Звери в отпуске

По дороге на пляж мы обратили теперь внимание на множество мелочей, которые нас прежде не интересовали.
Заметили палатку возле тропинки, а рядом с ней на верёвке шкуру зебры.
Нам стало как-то не по себе, оба мы, и жена и я, очень любим зебр, а тут пожалуйста – такое зрелище.
– Наверно, кто-то её убил,- сказала жена.
– Да, похоже…
– Бедное животное,- вздохнула жена.
– Можно сделать предположение,- заметил я,- что в палатке поселился охотник.
– Не исключено,- согласилась жена.
– Как это жестоко – стрелять в беззащитных зверей. И зачем только ему эта шкура?
– Может, на манто.
– Но ведь чёрно-белых никто не носит.
– На коврик у кровати…
– Непрактично,- заметил я.- Белые полоски испачкаются раньше чёрных. И что тогда? Чёрные будут хоть куда, а белые уже ни на что не сгодятся…
В ту же минуту из входа в палатку, возле которой мы остановились, высунулась голова зебры. Только одна голова и больше ничего.
– Она отлично стирается,- сказала голова и захихикала.
Мы глянули друг на друга в изумлении.
– Нет, правда! Можете поверить, стирается великолепно,- повторила голова всё с тем же хихиканьем.
Я смутился и залепетал:
– Простите, пожалуйста… Мы думали, что это… Что она… Ну вот то, что здесь на верёвке…
– А, моё платье?- захихикала опять зебра.- Час назад я его выстирала, и теперь оно сушится… К сожалению, взяла с собой в отпуск одно-единственное платье, и вот приходится сидеть нагишом в палатке и ждать, когда высохнет.
– А, так вот почему вы высовываете одну только голову,- сказала, вздохнув с облегчением, моя жена.
– Ну разумеется!- подхватила зебра.
– Прелестный узорчик,- заметила жена, рассматривая шкуру вблизи.- И качество, знаете, превосходное.
Зебре, как видно, это доставило большое удовольствие.
– Ещё моя мама покупала. С самого детства она одевала меня с чёрно-белой полосочкой.
– Полосочки всегда в моде,- улыбнулась зебре моя жена.- Вам они, конечно, к лицу…
– Надеюсь, мы ещё встретимся,- сказала зебра.- Я буду в платье, и вы скажете ещё своё мнение… А вы на пляж?
– Да,- подтвердили мы оба.
– Ну так я приду,- произнесла, вновь захихикав, зебра и спрятала голову в палатку.
Мы двинулись дальше.
Неподалёку от пляжа, в тени деревьев-великанов, сидели на цветастом пледе два старых бегемота и, громко сопя, резались в карты. Сопели они, вероятно, из-за жары. Однако нас ничто уже не дивило.
Не удивились мы и тогда, когда мимо пролетели по тропинке три велосипедиста, едва не сбив нас при этом. То обстоятельство, что это были три крикливых павиана, не произвело уже ни малейшего впечатления. Притерпелись!.. Мы делали вид, будто всё это в порядке вещей, будто ничего особенного не происходит.
Ноги вязли в пушистом песке пляжа. Мы ощущали, что становимся центром всеобщего внимания. Сколько пар глаз, с самым разным разрезом, следило за нами, пока мы шагали через пляж! А мы уже присмотрели пустое местечко вблизи берега. Мы старались не глядеть по сторонам и как ни в чём не бывало вполголоса беседовали друг с другом.
– Ну, как ты себя чувствуешь?- осведомился я у жены.
– Да так себе,- ответила она.
– Страшновато, а?
– А тебе?
– Страшновато.
– И мне тоже.
– Надеюсь, ничего худого они с нами не сделают…
– Если б хотели, давно б сделали…
– Вот, вот…
– Послушай!- воскликнула вдруг жена, хватая меня за руку.- Может, они считают нас своими?
– Но это же невозможно!
– Почему?
– Потому что мы люди.
– Тоже верно,- согласилась жена.- Не кажется ли тебе, впрочем, что мы люди только друг для друга, а для них мы то же самое, что они для нас?
– Ты полагаешь, они считают нас зверями?
– Ну, может, не зверями, но какими-то такими существами…
Мы разлеглись на облюбованном нами местечке. Подставили спины под солнце и принялись всерьёз загорать. Однако краешком глаза всё время следили за тем, что происходит вокруг.
А происходило много чего всякого..
Ближайшими нашими соседями справа была семья ленивцев. Она состояла из папы-ленивца, мамы-ленивицы и двух детишек.
