Тая

– Э-э, Москвичка, а потом скажешь, что я обязан на тебе жениться. Ну-ка, ручонки убери.
– Как ты сюда попал?
– Через дверь, – устало ответил Кэп и повернулся спиной.
– А я?
– Москвичка, у тебя что, возраст почемучки?
– Дайте поспать, – пробасил Доктор.
– Доктор, Доктор, – откидывая клапан, позвала Вероника. – У меня зубы все?
– Я не дантист.
– Миленький, скажи, пожалуйста, – Вероника увидела опухшее лицо Доктора.
Оно было в ссадинах, и под глазом красовался большой синяк, но выглядел он гораздо лучше. Лучше, чем это могло быть в кошмарном сне.
– Зубья почисть, – посоветовал Доктор.
– А они все?
– Я не считал, но тебе хватит.
Вероника уронила голову и с интересом уставилась в желтый свод палатки. Ее сердце радостно билось. «Боже мой, – думала она, – неужели я видела кошмар? Неужели все это мне приснилось?»
Она лежала, боясь пошевелиться и снова оказаться во сне. Так продолжалось недолго. Вероника больше не могла отгонять ворох любопытных мыслей, и вопросы посыпались один за другим.
«Я сплю с Кэпом. Я с ним спала. Я этого не помню, но ведь он-то голый или нет, почти голый, что в принципе равносильно, потому что то, что на нем – сексу не помеха. А на мне?»
Вероника в ужасе пошарила рукой.
– Хватит возиться, – прошипел Кэп.
– Кэп, я до вчерашнего вечера была девушкой, если папа узнает, он тебя из-под земли убьет.
– Ты о чем?
– Я не знаю.
– И я не знаю, а потом девственности через штаны не лишают.
– Ладно, – с удовлетворением сказала Вероника.
– И вообще, греть тебя больше не буду. Пусть вон Доктор Педалис тебя разок, другой прижмет. Поскрипишь, поскрипишь и согреешься.
– А что случилось вчера?
– Ничего, – устало сказал Кэп, – утонули мы.
– Я не помню.
– Москвичка, – сказал Доктор, – вот не повезет твоему мужу.
– Почему?
– Потому что ты его затрахаешь.
– Фу.
– Проснешься вот так, ни свет не заря, и начнешь допытываться – что это у тебя за косточка в зубах да почему трусы наизнанку?
– Ну и дурак ты.
– А ежели спать не хочешь, иди манку бадяжь. Кэп, у нас манка есть?
– Нет…. С этого дня садимся на диету. Все, что плохо привязали, смыло вчера. И вообще….
– Что? – спросила Вероника.
– Ничего. Спать хочу.
Вероника еще минуту покрутилась в спальнике и, осторожно расстегнув молнию, вылезла из палатки. Ей показалось, что у нее заложило уши. Вероника увидела небольшой пятачок на берегу реки и уходивший в белую вату каменистый склон. Все остальное проглотила млечная мгла, и даже солнце не пробивалось через плотное облако водяного пара. Впрочем, погода не была солнечной. Где-то вверху собирались грозовые облака, и, казалось, что вот-вот пойдет дождь. Тени не было, отчего создавалось ощущение, будто с неба исходит не свет, а мгла.
Вероника подошла к реке. Даже сквозь плотный туман, на другом берегу, хорошо просматривались камни и поросль кустарника. Вода по-прежнему рычала своими булькающими языками. Вероника подумала, что течение стало гораздо сильней. Шум, исходивший от воды, стал более низким. Она некоторое время вслушивалась, и ей показалось, будто слышит гудение огромного трансформатора. Этот звук не был водным и исходил скорее от гор, нежели от реки. Она догадалась, что это эхо самой реки, отраженное от скал и многочисленно преломленное в призме изгибов и поворотов.
– Москвичка, – услышала она голос Ольги.
Вероника обернулась и увидела помятое лицо Оли. На ней была куртка с серыми рукавами и девушка подумала, что ни за что на свете не захотела бы еще раз увидеть плоскую грудь.
– Москвичка, ты Лари не видела? – спросила Оля, не дождавшись ответа.
– Нет, – успокоившись, сказала Вероника. – А что?
– Сначала Студент, теперь Лари, – в голосе Оли сквозила усталость и раздражение.
– Что Студент? – спросила Вероника.
– Да, так. – Оля повернулась спиной, как если бы ее спросил маленький ребенок, отвечать которому не имеет смысла – необязательно или просто лень.
