Крест

– Понятно, командир, – Трунин повернулся к солдатам.
На дороге показалось облако пыли. «Воронин едет. Как там Елена?» – Вишняков помрачнел. Что-то никак ему не удается наладить контакт с Мишкиной матерью. Она даже от помощи его открещивается! Что тут такого особенного, если он поможет? Ему нравился Мишка, забавлял шустрый и любопытный Санек. Мишку он хотел даже сделать кем-то вроде компаньона. Хозяйство у Вишнякова разрасталось быстро, недавно он взял в аренду еще двадцать пять соток земли и уже начал возводить там хозяйственные постройки. Идея сделать большую техническую станцию по обслуживанию сельхозтехники подсказал ему как раз Мишка. Оказывается, в окрестных селах каждый ковыряется в своих сеялках и косилках сам, покупая запчасти на рынке в городе по довольно накладным для крестьянина ценам. Вишняков имел возможность покупать железки оптом и недорого. Он бы поставил Мишку там начальником, парень с головой и руками, к тому же, ответственный! Но тут Мишка пропал. Анна почему-то уверена, что с ним случилась беда, а ее интуиции он привык доверять. Она, конечно, Елене и виду не подала, что встревожена, но, когда та ушла, высказала все ему. И он тоже всполошился. Потому, что, прислушайся он тогда, пять лет назад, к Анне, его жена осталась бы жить. Вишняков до сих пор себя поедом ест, что глухим прикинулся. Именно прикинулся, потому как знал, что добром эти пьянки не кончатся.
…В тот день он, как обычно, собирал вещи в командировку. Сам. Светлана уже давно ничего не делала по дому. Лелея свою болезнь, жалея сама себя, она устранилась от участия в домашних делах, перекинув все хлопоты на Анну. Анна жила в соседнем доме, с мужем и сыном. Вишняков видел, что ей тяжело тащить на себе два дома, злился на жену, пытался найти домработницу, но даже на это у него не хватало времени. И он малодушно принимал помощь Анны. Закрывая чемодан, он покосился на спящую жену. Светлана пьяно похрапывала. У него перехватило дыхание от отвращения. Худая до изнеможения, больше похожая на старушку, чем на сорокалетнюю женщину, его жена спала, свернувшись клубочком под сползшей наполовину махровой простыней. Он машинально поправил простынку и, тяжело вздохнув, вышел из спальни. Раздражение не проходило. Из кухни вкусно пахло сваренным кофе. Анна, расстелив салфетку на стеклянную столешницу, уже накрыла ему к завтраку. «Что бы я без нее делал» – подумал он тогда, глядя на ее ухоженные руки, ловко заворачивающие в пленку бутерброды. Термос с горячим бульоном уже стоял на кухонном столе. Провожая его, она вдруг неожиданно сказала: «Петя, мне неспокойно что-то с утра. И сон нехороший видела. Это про Светлану. Как бы не было беды. И мне, как назло, сегодня на работу нужно выйти». Он тогда отмахнулся от ее страхов, ответив с раздражением что-то вроде того – чего такого с ней может случиться, ну напьется больше обычного. Она напилась. Таблеток. Когда Анна вечером зашла, было уже поздно. Она умерла несколько часов назад.
И в день собственной пережитой трагедии Анна в страхе металась по его дому, пугая его до одури, плача заранее, бесконечно тыча в кнопки сотового телефона. А в это время в машине, на дороге, умирали ее муж и пятилетний сын. Пьяный водитель КАМАЗа не справился с управлением. Это случилось через год после смерти Светланы. Они остались одни. Вместе жить не могли очень долго, Анна поменяла квартиру, работу, он дневал и ночевал в части, чтобы пореже бывать дома. И только когда он вышел в отставку, уехал в Рождественку, Анна, так толком и не придя в себя, все же решилась приехать к нему. Он уговорил. Покупая ферму, строя планы, он и сам не предполагал, что оставляет прошлое там, в городе. Что, интуитивно нашел нужное лекарство от вечного чувства вины. Он полностью поменял свою жизнь, превратившись в деревенского жителя с кучей деревенских проблем. Он о таких проблемах в городе и не слышал. Места и времени для самопоедания не осталось. Он ожил. Понял, что, наконец, свободен. И он преложил Анне тоже самое лекарство. А она согласилась. Здесь их считают мужем и женой, и их это устраивает. Вернее, его устраивало, до недавнего времени. Вишняков и сам не знал, что такое с ним произошло недавно. Но числиться в мужьях у Анны ему теперь было не с руки…
Воронин подошел к Вишнякову.
