В краю исчезнувшего тигра. Сказки

– Перья!
– Гм, соображаешь... Тогда ответь мне: от чего утка плавает?
Это был каверзный вопрос, но Чирка не заметил подвоха.
– Оттого, что в воде живет, — ответил он.
– Эх ты! От берега! А когда черной кошке легче в дом пробраться?
– Ночью, конечно.
– Когда дверь открыта! — засмеялся Петька.
Чирка обиделся:
– А давай теперь я спрошу. Три теленка — сколько ног будет?
– Двенадцать.
– Сколько ни три — больше четырех не бывает — захлопал крыльями Чирка. — А почему свинья бегает?
– По земле, почему же еще?
– Потому что летать не умеет!
– Молодец, котелок варит. А вот с произношением у тебя неважно, – придрался Острый клюв. — Ну-ка, скажи: «Враль клал в ларь, а вралья брала из ларя».
– «Враль крал в ларь, а краля врала из ларя», — повторил Чирка, сам чувствуя, что заврался дальше некуда.
– Садись, двойка! — сказал Острый клюв.
– Сейчас я ее исправлю. Ну-ка, сам скажи: «Иван-болван молоко болтал, да не выболтал».
– Пожалуйста: «Иван-молван, болоко молтал, да не выломтал».
Чирка так и покатился со смеху.
– Ладно, — сдался Петька. — Перейдем к мать-и-мачехе.
Высыпал горсть семечек:
– Сосчитай!
– Пера, ера, чуха, рюха, — начал Чирка. — Пята, мята, ива, дуба...
– А по-какому это ты считаешь? — удивился Острый клюв.
– По-нашему, по-воробьиному.
Глядь — а семечек уже нет, Чирка, пока считал, все склевал.
– Оно и видно, что по-воробьиному! — возмутился Петька. — А ну, живо гусениц ловить!
Наловил Чирка гусениц.
– Вот как надо считать,— говорит Острый клюв.— Ать, два — чуть жива, три, четыре — проскочили, пять, шесть — ваша честь, семь, восемь — снова бросим, де­вять, десять — ноги свесить.
– А это по-какому? — спрашивает Чирка.
– По-нашему, по-скворчиному, — отвечает Петька
– Оно и видно, что по-скворчиному. Добавки не надо?
Глянул Острый клюв, и, правда — ни одной гусеницы: пока считал, не заметил, как проглотил их.
– Айда в школу, там ненаглядные пособия есть.
Прилетели. Школа на замке — каникулы. Нашли от­крытую форточку, забрались в класс.
Первым делом на глобусе, как на карусели, покружились — географию прошли.
Потом Петька урок химии устроил — колбу с какой- то жидкостью перевернул, дым повалил, чуть не задох­нулись.
– Я тут все знаю, — хвалился он. — Я ведь у них основателем живого уголка был.
– Как это? — не понял Чирка.
– Как-как! Молодой был, глупый, на мучного чер­вяка польстился. А, думаешь, откуда у меня такое имя? Здесь дали. Всю зиму просидел.
– В клетке?!
– Сперва в клетке, потом вольнолетающим. Все равно не убежишь — снег кругом. А кормили хорошо, черепаха у меня вроде личного автомобиля была. Я один раз на ней в учительскую приехал, все со стульев так и попадали. Потом она в спячку впала, один остал­ся. Тоска зеленая. Ну, да зато образование получил.
– Все на свете знаешь?
– Всего никто не знает. Главное — иметь представ­ление.
Раскрутил какое-то колесо.
– Соединяем вот эти блестящие шарики.
Соединили. Молния ка-а-а-ак шарахнет — оба на пол попадали, Петьке хвост осмалило, палёным запахло.
– Зато имеем представление, да, Петька?
– Всё, хватит!— проворчал Петька. — А то шибко умный будешь. Да и я не железный.
ГЛАВА 4
Речка „Серебряное колечко“
Науки науками, а главное все ж таки физическая подготовка — жаркие страны не ближний свет.
Выработал Острый клюв специальную систему упражнений — для крыльев, для шеи, для хвоста. Так и назвал: «Крыло кондора», «Бычья шея», «Орлиный хвост». По этой системе Чирка ежедневно тренировался и закалялся, накачивал мышцы и отращивал перо.
