Тая

Трясущиеся руки схватили банку. Что там? Тушенка? Каша? Хорошо бы съесть ее сразу, не грея и не жуя. Откусить банку и высосать ее содержимое, потому что нет времени и сил открыть, да и нечем.
Вероника поняла, что не успеет найти нож. Она умрет от голода, потому что пока будет искать, вернется Кэп и все отнимет. Такая мысль казалась логичной даже после того, как он насильно кормил Веронику.
Девушка положила банку в огонь и пошла вокруг костра, осторожно всматриваясь под ноги. Она почти сразу нашла стропорез, но толку от Л-образного ножа, залитого пластиком не было абсолютно. Стропорез одним движением перерезал альпинистское снаряжение, однако совершенно не подходил, чтобы открыть банку. Секунду поколебавшись, Вероника сунула его в карман. Она решила собрать все, что может пригодиться в дальнейшем. Очень скоро она обнаружила Олину куртку, два пакета «Роллтона», стальную кружку, зажигалку и пачку сигарет. Убирая в карман зажигалку, Вероника наткнулась на несколько купюр. Они уже не хрустели как раньше и от влажности стали мягкими и тяжелыми, но все еще оставались деньгами, такими странными и такими бесполезными.
Вероника вспомнила, что у нее было много таких купюр. Разных. Зеленых и пахнущих бензином, с Президентами Соединенных Штатов. Широких и жестких, похожих на почетные грамоты, с набором голограмм и большой буквой Эпсилон. Целые коллекции отечественных городов. А еще цветные пластиковые карточки. Банковские, телефонные, в метро, для домофона. Она почти никогда ими не пользовалась, но носила с собой. Так на всякий случай. Случаи ведь всякие бывают, а любую проблему можно решить с помощью денег. И не важно, чьи они, а важно, в чьих руках находятся.
Но сейчас ей нужен ключ, нож или отвертка – все то, чем можно открыть банку, и нет поблизости человека, который откроет ее даже за очень большие деньги.
В огне что-то хлопнуло, рой красных мух взвился к небу. От страшной догадки девушка присела. Она кинулась к костру, наступила на что-то мягкое и чуть не влетела в угли. Злополучная банка лежала меж камней, а из разорванной полости еще шел дымок.
Вероника полезла в развороченное отверстие пальцем, обожглась и, кажется, порезалась о рваные края. Она почувствовала во рту металлический привкус, но уже не могла определить, откуда он исходит.
«Вот сволочи, – подумала девушка, – соли пожалели».
Каша была безвкусной, грубой и холодной. Все-таки ее организм радовался неожиданной возможности переварить несколько калорий. Пальцы шарили в банке, выискивая крупинки то ли гречки, то ли перловки – она так и не поняла. Скоро на дне, а точнее в дальнем углу банки, ничего не осталась. Вероника заглянула в чернеющую пустоту и со вздохом сказала:
– Еще.
– Ты же лопнешь, деточка.
Голос Кэпа прозвучал так неожиданно, что Вероника вскрикнула.
– Кого мы боимся? Не нас случаем?
– Нет, – как можно спокойнее попыталась ответить Вероника, но голос зазвенел, сорвался фальцетом, предав ее и ее страх.
– Нет…? – с издевкой повторила Оля. Она возникла из темноты словно тень – мягкая гибкая, черная. – Дай сюда.
Из рук Вероники исчез пакет «Роллтона», который она только что собиралась открыть.
– Бичпакеты  [11], Кэп.
Вероника только теперь заметила, что одежды на Оле явно недостает. Туристические шнуровки и камуфлированные брюки смотрелись совершенно нормально, однако на торсе девушки не было ничего, кроме мужской майки, а сквозь легкую ткань просвечивали набухшие от холода соски.
– Хорошо, – похвалил Кэп. – Зайка, собери продукты, чтобы народ их не подъедал.
– Бу… сде.., – отрапортовала Оля.
– И еще! Найди свет. Почему в лагере темно? Почему команда валяется? – Кэп с ожесточением пнул Лари.
– Кэп! – крикнула Вероника. – У меня есть деньги. У меня много денег.
– Да ну?
– Я заплачу тебе. Заплачу столько, сколько ты захочешь.
– Заплач'у или запл'ачу?
– Заплач'у. Только не бей никого.
– Ты забыла сказать, пожалуйста.
– Пожалуйста, Кэп.
