Ядовитый цветок
— А вы не слишком рано начинаете атаку? — Сандра посмотрела на кулаки, стиснутые с такой силой, что побелели косточки.
Он отрицательно покачал головой.
— Завтра мы встретимся тут же и я научу вас это делать… Признайтесь, Фея, вам не приходилось отвоевывать права собственности кулаками?
Они стали встречаться каждый день у балюстрады, открывающей вид на Гриндельвальд. Такого рода долгие и откровенные беседы завязываются, как правило, у случайных попутчиков. которым предстоит навсегда расстаться на ближайшей остановке. Они пользовались придуманными в первую встречу шутливыми именами, но доверили друг другу очень многое из того, что не отважились бы поведать и самому близкому человеку.
Считавшая себя скрытной и замкнутой, Сандра неожиданно разоткровенничалась.
— Меня тянет исповедоваться в вашем обществе. Наверно, оттого, что я не вижу лица, зову вас цирковой кличкой и воображаю себя Феей… И ещё потому, что мы больше никогда не увидимся и разлетимся в свои. такие разные, такие несоприкасающиеся жизни…
Он не ответил, задумчиво глядя в даль, туда, где в голубоватой дымке воображения виднелся дом Сандры — респектабельный, тихий, ухоженный. С преданной старомодной прислугой, тяжелыми шторами на высоких окнах, запахом левкоев из сада и сердечных капель из спальни матери. По мягким коврам и блестящему паркету бесшумно движется кресло Сандры, разносятся в сумрачных комнатах печальные звуки фортепиано… Размеренно и сонно течет время для двух живущих здесь женщин… Проходит лето, осень, зима, — бледное худое лицо Сандры постепенно увядает и однажды она видит в зеркале сморщенную старуху, даже не пугаясь её, и не жалея о том, что тонкие высохшие губы ни разу не обжег поцелуй…
— Я никогда не считала себя красоткой, но в школе были и пострашнее меня… Во всяком случае, комплексами я не страдала и мечтала о любви, как любая девчонка… Вы не поверите, но у меня даже был поклонник — один из самых симпатичных ребят в нашей школе — отличник, заводила, спортсмен… Мы ездили по окрестностям на велосипедах и однажды… Ну, мы случайно потерялись, отстали от компании. Это произошло в начале лета. Все цвело и благоухало, трещали кузнечики. Я налетела на камень, упала и ободрала колено. Арни вначале пытался зализать мою ссадину, а потом повалил меня в траву и я почувствовала его губы вот здесь, у щеки… Я так испугалась, рванулась… Наверно, потому, что очень ждала поцелуя… Если бы вы знали, сколько раз я потом жалела об этом. Откуда мне было знать, что больше никто не посягнет на мою невинность… Это в смысле поцелуя, конечно. — Сандра почувствовала. как запылали её щеки. — Собственно, это было где-то в другой жизни, до того, как произошла катастрофа…
— Вам жутко идет румянец, Фея! Хотите, я сорву повязку и мы навсегда покончим с историей о несостоявшемся поцелуе?
— Вы мужественный человек, Немо. Но все же, побережем вашу челюсть… А вот через десять дней…
— Через девять. Мне снимут бинты и вы в ужасе будете скрываться от меня в дебрях этого сада. — Усмехнулся он, но Сандра уже знала, что тема уродства не так уж безразлична для её собеседника…
…Однажды, когда они мирно беседовали после ужина, на площадке появилась стройная брюнетка в сопровождении медсестры.
— Это ваш муж, мадам. — Указала монахиня на застывшую в кресле загипсованную фигуру.
— Боже! Что они с тобой сделали, дорогой! — Воскликнула женщина, бросаясь на колени у кресла больного. Сандру она, казалось, не заметила, и та поспешила скрыться в аллее, унося с собой поразивший её образ…
— А ваша жена — красавица. Вот уж, действительно, фея! И, кажется, очень любит вас. Это сразу заметно. — Попробовала Сандра на следующий день подступиться к теме, которую её собеседник упорно обходил. — Вчера она просто сразила меня.
— Да, у нас были чудесные времена. Любящая, прекрасная жена — счастье для победителя, но кара для побежденного. — Угрюмо заметил он.
— Вы же не собирались сдаваться. А красота для мужчины, насколько я понимаю, понятие относительное. Известно ведь, что шрамы лишь украшают героя. Как-то не верится, что женщина способна замечать недостатки внешности возлюбленного, полученные в честном бою.
