчает! 
- А нам пора на воблу, - объяснял Хренов. 
- Пора на воблу! Пора на воблу! - подхватил и Семенов, и, взмахивая лихими саженками, они дунули к берегу брассом. 
Задумчиво мы глядели им вслед, и за нашею спиною грудью вздыхал океан. 
Глава XVI Остров неподдельного счастья 
Могучий клич "Пора на воблу!" поддержали и другие голые люди этого острова. 
- И на пиво! - добавляли некоторые другие раздетые. Хренов и Семенов, сверкающие задницами на берегу, чрезвычайно обрадовались, услыхавши такое добавление. 
- Пора на воблу и на пиво! - восторгались они. 
- Кажется, они продали нас, - сказал Пахомыч. - За воблу. 
- И за пиво, - добавил Кацман. 
Мы подплыли ближе и увидели, что все голые люди, а с ними и наши орлы, подоставали откуда-то кружки с пивом. 
Какой-то Хренов, кажется не наш, выскочил на берег, обвешанный гирляндами воблы. Эти гирлянды болтались на нем, как ожерелья на туземных таитянках. Он раздавал всем по вобле на брата, а остальные приплясывали вокруг него и кричали: 
- Вобла оттягивает! 
Наши Хренов с Семеновым, отплясав свое, костями воблы уже кидались в океан и носом сдували пену из пивных кружек.