На ее условиях

— Фелипе Ортксоа, наш сосед в Гетарии, помнишь?
— Ах, этот Фелипе. Не знала, что у него есть внучка.
— Я жила в Австралии, — объяснила Симона на своем неуверенном испанском. — Я недавно приехала.
Изобель впервые улыбнулась.
— Надеюсь, вам нравится ваш отдых. — Она едва коснулась руки Симоны и взяла сына под локоть, демонстративно повернувшись к толпе. — Кстати, дорогой, ты уже видел Эзмерельду? Она великолепно выглядит сегодня.
Симона взяла бокал шампанского с подноса официанта и почти успела сделать глоток, когда Алесандер ухватил ее за руку и привлек ближе к себе. Вино плеснуло через край бокала, его мать заметила и смерила ее взглядом, выражающим «тебе тут совсем не место». Если бы Изобель должна была вправду стать ее свекровью, Симона была бы в ужасе. К счастью, ей нечего бояться.
— Алесандер вечно дергает меня в самый неподходящий момент, — призналась она с улыбкой. — Так неловко.
Словно в подтверждение этих слов, мужчина притянул ее еще ближе и улыбнулся. Симона не возражала, нисколько. Другое дело, что этот жест творил с ее внутренним спокойствием. Но все это ради благого дела.
— Вообще-то Симона задержится в Испании, — сказал Алесандер. — Пока Фелипе будет нужна ее помощь.
Его мать старательно не смотрела на их объятие.
— А что с Фелипе?
— Боюсь, он нездоров.
На миг Симоне показалось, что она видит сочувствие в глазах Изобель, но оно мгновенно исчезло, когда женщина заметила кого-то в толпе.
— Ах, вот и она. Алесандер, я сейчас вернусь.
— Кто такая Эзмерельда? — спросила Симона, отступая так, чтобы не чувствовать жар его тела. — Мне стоит ее опасаться?
— Дочь Маркела — ответ на первый вопрос, и о да — на второй.
— Почему?
Алесандер склонился к ней и прошептал на ухо:
— Потому что на тебе ее платье.
Симона смотрела на мужчину, открыв рот.
— Что?! Так ты все это время знал, кто хотел это платье? Кто так делает?
— Тот, кто уверен, что на тебе это платье смотрится лучше, чем могло бы на ней. Гораздо лучше.
Симона едва успела принять эту оценку — потому что это вряд ли было комплиментом, — когда Изобель вернулась, ведя за собой двоих гостей. У Симоны замерло сердце.
— Я же сказала, что Эзмерельда сегодня великолепно выглядит.
Не просто великолепно — потрясающе. С улыбкой величественной, но не высокомерной, с черными волосами, поднятыми в сложную прическу, с большими темными глазами и безупречной кожей, Эзмерельда выглядела идеальной испанской принцессой. По сравнению с ней Симона чувствовала себя бледной молью.
Маркел добрался до них первым. Склонившись, чтобы расслышать ее имя, он с широкой улыбкой принял ее поздравления, и толпа снова увлекла его. Симоне он понравился. А потом Эзмерельда повернулась к ним, и ее лицо расцвело улыбкой при виде Алесандера. Улыбка исчезла, когда взгляд девушки нашел Симону рядом с ним, а в особенности ее платье. Симона видела недоумение в прекрасных глазах, и гнев, и что-то очень похожее на обиду, и ей захотелось провалиться сквозь землю.
— Алесандер, как мило, что ты пришел, — сказала Эзмерельда, справившись с эмоциями и подставляя ему щеку для поцелуя.
— Ты прекрасна, как всегда, Эзмерельда. Познакомься с Симоной Гамильтон.
— Как мило, что ты привел подружку. Но у тебя всегда подружка неподалеку. Ты слишком популярен, Алесандер.
Симоне хотелось сбежать. Она чувствовала себя в логове львицы. Голодной львицы, у которой Симона пыталась украсть львенка. Но Алесандер не дал ей сбежать. Он прижимал ее к себе и явно не был намерен отпускать.
Первые звуки музыки разрядили напряжение.
— А сейчас начнется выступление тангеро, — сказала Эзмерельда. — Это особый подарок для отца, мне нужно найти его.
У Симоны подкосились ноги от облегчения, и она была благодарна Алесандеру за то, что он так крепко держал ее.
