Любовь не терпит отлагательств (СИ)

- Просто смотрю на тебя, - улыбнулся Глеб. – И думаю, как мне тебя не хватало. Все-таки только ты еще и удерживаешь меня в узде.
- Да ладно тебе!
- Правда, - кивнул он. – Перед тобой мне еще хоть как-то стыдно творить что-нибудь аморальное. И думал, что ты будешь все еще обижаться. Ну, за нашу последнюю встречу…
- Да ладно, забыли. В конце концов, это твоя жизнь, и я всегда старалась в нее не вмешиваться. Просто, меня немного напугало то, как спокойно ты об этом говорил, как будто так и надо. Без угрызений совести.
- Да, я много прокручивал все это в голове. Твои слова. И пытался понять, как ты это видишь.
- Ну и как? Успешно? – усмехнулась я.
- Не знаю, насколько верны мои выводы, - засмеялся он. – Но понял, что с тобой нужно быть поосторожней, иначе, если ты разозлишься, ты выпускаешь коготки, которые намного острее, чем у любой светской стервы.
- Ой, хватит тебе! – протянула я. – Делаешь тут из меня женщину-кошку с ментальной нестабильностью!
…Учеба и работа заполнили все мое время. С Глебом часто видеться я не могла – всего пару раз в месяц, хотя названивал он почти каждый день, и я, уже засыпая в постели жутко уставшая, так и быть, болтала с ним о всякой всячине.
Прошел еще один год. Я перешла на пятый курс, по-прежнему обкладываясь по вечерам книгами.
Вовка недавно переехал-таки в Москву и принялся активно там осваиваться и обустраиваться. Я, можно сказать, осталась совсем одна – все родственники мигрировали. Если бы не вулканически непредсказуемая Маринка и по-братски близкий Глеб, я бы окончательно захандрила в этом океане учебников.
С Маринкой мы болтали по вечерам дома, сплетничая об однокурсниках; смеялись над неуклюжестью одного из ее парней, которого она тут же бросила; оплакивали умную немецкую овчарку, которая жила у ее родителей, и недавно умерла от старости.
С Глебом изредка собирались у него дома, играли в карты, пили пиво, курили (мы с Мариной – сигареты, он с друзьями – траву), иногда вырывались в клуб попрыгать под ритмичную музыку. Если мы с Глебом отдыхали у него дома вдвоем, обычно смотрели фильмы или разговаривали на кухне, выпивая по нескольку чашек кофе и выкуривая n-ное количество сигарет.
Вот и на сей раз мы сидели за кухонным столом. Я без умолку болтала о том, что подыскиваю тему для диссертации и какие варианты подобрала.
- Честно говоря, я немного растеряна. Мне уже пора найти себе научного руководителя, а с этим как раз возникают трудности. А он бы мне помог и с темой, и с подготовкой к защите. Я хочу начать рукопись как можно скорее, а не ждать получения диплома. Конечно, к защите меня без него не допустят, но почему бы не сэкономить время и просто ее не начать? Но профессорша, к которой я подходила, сказала, что не станет со мной разговаривать, пока я не покажу ей документ. Дура! – в сердцах топнула я ногой.
- У меня есть одна профессорша. Знакомая. Подруга моей матери.
- Она филолог?
- Кто? Подруга?
- Ну!
- Ну да, - пожал он плечами. – Мне она не откажет. Вернее, маме, - я ее попрошу, а она – Валентину Игоревну. Если бы ты раньше сказала… Я ж не знал, что у тебя с научным руководителем загвоздка.
- Ты серьезно? – я радостно схватила его за руки, лежавшие на столе. – И она начнет меня курировать уже сейчас?
- Ну да, мы же попросим. По знакомству.
- Ой, Глеб, Спасибо! – искренне воскликнула я, не в силах стереть с лица радостную улыбку. – Это было бы просто здорово! Не знаю, как и благодарить тебя!
- Да что там! – махнул он рукой. – На то мы и друзья.
- Нет, правда! Это так много для меня значит. Для моей карьеры. Я, наверное, до жути честолюбива, но хочу стать кандидатом рано, чтоб все видели мой ум и работоспособность. Честно, если, что-то будет нужно, только скажи! Ну, как тебя отблагодарить?
- Давай встречаться, - посмотрел он прямо на меня.
- Что?
- Я хочу, чтобы ты была моей девушкой, - сказал он смущенно, но твердо.
