Дневник ху...дожника (СИ)

11 ноября.
У меня окно. Сижу в туалете на подоконнике, курю, когда входит М.А. Видит меня и делает шаг в мою сторону. На лице мрачная решимость, я уж было подумал, что мне сразу в окошко следует выйти. Менее травматично будет.
Но нет... Постоял, поиграл желваками, резко развернулся и ушёл.
Что за херня?
12 ноября.
У моих гавриков физкультура. Решил сходить, проверить посещаемость.
Конечно, недосчитался нескольких личностей. Девочки обнаружились в тренажёрке на лавке, а вот Санчо я не увидел ни там, ни в зале.
Он был в раздевалке и занимался весьма интересным делом, тихо сам с собою, правою рукою.
- Что, твой танцор тебе в этом больше не помогает?
Мать твою! Он кончил от моего вопроса! Зрелище - такое, что… в общем, в высшей степени эротичное. Картинка…
Я никогда ни Санчо, ни Кнопу не воспринимал серьёзно, как потенциальных партнеров, для меня они «детки», но встреться мы при других обстоятельствах… Не уверен, что я бы устоял.
Красный, как варёный рак, прихватив шмотки, Димка умчался в душевую. Я решил подождать.
Он вернулся синим, дрожащим, уже в штанах, натянутых на мокрое тело, футболку мял в руках.
- Ну, так что, ты ответишь на мой вопрос?
- Это - моё личное дело! – и смотрит с вызовом.
- Нет так нет, к чему кричать-то…
- Родион... Романович… извините…
- Да, ерунда, понимаю, сам не люблю, когда в мои дела лезут.
- Я… Мы… - мнётся, снова краснеет. Так понимаю, Санееву хочется поделиться горем, но не с кем.
- Давай, Санчо, колись уже, – приобнимаю и усаживаю на лавку рядом с собой.
Он мне рассказывает о трудностях взаимопонимания со своим танцором, а я машинально ерошу его немного влажные волосы - говорят, это успокаивает.
- Знаешь, Дим, мне кажется ты слишком много внимания оказываешь партнёру, иногда надо быть похолоднее. Я не говорю в душе, я говорю при общении. Пушкина читал? «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей и тем её вернее губим средь обольстительных сетей.»
- Ну, он же не женщина!
- Пф! Вот представь себе ситуёвину, где один любит, а второй терпит? Получилось? А теперь представляй дальше, что тот, который любит, побегал-побегал за предметом любви, а потом перестал. Как ты думаешь, как поступит тот, который терпел? Как бы ты поступил?
- Эм… Есть два варианта: либо не заметил, либо поинтересовался, почему больше не бегает.
- В твоём случае?..
- Ооо!.. Думаете, поможет?
- Гарантий не даю, люди все разные, но хотя бы возможность поговорить будет стопудово. Ты главное не лажай, глупостей не говори или вообще молчи, действуй!
- А можно ещё вопрос?
- Да.
- А у Вас как с Обэжэ?
- Никак.
- Понятно… А может, Кнопа... лучше?
- Что Кнопа? В смысле?
- Ну… Он Вас очень любит… правда... Портрет такой нарисовал… Ух! У меня бы так никогда не получилось!
- Дим, ты сам понял, что сказал? Ему, как и тебе, только семнадцать, это во-первых. А во-вторых, я вас только как учеников и воспринимаю, по-другому вряд ли получится. Хотя, не могу не отметить, что ребята вы очень интересные во всех планах. Пожалуйста, Дим, больше не будем развивать эту тему, хорошо?
- Хорошо… Только ведь восемнадцать не за горами…
- За это время всё может измениться десять раз. Всё, Санчо, всё.
А сам задумался…
15 ноября.
Сегодня меня остановила Фея.
- Родион Романович! Плюнули бы Вы уже на Обэжэ…
- Леночка?
- Да палитесь сильно… Ладно, молчу…
Мне кажется уже, что ничего не изменится. М.А. будет беситься по непонятной причине и рычать на всех встречных-поперечных. А я так и буду таращиться, как дебил, ему вслед.
 Часть 9 
18 ноября.
Сегодня всё как обычно, восемь уроков. Устал как собака и, похоже, даже горло сорвал говорильней - першит. Сижу себе в аудитории, глаза закрыл, слышу - открывается входная дверь.
Разлепляю глаза, вижу - к моему столу направляется М.А., глаза уже привычно бешеные.