Прошли пилотирование, начали полеты на выносливость. Острый клюв, как и положено тренеру, больше со стороны наблюдает. Сядет на вишню, спелые ягоды одну за другой в клюв кидает, а сам командует: «Еще два круга! До водокачки и обратно! Да не вздумай за ма­шину прицепиться, я отсюда все вижу!».
Один раз он Чирке такой круг задал, что тот еле-еле до вечера облетел. А в это время поймала Петьку бабка Бобылячка, да в назидание другим любителям полакомиться чужой ягодой и привязала в вишеннике за ногу. Бился Петька, бился, запутался, повис среди вет­вей вниз головой, уже и кричать не может. Так бы и скончался позорной воровской смертью, да Чирка, нако­нец, вернулся. Развязал клювом нитку на ноге, освобо­дил друга.
— Ты где пропадал? Вокруг Земли, что ли, решил облететь? — накинулся на него Острый клюв.
– Сам же сказал: «Не вздумай за машину прицепиться»!
– А ты уж и обмануть не можешь!
Посмеялись, конечно.
Не забыл Острый клюв и о таком важном предмете как краеведение. Но тут он оказался в самом деле на высоте.
– Как наша речка называется?
Чирка — наугад:
– Камышиха.
– А если подумать?
– Комариха.
– А еще лучше подумать?
– Ну, Лягушиха, больше никак.
– Да, повезло ей, что не ты ее крестил. Кто же такое имя речке дает?
– А какое?
– Речка — Серебряное колечко, вот какое!
– Почему?
– Потому что девушка-краса длинная коса купалась и кольцо в воду уронила. Жених за ним нырнул, а на­зад не вынырнул — русалки его околдовали. Так с ними навсегда и остался.
– А как же он дышит под водой?
– Так это сто лет назад было, у него давно зябры выросли... Теперь ответь мне, где ты живешь?
– Как будто не знаешь!
– Я-то знаю, а ты?
– Четвертый дом от дороги, третья черепица с краю. Вон, отсюда видать.
– Сам ты «Третья черепица с краю!» Село как на­зывается?
Чирка сопит, в носу ковыряет.
– Не знаешь. А надо знать. Вдруг в дороге потеря­емся. И вообще — это же неуважение к людям! Запомни: село, где мы с тобой живем, называется Генераль­ский мост.
– Вроде здесь и генералов нет.
– Проезжал один, еще при царе Горохе. Мост был деревянный, гнилой, карета и перевернулась. Еле выта­щили старичка — полные уши воды набрал. Разобидел­ся, как малое дитё: «Я,— говорит, — за отчечество жи­вота не жалею, на мне уже крестов негде вешать, такой я славный боевой енерал, а в вашей речке, воробью по плечики, чуть не утонул, тьфу на вас!». Но потом, гово­рят, сменил гнев на милость, достал кошелек с деньга­ми: «Вот вам, — говорит, — мужики, полфунта золотиш­ка, постройте каменный мост, буду назад ехать, чтоб мост уже стоял». Ну, мужики мост построили да в честь генерала-благодетеля так и назвали — Генеральский, а с ним и село.
– И откуда ты все знаешь? — удивлялся Чирка.
– Интересуюсь, вот и знаю. А то иные по заграни­цам летают, всякими Тутанхамонами восхищаются, а почему родного деда Мухомором дразнят, не знают!
В завершение чиркиного образования взял его Ост­рый клюв с собой в город, куда летал изредка наве­стить приятелей.
Первый раз в жизни видел Чирка многоэтажные до­ма, троллейбусы и трамваи, светофоры и подземные пе­реходы, клевал крошки в парке и допивал в летнем ка­фе мороженое из блестящих вазочек.
Городские воробьи не понравились — задаваки и сладкоежки, а спросил у одного: «Сколько будет семь без четырех, да три улетело?» — думал-думал, чуть с ума не сошел, так и не смог решить. Спросил у другого, как город называется — понятия не имеет. Спросил у третьего, как на такую-то улицу попасть? — «Трамваем пятая марка», — говорит, совсем летать разучился.
– Ни за что не стал бы жить в городе — сказал Чирка, когда возвращались домой.
– Людям без птиц нельзя, — возразил Петька. — Мы им жизнь украшаем.
– Так пускай они к нам едут.
– А в городе кто останется?
– Всех кошек туда свезти — пусть перегрызут друг друга!
Никак не мог забыть Чирка острых когтей рыжего кота Савелия, через всю свою короткую жизнь пронес ненависть и презрение к кошачьему роду.
ГЛАВА 5
В теплые края