На высочайших вершинах Советского Союза

западные вершины. Лейка замерзла и ни одного снимка не вышло.
Николай Петрович спешит на спуск. Замерз окончательно. Солнце
уже садится.
136
Я остался дорисовать и собрать инструменты. Захватил три камня с
гривки (но позже забыл их на высоте 6800).
Ну, прощай, пик! Быстро пошел по крутому спуску догонять
Николая Петровича. На седловине догнал.
Под мощными стенами кубических сбросов, маячащих силуэтами,
совсем темно. Но скоро выручила луна. Желтым блином вылезла из
туманной дали, не сразу, но осветила нам спуск. А подход к гривке был
освещен уже исключительно ярко.
Николай Петрович немного отстает, делает передышки. Я покорно
дожидаюсь. Вот и крутая часть спуска. Глубоко приходится приседать,
чтобы без рывка опустить ногу в рыхлый грунт. Выше колена увязают
ноги в старых следах. Кричу Николаю Петровичу:
—Легче ставьте ногу...
Но уставший Горбунов топает грузно, во весь мощный вес. Однако
снег не сдал, и Николай Петрович удачно дошел до низа. Трещина также
благополучно осталась позади. Ну, теперь дорога ясна и легка.
Очень тревожит состояние Александра Федоровича. Когда мы
уходили, он был очень плох. Как-то он? Не случилось ли чего-нибудь
непоправимого в наше отсутствие?
Быстро с подбежкой иду к лагерю. Луна ярко заливает фирны пика
зеленоватым таинственным светом, отчетливо выделяя наши следы.
Маленькими квадратиками показались палатки. Еще ускорил ход — и вот
я уже около них. Тихо. Приоткрываю палатку.
— Александр Федорович, вы живы?
— Жив, жив, и о вас страшно беспокоюсь...
— Ну, как видите, и мы живы, и вершину взяли!..
Пока говорили, подошел и Николай Петрович. Опять поток
взаимных расспросов.
«Хорошее самочувствие, очень удачно спустились», — говорит
137
Николай Петрович и разуваясь, и вдруг замолк, пощупал ноги — они
ледяшки и носки к пальцам примерзли. Вот так удачно!..
Сейчас же (о чае уже некогда думать) перетащился Николай
Петрович в мою палатку и пошла работа оттирания. Одну ногу тру снегом
и рукавицей. Другая одета в носок и сам Николай Петрович трет ее. И так
по очереди — бесконечная, нудная, но необходимая работа. Постепенно
разминаются пальцы, появляется гибкость. Пальцы уже сами гнутся, но
чувствительность никак не возвращается. Прошло много времени. Высоко
взошла луна — я все тер. Наконец, пальцы пришли в приличное состояние,
совсем оттаяли, но чувствительности добиться так и не удалось. Решили
кончить. Спать клонит (о чае уже забыли думать).
Скорее в мешок. Влез в него во всем снаряжении, исключая
ботинки. Ноги оказались тоже чуток подморожены, однако оттирать не
стал. Попробовал — гнутся, ну и ладно, отогреются сами. Заснул быстро и
спал здорово.
4 сентября. Лагерь «6900».
Встали не рано. Чудесное ясное утро. Принимаюсь за
приготовление чая. На магги что-то не тянет.
Ноги
Николая
Петровича
двигаются
нормально,
но
чувствительность, увы, не вернулась.
Занялся сборкой станции, Николай Петрович — кухней.
Беспрерывный чай — это почти единственное, что у нас осталось. Есть
еще банка шпрот (порция Николая Петровича). Но вот и она дружно
опорожнена. Осталось немного шоколада — доели и его. В общем
подчистили все остатки, а чай разливался рекой на все лады. Так часа два и
прочаевничали.
Начали сборы. Пока вытряхивали все из палаток, да укладывались
— времени прошло уйма. Все мокрое, все в снегу, все обледенелое. Нужно
немного подсушить (с трудом свертывается), да и больным нужно помочь
138
уложиться.
