За полшага до счастья

Тут Жюли задумалась, где он мог разглядеть это сияние. У нее-то такое ощущение, что ее жизнь, если бы не сын, была бы сплошными серыми буднями.
– Да где же вы видите этот свет?
– В твоих глазах.
– О, только не надо про глаза. Это самый неуклюжий из известных мне приемов соблазнителя – сказать девушке, что у нее красивые глаза.
– Я тебе не говорил, что они красивые. Я сказал, что в них свет.
– Гм…
– Что не мешает им быть красивыми.
– Ну вот видите!
– Полина была вроде тебя…
– Полина?
– Моя первая жена. Мать Жерома…
– Была?
– Она умерла, когда ему было три года.
– А я думала, она вас бросила.
– Знаю.
– От чего она умерла?
– От рака вульвы. У молодых такого вообще не бывает. Он за три месяца скрутил ее. Врачи ничего не смогли сделать. Только калечили ее. Ни за что. Полина была моим огоньком. Когда он погас, я так и не смог согреться. А теперь вот уже неделю ко мне вернулось ощущение в спинном мозге, возможно даже в грудной клетке и в животе. В кончиках пальцев. Крошечные искорки зажигаются то тут, то там и заставляют меня поверить, что внутри еще может стать тепло.
– А ваша вторая жена?
– Холодный свет. С Марлен я тридцать лет прожил как перед холодильником с открытой дверцей.
– Зато светло.
– Наоборот, темно. Мне кажется, я пропустил тридцать лет своей жизни и только очнулся после дурного сна.
– Вас ведь не насильно женили?
– Нет, но я был в растерянности, с трехлетним ребенком на руках. Мы встретились у общих друзей, я подумал, что мы сможем провести вместе остаток жизни и что Жерому с ней будет лучше.
– Ему было лучше?
– Понятия не имею. Но не думаю, чтобы она причинила ему зло.
– И то хорошо.
Вернувшись домой, они распаковали свои покупки. Людовик потихоньку справился со своей бриошью и потребовал кружку молока. Поль включил кофеварку, а Жюли принялась выставлять на стол посуду. В это время ребенок позвал мать, чтобы сделать Балу.
– О чем он тебя просит? – удивился Поль.
– Балу. Ему очень нравится. Это для хорошего настроения.
– А что такое Балу? – Поль был еще более заинтригован.
– Покажем ему, что это, а, Люк? – предложила Жюли сыну.
Тот кивнул в знак согласия.
– Ой, боюсь! – с улыбкой сказал Поль.
– Да нет, не бойтесь. Встаньте к нам спиной. Вы будете дерево. А завтра будете Балу.
– А кто это, Балу?
– «Книга джунглей». Балу. Да ладно, Поль, перечитайте классиков. А сейчас повернитесь! – распорядилась Жюли.
Поль послушно повернулся к раковине. Теперь он почувствовал, как Жюли прижимается к нему и начинает распевать:
– Чтоб в джунглях жить как в крепости,
Умерь свои потребности
И ты поймешь, тебя не победить! [6]
Вертясь вокруг Поля, что было странно, но невероятно приятно, она продолжала, все так же прижимаясь к нему:
– Пусть в жизни мало складности,
В ней есть простые радости,
И счастлив, кто умеет их ценить!
В этот момент появился Жером и некоторое время с досадливым выражением наблюдал за ними. Жюли его заметила, но не перестала петь. Смеясь, Поль повернулся и тут заметил Жерома.
– А, ты здесь? – спросил он, стараясь сообразить, как себя вести.
– Да, здесь. Ну что, готово? Вы закончили со своим цирком?
– Надо бы и тебе попробовать, действует очень благотворно.
– Ну да, конечно, – цинично заметил тот.
– Как спалось?
– Нормально, – ни на кого не глядя, тихо ответил молодой человек.
Продолжение завтрака прошло под непрерывные просьбы ребенка поскорей отправиться к морю. Жюли торопливо допила кофе, чтобы поскорей увести его, тем более что и сама она уже с утра, едва открыв глаза, мечтала об этом. Спустя несколько минут, посадив Людовика на закорки, она вышла из дому и направилась на пляж.