Он отвел ее на балкон, с которого они отлично видели зал, где танцоры стояли в нескольких футах друг от друга. Женщина была потрясающей, платье облегало ее как перчатка, от бедра раскрываясь широкой юбкой с узором из пайеток. Мужчина был не менее впечатляющим.
Зазвучала музыка, и тангеро двинулись по кругу, сначала настороженно, потом сорвавшись в атаку. Для Симоны это выглядело атакой — погоня, соблазнение, отказ, влечение. Это танго рассказывало о страсти. Симона видела ее в каждом выразительном жесте, в каждой скользящей ласке, и у нее кружилась голова. И сама музыка пьянила, и танцоры воплощали ее своими телами, блестящими от пота.
— Что это за мелодия? — прошептала Симона, взволнованная танцем.
— Она называется Sentimientos. — Горячее дыхание Алесандера скользнуло по ее шее, пока его палец рисовал медленные круги на ее руке. — Это значит «чувства».
Симону это не удивило. Это была самая прекрасная музыка, которую она слышала в жизни, и этот танец был самой сексуальной вещью, которую она когда-либо видела. Зрелище заставило ее затаить дыхание, и как никогда раньше Симона ощущала мужчину и то, как их тела соприкасались. Ей нравилось это чувствовать. И она ненавидела тот факт, что ей это нравится. Когда танец закончился и Алесандер выпустил ее, чтобы наградить тангеро аплодисментами, Симона воспользовалась этой возможностью и сбежала в дамскую комнату.
Когда дверь отсекла шум толпы, Симона смогла сделать глубокий вдох. Через минуту ей придется вернуться и снова улыбаться и выглядеть спокойной, но пока, эти несколько мгновений, она могла не притворяться. Она слышала, как открылась и закрылась дверь, но не подняла голову. Она все равно никого не знала…
— Мне нравится твое платье.
…Разве что обладательницу этого голоса.
Симона открыла глаза. Эзмерельда стояла у входа, пристально глядя на нее. Нарочно пришла следом? Симона подумала, нужно ли ей извиниться за платье, сказать, что она не знала… Возможно, безопасней будет сделать вид, что она все еще не знала ничего.
— Спасибо. А мне нравится твое.
Принцесса отмахнулась от комплимента.
— На самом деле я едва не купила что-то похожее. Очень похожее. Но потом решила, что оно будет выглядеть слишком дешево для такого значительного повода. Хотя тебе идет.
Симона вряд ли могла винить Эзмерельду за раздражение после того трюка, что провернул Алесандер. Но это не значило, что раздражение можно срывать на ней.
— Какое совпадение, — ответила она спокойно. — Припоминаю, я видела похожее на твое. Но решила, что это гораздо сексуальнее.
Сверкнув глазами, Эзмерельда достала помаду и подошла к зеркалу.
— Тебе его Алесандер купил, не так ли?
Все это поняли? Симона улыбнулась и пожала плечами:
— Что, если так?
— Ты спишь с ним, — кивнула Эзмерельда. — Я так и думала.
Симона не стала ее разубеждать. Эзмерельда явно сделала свои выводы, и разве не именно такое впечатление должно было создаться у гостей? Вдруг Эзмерельда перестала поправлять макияж и развернулась к гостье:
— Симона, ты мне нравишься. Ты не притворяешься кем-то особенным, и я тебя понимаю. Ты спишь с ним, он покупает тебе платье и берет тебя на бал, все легко и просто. Позволь мне тоже быть честной с тобой.
— Буду признательна. — Симона смотрела, как испанка пригладила идеальные брови.
— Алесандер любит своих женщин, это все знают. Но еще все знают, что семья для него на первом месте, не важно, на что он отвлекается время от времени. А отвлекается он много и охотно. — Склонив голову набок, она сочувственно улыбнулась. — Но между нашими семьями всегда было понимание, и ты тоже должна кое-что понять. Мы с Алесандером поженимся.
«Как любопытно, что Алесандер не удосужился упомянуть эту маленькую деталь».
— Ты любишь его? — спросила Симона смущенно. Она так не думала — Эзмерельда не производила впечатления страстно влюбленной. Но Симона уже нечаянно украла у нее платье, ей не хотелось бы отягощать совесть еще и разбитым сердцем.
Пару секунд испанка смотрела на нее с недоумением.