Сборы закончились, когда солнце сильно склонилось к вершине. Я
навьючил на себя огромный рюкзак, захватил остатки деталей к станции и
отправился кончать установку.
Радиостанцию подтянуть — дело нескольких минут. Соединил
контакты, затем начал заклепывать пропеллер, чтобы не сорвало. При
помощи кусачек довольно добросовестно укрепил его. Осталось подтянуть
растяжку, установить стойку по отвесу, надеть тормозной винт.
Я уже кончал работу, когда со склона раздались крики.
Приподнявшись, я увидел Николая Петровича и Александра Федоровича.
Они беспомощно сидели и усиленно звали меня. Поспешил скорее собрать
разбросанные инструменты, привел в порядок станцию и, вскинув свой
рюкзак, быстро двинулся к ним.
Состояние Александра Федоровича тяжелое. Связались. Впереди я,
затем Николая Петрович, последним Александр Федорович. Часто
отдыхаем. Александр Федорович дышит страшно тяжело. Бледный, как
мертвец, и странно заострился весь, смотреть жутко. Тут и поспешить не
мешало бы: вечер скоро и ноги Николая Петровича опять могут
замерзнуть, но никак нельзя!
Пошли трещины. Следы во многих местах передуло и намело целые
сугробы, что еще больше затрудняет передвижение.
Александр Федорович опять свалился. Терпеливо ждем. До
каменистых выходов еще три раза отдыхаем, а на оных расположились
всерьез. Целая процедура поднять Александра Федоровича: ослаб он
страшно.
Солнце уже зашло за вершинный гребень пика. Длинная тень
закрыла Бивачный ледник, лишь гребни соседних вершин еще ярко сияют.
Александр Федорович жалуется:
— Николай Петрович, идите ровнее, вы сейчас меня свалите...
139
Еле тащу связку. Наконец последний снежный бугор. Еще
немного... Вот последняя гривка, а вон и палатки лагеря «6400» венчают
скалистую гривку.
Но что это? Из палатки кто-то выходит. Кричу:
—Антон!..
Незнакомая фигура в гольфах спешит навстречу. Фигура
приблизилась. Носильщик? Нишан! Вот так щеголь! И где это он гольфы
достал? Пока он обходит камни, по огромной заплате сзади на гольфах
узнаю свои. Ну, хорошо, носи, да лазай только получше!
С его помощью довольно успешно транспортируем вниз
Александра Федоровича. На мои плечи легли все вещи. Груз получился
увесистый, но плечи выдерживали, в помощи не нуждались, и все
довольно быстро дошли до лагеря.
Трогательная встреча. Расцеловались с Антоном и Зекиром. Они,
оказывается, поднялись совсем недавно, за полчаса до нас и подтащили
продукты.
Уложили Александра Федоровича и Николая Петровича в палатку.
Я устроился в нижней палатке с уртаками, и они сразу же
принялись меня угощать. Язык, колбаса, сыр, печенье, чай... С жадностью
навалился на все сразу. Даже спать тяжело.
Увы, не все хорошо кончается. Часа через три характерная боль в
глазах. Всю ночь не мог заснуть.
5 сентября. Лагерь «6400».
Утро печальное... Глаз открыть не могу — страшная резь. Было
трудно собирать станцию в очках и я снимал их! Провозился со станцией
целый день на высоте 6900 метров на ярком солнце. И вот я слепой.
Носильщиков нагрузили увесистыми рюкзаками и отправили вниз.
Пошли без особого энтузиазма; внизу есть, говорят, нечего, а здесь всего
много.
140
Спускаюсь быстро — частично по лестнице, частично по скалам 
Антон переселился ко мне. Ухаживает за «слепым» и кормит, как на
убой. К вечеру боль стала утихать. Решили на ночь никаких снадобий не
прикладывать. Александр Федорович чувствует себя значительно лучше.
Но у Николая Петровича ноги отнюдь не поправляются, а наоборот,
ходить ему становится все труднее.
6 сентября. Лагерь «6400».
Я уже немного могу смотреть, хотя обильно бежит слеза и перед