– Подожди, Оль.
Но Оля уже исчезла в палатке, и Вероника снова осталась одна.
Девушка подошла к костру, который еще дымил, и в белом ворохе золы были живы несколько мерцающих углей. Дрова были порублены неаккуратно и не сложены в вязанку, как это обычно делал Паша, однако они были, и отсутствие двух обгоревших стволов придало Веронике дополнительную уверенность. Она бросила несколько поленцев, а пока огонь занимался, нашла котелки. Плоский котелок пришлось мыть, а тот, что имел форму каски, она сразу повесила на перекладину. Когда вода закипела, из палатки уже выполз доктор.
– Доктор, – сказала Вероника, – а вы психозы не лечите?
– Лечу, – ответил Доктор.
– У меня ночью был ужасный кошмар.
– У меня тоже.
– И это все лечение?
– Нет, почему же? – сказал доктор. – Я вам выпишу рецепт: пейте больше спирта, больше спите и теплее одевайтесь к костру.
– Поможет? – с недоверием спросила Вероника.
– Пока всем помогало.
Доктор достал из хозмешка пакет сухого молока и с удивлением воззрился на Веронику.
– Нет, ну не еврей ли?
– А что такое?
– Да здесь продуктов еще на две недели. А он решил нас прижать. Сейчас мы с тобой манную кашку сварим, так сказать для поправки. Любишь манную кашу?
– Терпеть не могу.
– Ну и зря. Что может быть лучше кашки с дымком, с изюмом да на костре?
– Яичница с беконом.
– Сама ты яичница, – Доктор размешивал молоко, изобразив из отвертки миксер. Он часто стучал о край кружки.
– Где она лежала? – спросила Вероника.
– Да здесь и лежала. А что, твоя?
– Нет, – сказала Вероника, – но очень мне была нужна.
– Зачем?
– Доктор, а что было вчера?
Доктор,пожал плечами:
– А ты не помнишь?
– Слишком хорошо.
– Тогда, зачем я буду рассказывать?
– Ну ладно, ответь на один вопрос: кто с меня гидражку снял?
– Я.
– А я в сознании была?
– Да, ты еще сказала, что колено болит.
– А ты меня начал мять, а потом накрыл спальником.
– Да.
– А потом я заснула, и вы меня уложили в палатку?
Вероника очень хотела, чтобы доктор сказал, что это было именно так. Но вместо этого он покачал головой:
– Нет, ты потом дурняк понесла: сначала пить отказалась, затем есть.
– А вы меня насильно кормили?
– Дура что ли? Водку дали, а кашей я тебя с ложечки кормил: за папу да за маму.
– Били?
– Кого?
– Меня, кого же еще?
– Да что за фантазии?
– Меня рвало?
– Рвало, ну ты же воды напилась.
– А Оля с Кэпом трахались?
– Я все слышу, – сказала Оля.
Она была в палатке, но, казалось, будто рядом:
– Вы можете обсуждать мою половую жизнь за глаза, но пожалейте уши.
– Извини, – сказал Доктор.
Вероника поняла, что кончики ее пальцев покалывают маленькие иглы.
– Скажи, Док, а как я попала в палатку?
– Я принес. У тебя ведь совсем крышу сорвало. Гоны какие-то начались: убегать, прятаться. Я тебя насилу нашел, а ты – в отключке, – Доктор показал пальцем, – вон там.
– А потом?
– Принес в палатку, только ты все кричала, что тебе холодно.
Вероника закусила губу:
– Доктор, я хочу домой.
– Я тоже.
– Так давай уйдем.
– Нельзя, солнышко.
Доктор впервые назвал Веронику как-то иначе, чем Москвичка, и от этого она вспыхнула чувством беспричинной признательности.
– Пока мы Студента не найдем, нельзя.
– А где он?
– Откуда я знаю? Смыло парня.
– Утонул?
– Вряд ли. Опытный каякер, такие не тонут.
Доктор замолчал, напряженно мешая молоко. Скоро из котелка полетел манящий аромат каши. Вероника подумала, что не сможет есть, но вспомнила об этом, только когда стукнула ложкой о дно.
– Действительно, вкусно, – похвалила она.
– Вот видишь, – промычал Доктор. – Народ, каша стынет!
Никто не ответил. Никто не спешил к завтраку, и Вероника сидела и смотрела, как из тумана несутся тяжелые волны и бесследно исчезают в неизвестном направлении.