- Ты что… - растерялась я и отняла от него свои руки.
- Ты мне очень близка. Я понял, что ты особенная. Давно понял, но все не решался… Ты отличаешься от всех этих сосок, с которыми я все время встречался. Ты совершенно другая. Я долго думал, долго шел к этому и понял, что такую, как ты, я не найду.
- Глеб, ты шутишь… - ошарашено пробормотала я и попыталась обернуть все в шутку: - Я бы согласилась, если бы не знала тебя так хорошо. И если бы ты не курил траву!
- Я и не буду! Нет проблем, - заверил меня Глеб.
Я поднялась из-за стола:
- Послушай, все это как-то неправильно. У нас не те отношения, которые могли бы перейти в любовь. Мы слишком хорошо изучили друг друга.
- Так это же здорово!
- Нет, совсем не здорово. Мы будем чувствовать себя как супружеская чета, прожившая вместе сорок лет. И в то же время будет очень неловко. Ведь я тебя не воспринимаю как парня. То есть, воспринимаю, конечно, - поспешила я исправиться. – Но совсем в другом качестве. Это будет слишком сложно.
- Подожди, не кипишуй! – остановил Глеб мой словесный поток. – Я же не тороплю. Подумай. Свыкнись. Ты все равно уже теперь знаешь о моих чувствах…
- Вот именно! О чем еще, по-твоему, я могу теперь думать?!
- Просто, может, со временем эта мысль не будет тебя так пугать.
- Нет, Глеб. Нет…
- Я все понял. Понял. Тебе противна сама такая возможность…
- Нет же, Глеб! Просто… Ты не понимаешь! Ты мой друг! Ты уже два года – мой друг!
У меня в кармане зазвонил мобильный. Я поднесла трубку к уху и, коротко переговорив, сунула ее обратно в карман джинсов.
Я подняла на Глеба глаза:
- Это Маринка. Топчется у дверей квартиры. Говорит, вернулась с гулек и обнаружила, что ключи дома оставила. Попасть внутрь не может. Извини, мне нужно бежать!
И я весьма малодушно оставила Глеба, сидящего за столом с понурым видом.
Следующая наша встреча состоялась через неделю. Он позвонил и смущенно извинился, и пригласил к себе. Я тоже извинилась, чувствуя вину за свой категоричный отказ, но что еще я могла сказать, если так подсказывает мое сердце? Оно много раз испытывало привязанность к людям: к брату Вовке, к Любаше, тете Маше, Маринке, Глебу. Но это лишь родственная и дружеская привязанность. Любви оно не испытывало ни разу. Хотя, врать себе бесполезно. Было какое-то стойкое чувство несколько лет назад. К мужчине, который притягивал своей силой, опасностью, загадочностью. Он обладал каким-то зачаровывающим магнетизмом. Но и это не была любовь. Нельзя любить человека, о котором ничего не знаешь… Или можно?.. Я была влюблена в память о нем… целый год…
Но и это в прошлом. Глеб и вовсе никогда не вызывал у меня никаких мало-мальски похожих чувств.
Но, конечно же, я поехала к нему. Дружбу его я ценила очень высоко.
Мы сидели на полу у него в гостиной. Вокруг нас, как обычно, были разбросаны подушки. Мы пили чай с конфетами и разговаривали, одним глазом наблюдая за действиями какого-то американского ситкома на экране большой плазменной панели на стене.
Сегодня мы чувствовали себя уже непринужденно, шутили, смеялись как раньше.
- У тебя такой вид был тогда! – смеялся Глеб.
- Еще бы! Я была просто в панике, - вторила я ему.
- Ну подумаешь: втюрился в твои кривые ноги! Это пройдет! – ехидно улыбнулся он, озорно глядя на меня из-под полуопущенных век.
- У меня ноги не кривые! – смеясь, запустила я в него подушкой.
- Да ладно, не комплексуй! – продолжал подкалывать Глеб. – Признайся, с четырех лет конным спортом занималась?
Я, смеясь, налетела на него, в шутку молотя кулаками по плечу.
Он отклонился немного назад, уходя от ударов. Я потеряла равновесие и стала падать на него. Он тут же инстинктивно ухватил меня за запястья и потянул на себя, окончательно выбив меня из равновесия. Он упал спиной на ковер, а я – на него, оказавшись с ним лицом к лицу. Он не отпускал мои запястья, глядя мне в глаза, словно что-то хотел сказать самим этим взглядом.