– А зачем мне твои деньги? – Кэп поискал глазами Олю, но она уже растаяла в темноте. – Или ты хочешь меня купить?
– Нет, – жалобно пропищала Вероника.
– Тогда зачем предлагаешь…? А знаю…. Ты, как тот сраный парашютист, который заплатил за прыжок, поднялся на тысячу метров и шмыг в форточку. Ему кайф, он с парашютом, у него стропорез и запасной, а что будет с самолетом ему все равно, потому что он уже за это не платит. Так, Москвичка? Так?
– Нет, нет, Кэп.
– Кэ-эп…, Кэ-эп…, ты спрыгнуть решила. Удрать с тонущего корабля как крыса, а команды для тебя нет. И правил для тебя нет, ни традиций, ни чести, ни совести. А почему? Потому что все ты могла купить. Да только не все продается и не все покупается.
Он приблизил лицо к Веронике так близко, что она почувствовала чужое дыхание.
– Хочешь, я тебя убью? – холодно спросил Кэп.
– Да, – спокойно ответила она. – Я хочу умереть, потому, что ты меня забодал. Долбаный капитан, на раздолбанной лодке, с раздолбанной командой.
– Ха, – одобрительно хмыкнул Кэп. – А у нас есть зубки? Док! Док, иди сюда!
Вместо Доктора из темноты снова возникла Ольга:
– Он прячется.
– Так найди его!
– Зачем он тебе?
– Хочу Москвичке зубы выбить.
– Все? – почему-то спросила Оля.
– Нет, только передние.
– Так давай – я.
– Занимайся своими делами и не лезь в чужие.
Ольга послушно исчезла.
– Видишь? – Кэп показал в сторону, где секунду назад была Ольга. – Все здесь мое. Все играет по моим правилам. А ты меня хотела купить. Меня! Мою душу!
– Нет у тебя души, – тихо сказала Вероника. – Одна грязь.
– Не думай, дорогуша, что я долго буду тебя терпеть.
Кэп схватил Веронику за шею, но на этот раз спереди, и стал медленно сжимать пальцы. Девушке показалось, что она попала в механические ножницы и через несколько мгновений позвонки хрустнут, как сломанная спичка. Из Вероникиного горла полетели хриплые звуки, язык вывалился, и, теряя сознание, она взмахнула коленом. Если бы у Вероники осталась секунда на раздумье, она непременно прицелилась точней и уж, наверняка, не стала бить ногой. Но секунды не было, и раздумывать она не могла, а сделала то, что в следующее мгновение ослепило вспышкой боли.
– Шалишь, деточка! – закричал в лицо Кэп. – Шейка тонкая, а жить-то хочется!
Он прильнул к ее губам, шаря во рту Вероники горячим языком. Это было больно, мерзко и страшно, но что поразило девушку – она совершенно не чувствовала запаха. Запаха спирта, алкоголя или чего-то еще. До ее оглушенного обоняния долетал слабый привкус детской присыпки, и это казалось неправильным.
– Хватит целоваться, – сказала невидимая Оля.
Вероника уловила секундную растерянность и сильно укусила Кэпа. Она тут же полетела на спину, подскочила, подпрыгнула и понеслась прочь.
– Я же говорил! – кричал Кэп. – Надо было ей зубы выбить! Ну, чего стоишь? Догнать!
Веронике казалось, что она летит как ветер, виртуозно прыгает на камнях, уклоняется от веток, и никто и ничто не сможет ее настигнуть. Но нога не нашла очередной опоры и магниевая вспышка встала перед глазами. Вероника еще видела лиловые разводы, но огонь быстро угас, и происходящее перестало ее интересовать.
* * *
В спальнике было тепло. Тепло, уютно и спокойно. Вероника слышала чье-то осторожное дыхание. Ее волосы шевелились от легкого прикосновения, словно теплый морской бриз заигрывал с непослушным локоном.
«Мне хорошо, – подумала Вероника, и вместе с болью в ее сознание ворвались воспоминания. Жуткий кошмар казался далеким и почти забытым. – Это был сон, – пронеслось в голове, – страшный сон, а колено болит, потому что я ударилась на сплаве».
Голова уперлась в клапан спальника, и девушка закричала.
– Че кричишь? – Голос Кэпа, был хриплым и тихим. – Дай, поспать.
Вероника только теперь поняла, что она лежит в одном, нет в двух, соединенных друг с другом спальниках, а рядом с ней Кэп и на нем…. На нем почти ничего нет.