— Но если эта женщина считает, что шрамы её мужа — свидетельства жизненных поражений. А ещё — малодушия… Да, именно… Тогда, думаю, обезображенное лицо способно вызвать отвращение. — Его глаза встревоженно сверкнули в прорезях бинта и Сандра едва удержалась, чтобы не утешить, назвав его настоящим именем.
Она давно уже знала, что изувеченного гонщика зовут Берт Уэлси. Тайком, порывшись в старых журналах, Сандра нашла свадебную фотографию, на которой юная, но уже знаменитая Мона Барроу — та самая красотка, что с воплем упала к ногам забинтованного мужа, стояла рядом с обаятельным шатеном, глядящим на неё с преданностью и восторгом. Чувствуя, что совершает нечто постыдное, Сандра изучила газетные сплетни о Берте Уэлси, разраставшиеся по мере того, как шла в гору его спортивная карьера.
И вот, последнее сообщение о случившейся с претендентом на мировое первенство в «Формуле-1» трагедии. Авария произошла на соревнованиях «Гран-при Венгрии», проходивших в середине августа в Будапеште. Эксперты придерживались версии о том, что мотор болида, над которым целый год экспериментировал сам Уэлси — конструктор по специальности, не выдержал нагрузки. Берт чудом остался жив, и после того, как венгерские медики подлечили ожоги и ушибы, отправился в санаторий «Кленовая роща», рекомендованный ему коллегами. Враги и друзья потерпевшего в многочисленных статьях спорили о том, удастся ли Берту вернуться к гоночному спорту. Перелом бедра, смещение шейных позвонков, сотрясение мозга, вывихи, ожоги все это было известно Сандре по собственному опыту. И ещё то, что залечив травмы, человек может навсегда остаться прикованным к инвалидному креслу. Во всяком случае, с ней произошло именно это. А надежды и боевой задор, помогающий сражаться с недугом Берту, не спасли Сандру. Испытав все предлагаемые врачами способы, она сдалась, сказав себе, что неподвижность её судьба. К несчастью, рядом с девушкой не оказалось человека, способного вдохновить на подвиг. Тот юный кавалер, что был не прочь поухаживать за благополучной наследницей огромного состояния, исчез, когда Сандра вернулась домой в инвалидном кресле. Да она и сама не успела влюбиться, чтобы потом, в трудную пору беды, держаться за свое чувство, как за спасательный круг. Берту повезло — у него была Мона.
Расторгнув контракт на съемки в Америке, Мона примчалась в Швейцарию. В маленькой гостинице Гриндельвальда она ждала того часа, когда сможет вернуть окрепшего, сбросившего гипсовые оковы мужа. Это вдохновляло, но и пугало Берта. С появлением Моны он стал редко видеться с Сандрой. Теперь мадам Барроу проводила долгие часы в санатории, катая по аллеям своего знаменитого мужа. Сандра удивилась тому, как больно ранила её нечаянно подсмотренная сценка — в прикрытии живой изгороди супруги обнимались, как влюбленные гимназисты. Мона пристроилась на здоровое колено Берта и прильнула к нему, запустив руки под шерстяной свитер.
Сандра даже обрадовалась, когда начались дожди и в горле появилось неприятное першение. — «Ангина», — постановил доктор и предписал постельный режим.
Отделавшись от простуды, Сандра тут же поспешила на площадку и напрасно прождала до обеда — Берт не появился.
Все казалось особенно печальным в тот день — даже торопливо меркнущий солнечный сентябрьский день с его радостно порхавшими последними мотыльками, золотыми паутинками, неторопливо слетавшими с каштанов разлапистыми листьями… Сандра не заметила, что пропустила обед.
— Весь санаторий оббегал — искал мою Фею! Как я вам, честно, а? Небрежно припав на трость, Берт стоял в тени огромного клена в позе классической статуи. Он был в джинсах и белом пуловере, на фоне которого багровые рубцы на подбородке и шее казались особенно яркими. Сандра присмотрелась. Увы, этот человек лишь отдаленно напоминал победителя-гонщика, запечатленного на фотографиях. Вместо буйной, всегда словно взлохмаченной ветром шевелюры ежик едва отросших каштановых волос, пересеченная шрамом бровь, распухший нос… Вот только широкая улыбка была все той же, но и она померкла — Берт заметил недоумение Сандры.