Поль допивал кофе, с улыбкой глядя, как они бегают по песку.
– Что эта девица с тобой сделала, что ты с таким блаженством во взоре на нее смотришь?
– У меня блаженный вид?
– Зеркало дать?
– Ну и что?
– Ничего. Меня это тревожит.
– Тебя тревожит перспектива иметь счастливого отца?
– Меня тревожит зрелище того, что делает его счастливым.
– А меня тревожит зрелище моего несчастного сына.
– У меня для этого достаточно причин.
– У меня тоже достаточно причин. И поверь, лучше иметь достаточно причин, чтобы быть счастливым, чем чтобы быть несчастным.
– Ты мне будешь рассказывать. Какие планы на сегодня?
– Съезжу с ними в Киберон за покупками. Надо бы запастись продуктами. А у тебя?
– Прогуляюсь по пляжу. Может, почитаю. У меня накопилась кипа медицинских журналов.
– Оставь! Сделай передышку в своей жизни. Попроси у Жюли детектив Фред Варгас. Она говорит, ей нравится.
Жюли остановилась у кромки воды. Она сняла носки и обувь, Людовик тоже. Вода ледяная, тем хуже, если они заболеют. Но воздух теплый, а желание пошлепать по воде необоримо. Потом они согреются, если даже придется натянуть по три пары шерстяных носков и залезть под пуховое одеяло. А сейчас так хорошо бродить по мокрому песку и убегать от настигающих их волн. Людовик собирал ракушки. Жюли рисовала на песке сердечки, писала «Люк» то крупными, то мелкими буквами. Набегающие волны тотчас слизывали изображения. Непрерывная встреча моря и суши заворожила Жюли. Завтра утром она придет сюда на пробежку. Хорошо, что она прихватила кроссовки. Почва превосходная. Ощущения на восходе солнца будут самые приятные.
Жюли едва не забыла, что Поль хотел съездить запастить провизией на все время их пребывания здесь. Спохватившись, она предложила Люку вернуться, пообещав ему купить ведерко и лопатку, а может, даже самосвал, чтобы играть в песке. Если, конечно, супермаркеты в октябре еще торгуют такими товарами.
Внедорожник отъехал от дома, оставив Жерома в кухне. Он словно во что-то вглядывался и к чему-то прислушивался. Ирэн где-то поблизости. Иногда днем она возникала и тут же исчезала, стоило ему попытаться приблизиться. Ирэн была грустна, но нежна. Ирэн была несчастна, но ласкова. Жерому нравилось обнимать ее и чувствовать, как она обвивается вокруг него. Он умел успокоить ее и каждый раз надеялся, что она сделала первый шаг наверх и с его помощью ей удастся преодолеть подъем. Но нет, она непрестанно соскальзывала, словно склон был покрыт ледяной коркой. И тщетно он пытался присыпать его солью…
Было уже половина двенадцатого. Жером принялся убирать со стола, но тут зазвонил его мобильник. Увидев высветившееся на экране имя, он улыбнулся:
– Привет, Каролина. Ваша легочная эмболия явилась раньше назначенного срока?
– Как всегда, не смешно. Прекратите говорить мне об эмболии. Кончится тем, что накаркаете.
– Кто-кто, а я умею притягивать несчастья. Так, что другим мало что остается.
– Вы ошибаетесь, несчастья, как и человеческая глупость, неисчерпаемы, на всех хватит.
– У вас чертовски позитивный характер.
– На себя посмотрите! – парировала Каролина.
– Вы звоните мне только для того, чтобы говорить подобные любезности?
– Нет, чтобы спросить про мадам Пакен. Я не знаю, что с ней делать. Она жалуется, что у нее болит живот. Но я не прощупываю ничего ненормального, поэтому, хоть мне и не хотелось, на всякий случай попросила ее сделать анализ крови и рентген желудка.
– Вы правильно не хотели: нет ни малейшего смысла делать рентген и анализ крови. Вы ничего не обнаружите.
– Почему вы мне о ней ничего не сказали?
– Чтобы не лишать ее удовольствия протестировать заместительницу.