– Ну что?
– Ничего нового. Ребята видишь, цепью пошли. Как там Елена?
– Глупо спрашиваешь. Ждет. Да! Там дачник один приехал, из городских. Он дом мужа Елены купил. Тот, над Юзой. Помочь вызвался. Я его попросил в город съездить. Он, вроде, мужик нормальный. Сказал, поможет.
– Хорошо. Звать его как?
– Махотин Борис. Никитич, кажется.
– Махотин? А жена с ним?
– Да. И дочка. Ты его знаешь?
– Он зять Крестовского. Есть у нас в городе такой фрукт. Темная личность. Как в советские времена говорили – акула капитализма. В свое время, когда я спортом занимался, он в этой же спортшколе тренировался. На сборах в лагере вместе были. Я в училище Ульяновское поступил, потом в Омск служить уехал, мы лет десять не виделись. А когда встретились, у него уже бригада своя была. Он, представляешь, мне предложил уйти к нему. Армия уже разваливалась.
– А ты?
– Нет, я из противоположного лагеря! И что это его сюда занесло, зятька Креста? – Вишняков задумался.
– По – моему, он просто отдыхать приехал.
– Именно сейчас? Это вместо Канар что ли? – Вишняков с сомнением покачал головой.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Воронин.
– То, что денег у него о хренища! И еще. Мишка пропал из-за кого-то чужого. И этот, Махотин, тоже, заметь не из наших!
Лукич пожал плечами. «Ты тоже еще не больно-то наш» – словно говорил этот жест. Он покосился на Вишнякова, который что-то обдумывал. «Понаехали городские, и началось! Фигуры на кладбище, тайны, похищения. Детектив, короче!» – В Лукиче неожиданно проснулась ревность деревенского жителя. «Нет! Дело тут не в них. Чую, старые дела кто-то разворошить пытается. Не зря около могил барских чужак копошился. Стоп! Как Петр сказал фамилия тестя Махотина? Крестовский! Это что же, совпадение?» – Воронин Семен Лукич был человеком трезвомыслящим и опытом обладал немалым. Верить в совпадения и случайности он перестал, будучи еще молодым участковым.
Глава 17 
– Мам, а где папа?
– В город уехал, – Лиза бессмысленно перекладывала миски и тарелки с одной полки на другую. Посуда в доме была. Одно название «посуда». Алюминиевая сковородка, пара кастрюль того качества и чугунок. Это, так сказать, из тяжелого. Совдеповские тарелки и блюдца в цветочек. Чашка была одна. Что понравилось Лизе, да и то только чисто исторически – медный таз необъятных размеров. Неровный, с темными латками от лужения, он был таким старым, что вполне мог найти свое место в краеведческом музее. И еще на нижней полке шкафа стоял чугунный утюг. Хорошо, что она догадалась в последний момент купить простенький столовый сервиз и набор вилок и ложек.
– Как это он уехал? А мы? Случилось что, а? У папы на работе?
– Я толком не знаю, у кого-то в деревне сын пропал, его просили помочь, что-то в город отвезти, – Лиза отвечала рассеянно, пытаясь сообразить, что можно сготовить на обед. Ее муж, уже на бегу, сказал, что так и не договорился о готовке и уборке. Лиза, собираясь, положила только те продукты, которые, по ее мнению, в деревне не купишь: икру, соленую семгу, бананы и киви. «Ананасов не хватает», – с раздражением подумала она, помечтав о куске мяса.
– Он сегодня вернется?
– Сказал, сегодня. Алена, сходи в магазин, у нас даже хлеба нет.
– А что мы есть будем?
– Вот что купишь, то и будем! Возьми деньги в моей сумке. Не знаю, что у них тут продают. Сосиски есть, наверное, или колбаса какая.
– Вот такую – какую и будем есть?
– Вот и будем! – взъярилась окончательно Лиза. «Черт бы побрал этого Махотина с его закидонами. Воздух свежий! Вот пусть его ложками и лопает!»
В дверь постучали.
– Зрасте вам! – в кухонку вошла молодая девушка, по виду совсем ребенок. Худенькие бедра обтягивали джинсы, мужская рубашка, завязанная на животе узлом, скрывала грудь.