– Я их сразу узнал,- буркнул я жене, кивнув в их сторону.
– Кто такие?- спросила она шёпотом.
– Ленивцы.
– Ленивцы…- протянула она.- Вот не думала, что они так выглядят.
– Обычно они выглядят капельку по-другому. Висят целыми днями на ветке головой вниз. Ужасно ленивые…
– Чего ж они теперь не висят?
– Теперь они в отпуске. Могут позволить себе и побездельничать. Впрочем, это вполне естественно: во время отпуска никто ничего не делает.
– Так ты считаешь, висеть вниз головой – это что-то вроде серьёзного занятия?- удивилась жена.
– Точно такая же работа, как тебе сидеть целый день в учреждении.
– Но я не сижу в учреждении головой вниз, кроме того, у меня много всякого дела. Нет,- продолжала она с возмущением,- это уж, право, слишком: целый год бездельничать, да ещё приезжать сюда в отпуск…
– Каждому гарантировано право на отдых,- заметил я.
– Но у ленивцев такого права быть не должно…
– Имей хоть чуточку снисхождения,- сказал я вполголоса.- Впрочем, это выгодное соседство. Они будут дремать и ничем нас не потревожат. Смотри, как разлеглись…
На ленивцах были пёстрые купальные костюмы, и лежали они в самом деле без движения. Похоже было даже, не дышат. Но это, разумеется, только казалось.
Слева от нас расположилась семья верблюдов. Папа, мама и маленький верблюжонок. Малыш то и дело пробовал лечь на спину, чтоб загорел животик, но все попытки были безуспешны. Он перекатывался то на один, то на другой бок. Родители с улыбкой снисхождения наблюдали за малышом. Они знали: никакие усилия ему не помогут. Гордость верблюдов – их горб – приносит порой и затруднения. Верблюды, кстати, в отличие от людей очень любят, когда их дети горбятся, они твердят без устали: «Горбись! Горбись! Горбись! Не будешь горбиться, пропадёт вся осанка». И едва замечают, что кто-то из верблюдиков перестал горбиться, тут же тащат его к своему верблюжьему доктору на лечение.
За ними расположилась чета пантер. Муж подрёмывал, усыплённый горячими лучами солнца, а жена, облачённая в длинный зелёный халат, что-то вязала на спицах.
– Ты случайно не знаешь, почему она напялила на себя этот халат?- спросила жена.- Холодно ей, что ли?
– Не думаю. Прячется от солнца, опасается, наверно, веснушек.
– Веснушек?- удивилась жена.
– Да, веснушек… Сама знаешь, шкура у пантер в крапинку.
– Крапинки – ещё не веснушки.
– Некоторые учёные, представь себе,- ответил я жене,- склонны в свете новейших исследований считать крапинки веснушками.
– Вот уж никогда б не подумала, что у зверей бывают веснушки.
– Веснушки появляются только у зверей, которые подолгу бывают на солнце. Вот тебе доказательство: чёрная пантера, двоюродная сестра пятнистой, ведёт из-за цвета шкуры исключительно ночной образ жизни. Так вот веснушек у неё не наблюдается. От луны их не бывает.
– Тогда неудивительно, что она в халате. И тут мы перевели взгляд на другую группку
отдыхающих. Этих было не только видно, но и очень даже слышно. Группка состояла из молоденьких козочек и козликов. Козлики, желая выглядеть посолиднее, отпустили себе бородку. Они то и дело включали магнитофон с модными записями, дрыгали ногами в такт и выкидывали забавные коленца. Одна из песенок особенно мне понравилась, она то и дело повторялась, и припев гремел на весь пляж:
Сегодня знает свет
Об этой личной драме,
Мой лоб во цвете лет
Украшен был рогами.
Жена, у которой был абсолютный слух, тут же подхватила мотивчик и стала его напевать, хотя, в сущности, петь надлежало, может быть, нам обоим.
Но вернёмся к нашему рассказу, к описанию этого необычайного пляжа. Кроме тех, о ком я уже говорил, в отдалении разлеглись и другие семейства, каждое в своей берложке. Берложка – это такая яма в песке, которую иногда целыми днями роют со знанием дела, желая в ней затем удобно устроиться. Занимать чужую берложку неприлично. Конечно, бывает, что кто-то уедет, и тогда его берложка освободится, но в этом необходимо всякий раз удостовериться. Таков обычай на всех пляжах мира, и тот, кто им пренебрёг, совершил бестактность.