Всё, думаю, пришибёт ни за что ни про что.
- Твои «дети»!.. – рычит, нависая надо мной.
- Что?
- Ничего!...
Очень содержательно и информативно, главное, я всё понял!
Нахрен! Надоело быть снизу! Отодвигаю стул и встаю.
- Какого хрена?!..
Вместо ответа получаю злой поцелуй. И это надоело! Кусаю его за губу с дури, но от души, даже вкус крови почувствовал.
Ему что-то не понравился мой ответ, похоже, с трудом сдержался, чтобы не ударить, и вылетел из кабинета пулей, чуть не сбив Ракитина, который за каким-то хреном вернулся в кабинет.
Глаза у Ракитина без того были испуганные - увидел замдира с прокушенной губой в кровище, - а тут ещё и я губы тру.
- Я это… темперу забыл…
- Тебе её кто-то не даёт? Ищи, забирай! Стоп. А нафик тебе дома темпера?
- Эээ… да… нафик… До свидания, Родион Романович! – и свалил.
Что это было? Засланец?
Я уже почти собрался домой, искал ключи, когда в кабинет снова кого-то чёрт принёс. Судя по характерным шагам – М.А., даже оборачиваться не надо. Так и стою. Жду.
- Родик… Я так больше не могу… Не могу, понимаешь!
Молчу. Пусть наконец высрется, а то пучит беднягу который день.
- Ты как наваждение… Сволочь! Какого чёрта ты общаешься с кем угодно, только не со мной?! И эти твои… малолетки… кругом…
Молчу. Хотя очень хочется ответить.
- Родик… я… Прости меня… Я… виноват… Чёрт! Да я на всё согласен! На всё! Только пожалуйста… прости… Я хочу… У меня есть шанс на отношения с тобой?
Бля… не прошло и трёх лет, он родил!
Вот интересно, на какой ответ рассчитывал? Что я пошлю его по матери или брошусь на шею?
Хотя, какая разница! У меня есть свой ответ, главное, чтобы моя физиономия не выглядела слишком довольной и злорадной.
- У тебя есть шанс. – тихо отвечаю, по-прежнему не глядя на него, рассматривая голые ветки деревьев за окном. – Есть…
- Родик!..
- С условием, Михаил Алексеевич, с условием…
- Родик, мне кажется ты уже мог бы и по имени меня называть…
- Как хотите буду называть, если для Вас будет приемлемым моё условие.
- Какое условие?
- Всё очень просто: Вы будете снизу. – и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на выражение его лица.
- Э?.. – шок, недоумение, раздражение, растерянность. Такая гамма чувств!
- Я не тороплю, думайте, Михаил Алексеевич. – и (очень хочу верить) спокойно на него смотрю.
Он ещё немного помялся, потом резко развернулся и вышел, прихрамывая больше обычного.
Эйфория от этой маленькой мести прошла, но остался горький осадок от того, что я могу его потерять, в смысле, на что-то там с ним может быть потеряна всякая надежда.
А! Будь, что будет! В конце концов, он - не единственный человек в этом городе!
19 ноября.
Сегодня директор объявил, что в конце дня будет маленькое такое - на пятнадцать минут - совещание.
После уроков все собрались в учительской, я как всегда забрался на подоконник, потому что на моё место уселась химичка. Замдир притулился около дверей и на протяжении речи директора таращился на меня.
В следующем году открывают класс артистов, пришло разрешение из столицы. Фигня в том, что надобны дополнительные средства, а значит будут трясти родителей учеников. Из этого следует, что необходимо провести промежуточные родительские собрания, обрадовать предков учеников…
Совещание закончилось, все стали расходиться, но Пётр Алексеевич, директор, меня задержал. («А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!»)
- Родион, у меня к тебе особая просьба… В твоём классе же Санеев учится?
- Да, у меня, а что?
- Ну… его же отец - губернатор области, а отец Малковой - мэр сейчас… Тебе надо будет ситуацию особо обрисовывать, чтобы прониклись и помогли. В общем, надеюсь на тебя!
Влип… Я и забыл, что детишки мои - не простые, как просмотрел в том году личные дела, так и забыл напрочь, кто есть ху. Да и пофиг, предки есть предки, кем бы они ни были, и собрания раньше под тем же девизом проводил. А вот теперь меня сподвигают на встречу с мэром и губернатором...