Никогда не сдавайся (ЛП)
Моя дверь потихоньку открывается, когда входит моя медсестра, Алиша Харкинс, останавливаясь, чтобы оглянуться и увериться, что она вошла в мою комнату незамеченной.
— Эльза, милая, я бы не смогла простить себя, позволив им забрать твоего сына, не дав тебе подержать его хотя бы раз.
Подойдя к моей кровати, она, как будто само собой разумеющееся, вручает мне малыша, которого бережно держала в своих руках. Мои глаза сдерживают слёзы нервозности, а дыхание останавливается, когда я вижу малыша в розовой шапочке. Я озадачена, потому что моё сердце желает малыша, но не этого. Моё сердце тоскует по мальчику. Глядя на неё в полном замешательстве, я озадачиваюсь, почему она перепутала младенцев. Неужели она забыла, что у меня был мальчик? Глядя на неё, я качаю головой и спрашиваю:
— Я не понимаю, зачем Вы принесли мне эту малышку?
Я понижаю свой голос, чтобы не разбудить младенца у неё на руках.
Её глаза наполняются слезами.
— Нет, милое дитя, это твой малыш. Агентство по усыновлению заставило нас надеть на него розовую шапочку, чтобы ты не смогла забрать его, если бы пришла в детскую комнату. Это стандартный протокол в подобных ситуациях. Этот малыш – твой. Ему нужно узнать его настоящую маму, прежде чем агентство заберёт его утром.
Она едва закончила говорить, когда её слёзы закапали вместе с моими. Знаю, что она, скорее всего, ставит на карту свою работу ради… чего? Шестнадцатилетней девушки? В данный момент я не смогла бы полюбить её ещё больше. Сколько ей ни говори, как безмерно я благодарна, этого было бы недостаточно. И никакие объятия не смогли бы это выразить.
— Боже мой, Вы сделали это для меня? — спрашиваю я, не отрывая своих глаз от моего малютки. — Он такой красивый.
Должна признать, он был прелестен, как нераспустившийся бутон. Нежно покачивая его в своих руках, я провожу своим пальцем по его маленькой ручке. Сию же минуту он чувствует моё прикосновение, протягивает ручку и хватает меня. Сила его хватки вызывает новый поток слёз и трепета, когда меня омывает, похоже, каждая эмоция. Он держится за мой палец, как будто это его спасательный круг, я никогда не забуду это чувство. Никто не отнимет у нас это мгновение: ни мои родители, ни врачи – никто. Это мой момент наслаждения, мой сын, мой маленький мальчик. Я наблюдаю за тем, как он сжимает мой палец, и мне чертовски это нравится, а мой сердечный ритм взлетает к небывалой высоте.
Мои когда-то текущие слёзы горя превратились в счастье. Прижимая его ближе к себе, я целую его головку и вдыхаю его аромат новорождённого. Моё тело легко узнаёт его, оно болит за него. Напряжённость жжёт живот, моя матка сокращается, а груди пульсируют, они так сильно болят. Я не теряю ни минуты, рассказывая ему, как сильно я его люблю, как сильно ненавижу то, что его заберут от меня. И я ещё больше разбиваю себе сердце, рассказывая ему о его отце. Когда с моих губ срывается имя Михи, я терзаюсь тем фактом, что он не имеет ни малейшего представления о том, что у него есть сын. Боже... Миха... пожалуйста, прости меня за то, что меня заставляют сделать... Знай, у меня не было другого выхода.
Пока мой разум поглощён Михой, я смотрю в глаза своего сына и надеюсь на каждую каплю силы, потому что я должна рассказать ему то, что Миха никогда не сможет.
— Однажды ты будешь таким же, как твой папа. Он самый замечательный человек, которого я знаю. Он не знает о тебе, но я уверена, он любил бы тебя так же сильно, как и я.
Мои постоянные, обильно текущие слёзы мешают разглядеть его милое маленькое личико. Его щёки такие большие, что он похож на херувима. Слегка посмеиваясь, я вспоминаю свои детские фотографии. У меня были такие же щёки. Он прелестный, просто чертовски безупречный.
Медсестра Харкинс вряд ли скажет хоть слово, она позволяет нам иметь это непрерываемое время. Выйдя из комнаты, она периодически возвращается, чтобы проверить нас. Она даже позволила мне покормить его, пока смотрела за другими своими пациентами. Она действительно ангел.
— Ох, милая, каждый день я вижу множество новых матерей. Большинство дней это самая лучшая работа, которую можно иметь – видеть, как в этот безумный мир приходит новая жизнь. К сожалению, к некоторым из тех новых мамочек у меня нет большого доверия. Мне сложно выразить это словами, чтобы правильно это объяснить. Самое сложное – быть в тот момент более взволнованной, чем не такая уж радостная мать, которой ты помогаешь. Такие ситуации редкие, но они случаются. Однако ты – исключение. Это горечь, больше трагедия. Всё в одиночку, не имея рядом совершенно никого. Я не знаю твою историю, тебе и не нужно рассказывать её мне. Это написано у тебя на лице, в твоих глазах, и это выплёскивается наружу с каждым словом, которое ты говоришь своему сыну. Ты бы стала потрясающей матерью, и, надеюсь, однажды ты ею станешь. Сейчас, правда, у Бога другие планы. Ты делаешь, что можешь, дитя, и я так горжусь тобой. Требуется чертовски много мужества, чтобы сидеть здесь, зная, что ваше с ним время ограничено, но ты убедилась, что он знает, как сильно ты его любишь. Держи это при себе, всегда.
***
Хватая ртом воздух и обливаясь потом, я сажусь прямо на своей постели и тянусь к своему горлу. Мне не снилась эта ночь некоторое время, но, уверена, встреча с Михой – причина того, почему сегодня ночью это произошло. Как мне ему рассказать? Объясниться или промолчать? Я теряюсь в догадках и сейчас не хочу думать об этом. Мне очень нужно прилечь и вспомнить, каково было держать его на своих руках, как он потянулся к моему пальцу. Я просто сделаю то, что сказала мне медсестра Харкинс... "Держи это при себе, всегда".
Закрывая глаза, я шепчу:
— Спокойной ночи, Майкл, мой малыш, мой сыночек... всегда и навсегда.
Глава 13
Не удивительно, что на следующее утро я отпросилась с работы, ссылаясь на своё плохое самочувствие. Доктор Дэвис, как обычно, был обеспокоен и велел мне отдыхать. Я сказала ему, что всю ночь не спала и плохо себя чувствую. По крайней мере, эта часть была правдой. Я провела весь день в постели с выключенным телефоном. Никто не удосужился выяснить, что со мной, и я была благодарна за это, потому что мне нужно было побыть одной.
К сожалению, последующие дни таким спокойствием не отличались. Ник без конца названивал и навещал меня всякий раз, как только мог. Лиза пыталась быть вежливой, хотя такое редко бывает. Она даже держала дистанцию на работе. Все в офисе могли легко заметить видимую напряжённость между нами. Хотя я и словом не обмолвилась. Иногда лучше ничего не говорить. Миха оставил меня в покое, и сказать, что я успокоилась, было бы преуменьшением.
Каждый день я просыпалась, ходила на работу, даже ужинала с Ником несколько раз, главным образом потому, что он продолжал твердить мне об этом. Потом я выяснила, что ложусь спать одна, продолжая разочаровывать его. Я не чувствовала никакого желания близости с ним или с кем-либо другим. Мне просто нужно было моё пространство. Мало-помалу, казалось, я забираюсь назад в темноту, откуда я так сильно старалась сбежать.
Я пережила самую долгую, самую неловкую неделю в истории. Вынужденные есть, спать и работать в этом причудливом водовороте судьбы, Лиза и я оказались в довольно ошеломляющем положении. Первые дни после той ночи, когда Миха оставил меня одну в моей комнате, лишили меня дара речи и вконец запутали. Казалось, все мы ходили по яичной скорлупе, потому что каждый боялся задеть чьи-нибудь чувства. Либо так, либо никто из нас не знал, что, чёрт побери, друг другу сказать. Я буду придерживаться последнего. Так как понятия не имею, что сказать моей соседке по комнате. В ней бурлит эта нервная энергия, которая начинает сводить меня с ума. Ник, в лучшем случае неприветливый, медленно отдаляется от меня, и, главным образом, я позволяю ему это.